- А побольше размера нет? - безнадежно спросила Ира.
- Это для вас? - поинтересовалась продавщица.
- Да. Мне нужен пятидесятый размер.
- Да бог с вами! Вам и этот-то будет велик. Примерьте.
- Не влезу, - категорически отказалась Ира.
- Примерьте, - повторила продавщица настойчиво. - Я же
вижу, что влезете.
Ира покорно поплелась в примерочную. К ее удивлению, пиджак
сидел превосходно, в груди не тянул и не собирался в складки-морщины, а юбка
была даже чуть-чуть великовата в талии.
"Я же похудела! - С облегчением вспомнила она. - Никак
не могу привыкнуть к тому, что я уже не такая корова, какой была раньше."
Она повертелась перед зеркалом, разглядывая себя в свадебном
наряде, и, вполне удовлетворенная результатом, переоделась.
- Беру! - радостно сообщила она продавщице и
направилась к кассе. Расплатившись и подхватив пакет с аккуратно сложенным
костюмом,
Ира помчалась по магазинам в поисках подходящих туфель. Тоже
проблема, надо заметить, не из легких, ножка у нее немаленькая, сорокового
размера, при ее росте в метр восемьдесят, конечно, это нормально, но почему-то
основная масса изготовителей обуви так не считает. Изящную нарядную обувь
делают в основном для тех, кто пониже ростом и имеет ножку поменьше, как будто
рослым женщинам не нужно элегантно выглядеть! Больше всего Иру бесило, что
красивые туфли большого размера почти всегда были в продаже, но при этом имели
невероятной высоты и тонкости каблук. И о чем только эти обувщики думают? Ведь
ребенку понятно, что если у женщины такая нога, то у нее и рост высокий, и вес
соответствующий, зачем ей такой высоченный каблук? В баскетбол на нем играть? А
та обувь на умеренном или низком каблуке, в которую Ира могла влезть, обычно имела
совершенно непристойный вид и была катастрофически неудобной, как будто ее
специально делали для того, чтобы изуродовать рослую крупную женщину и создать
ей невыносимые муки при ходьбе, дабы жизнь медом не казалась. Нынешняя же
задача осложнялась еще и выбором цвета, к купленному костюму подойдут только
сиреневые или белые туфельки.
Она пробегала по магазинам до самого вечера, но так ничего и
не нашла. Правда, дважды она видела более или менее пристойную модель нужного
размера, но в первый раз туфли оказались ярко-красными, во второй -
ядовито-зелеными. Когда Ира около девяти вечера приехала к Игорю, на лице ее
были написаны отчаяние и усталость.
- Костюм купила, а с обувью полный облом, -
расстроенным голосом сообщила она будущей свекрови. - Весь город объездила,
ничего нет на мою ногу. Вот не повезло мне с размером!
Елизавета Петровна попросила примерить костюм, долго
разглядывала Ирину, потом одобрительно кивнула.
- У тебя хороший вкус. Я, признаться, побаивалась, что
ты купишь что-нибудь плебейское. А с обувью я постараюсь тебе помочь. Моя
знакомая на днях улетает в Мюнхен к дочери, я попрошу ее подобрать для тебя
туфли.
- В Мюнхен? - удивилась Ира. - Думаете, там что-то
можно найти?
- Если где и можно найти, так только в Баварии, - с
видом знатока объявила мать Игоря. - Там делают превосходную обувь на большую
ногу. Если хочешь знать, там в любом магазине есть чудесные модные женские
туфли вплоть до сорок третьего размера.
До сорок третьего! Вот это да! Ира ушам своим не поверила.
- А ваша знакомая успеет вернуться до свадьбы? -
забеспокоилась она.
- Успеет, успеет. До одиннадцатого декабря еще уйма
времени.
- А сколько это будет стоить? Я куплю доллары и вам
принесу, завтра же.
Елизавета Петровна засмеялась и поцеловала Иру в щеку.
- Не беспокойся о деньгах. Я сама с ней рассчитаюсь.
Это будет мой подарок. Только точно укажи размер.
Ира попросила у Елизаветы Петровны сантиметр, тщательно
вымерила длину своих туфель от пятки до носка и записала результат на вырванный
из записной книжки листок. Там же и цвет указала - сиреневый или белый. И
желательную высоту каблука пометила. Все-таки опасно приобретать обувь без
примерки, за глаза, но что поделать, выхода другого нет.
Она еще около получаса поболтала с родителями Игоря и
засобиралась домой.
- Не будешь ждать Игоря? - удивился Виктор Федорович. -
Я думал, ты захочешь ему наряд показать.
- Поздно уже, Виктор Федорович, возвращаться страшно.
Да и вставать завтра рано.
- Почему ты не переезжаешь к нам? - спросила Елизавета
Петровна.
