- Все в полном порядке, золотая моя, не волнуйся.
Но что-то в голосе пожилой женщины показалось Наташе
странным, необычным. В нем проскальзывали давно забытые нотки, которых Наташа
давно уже не слышала.
- И все-таки что-то случилось, - утвердительно сказала
она. - Я же слышу.
- Случилось. Придешь домой - поговорим.
- Бэллочка Львовна, не мучайте меня, я и так вся на
нервах! что-то с