- Ведь у вас с Игорем все решено, свадьба в данном
случае просто формальность. Тебе и в институт отсюда удобнее добираться, без
пересадок, и возвращаться домой по ночному городу не придется.
- Это неудобно, - улыбнулась Ира. - Вот поженимся -
тогда перееду. Вы еще успеете от меня устать.
Была бы ее воля, она переехала бы еще год назад, когда в
первый раз пришла в этот дом. И каждый вечер вела бы тихие неспешные разговоры
с родителями Игоря. И мылась бы в этой роскошной просторной ванной комнате,
оборудованной итальянской сантехникой, а не в полутемной каморке с обшарпанной
и покрытой ржавыми пятнами ванной. И спала бы на мягком широком диване, а не на
давно рассохшейся узкой кушетке. И по утрам вставала бы на полчаса позже,
потому что отсюда дорога в институт действительно короче. Но так могла бы
поступить та Ира, другая, настоящая. А Ирина, образ которой тщательно лепился и
подделывался под вкусы и нравы всех членов семьи Мащенко, так никогда не
сделала бы. Она должна быть интеллигентной, спокойной, ненавязчивой и
независимой, и уж конечно, ни в коем случае не должна демонстрировать особой
заинтересованности в том, чтобы войти в эту семью, втереться в нее. И потом,
Ира уставала. Очень уставала. Играть роль - это труд, который не каждому под
силу. Ей требовалось значительное усилие, чтобы войти в образ на пороге
квартиры Мащенко, и потом, на протяжении всего пребывания у них, следить за
собой, за своей речью, за тем, что и как она говорит, как сидит, как смотрит,
как двигается, что и как ест. Кроме того, Ира начала систематически читать газеты,
слушать новости, и периодически требовала, чтобы Вадим или Наташа устраивали ей
что-то вроде политинформации, ведь она должна быть достаточно подкована, чтобы
поддерживать разговор с заместителем главного редактора журнала
"Депутат". Даже сейчас, после целого года знакомства и фактически
накануне свадьбы, Ира старалась бывать здесь не каждый день. Каждый вечер
притворяться - это слишком утомительно. Иногда ее посещало опасение, что после
переезда к Игорю, когда притворство будет требоваться постоянно, жизнь станет
совсем невыносимой. Она или попадет в психушку, или постепенно устанет
притворяться, превратится в прежнюю Ирку, и всем станет ясно, что они приняли в
своем доме лживую малообразованную плебейку с дурными манерами, низким вкусом и
неизвестно какими намерениями. И с позором выгонят ее. То есть не в прямом
смысле, конечно, не буквально, а начнут капать Игорю на мозги, чтобы он с ней
развелся. Он и разведется. Он вообще ничего поперек папиного и маминого слова
не делает, это Ира уже поняла. Из рассказов о прежней жизни Игоря следовало,
что он иногда бывает способным на неожиданные поступки, но убедившись в том,
что эти поступки не встречают одобрения, надолго "уходит в тину",
затихает и делает все по родительской указке или подсказке. Потом снова разовый
всплеск - и снова полная покорность. Правда, нельзя сказать, чтобы рассказы о
жизни ее будущего мужа были подробными и исходили от самого Игоря. Он
предпочитал эту тему не затрагивать, а то, о чем говорили его родители, было
довольно скудным и вертелось в основном вокруг того, каким Игорек был в
школьные годы. Ира в общем-то понимала, что ничего другого они рассказывать и
не могли, ведь после школы Игорь уехал учиться в Томский университет, и об этих
пяти годах его жизни они могли иметь самое приблизительное представление, да и
то не факт, что верное, а вернулся он оттуда уже с молодой женой. Виктор
Федорович и Елизавета Петровна - люди старой закалки и застойно-партийного
мышления, для них совершенно невозможно говорить в присутствии Иры о жизни своего
сына с первой женой. Как будто ее это может обидеть или она начнет, господи
прости, ревновать и думать, что об этой женщине, Вере, здесь вспоминают с
теплотой и сожалением. Сама-то Ира, начитавшись переводных романов и
насмотревшись зарубежных фильмов, имела теперь представление о том, как
строится семейная жизнь в Европе и Америке, относилась к факту прежней женитьбы
Игоря совсем иначе и вовсе не возражала бы познакомиться с Верой, а может быть
и подружиться. Во всех цивилизованных странах бывшие супруги нормально общаются
и друг с другом, и с их новыми мужьями и женами, а у нас прямо в непримиримых
врагов превращаются! Делают целую трагедию на пустом месте. А Вера, кроме всего
прочего, могла бы оказаться и полезной, например, рассказать что-нибудь интересное
про Виктора Федоровича, про его знакомых и круг его интересов, или про Игоря,
чтобы Ира могла лучше его узнать и не допускать ошибок в своем поведении.
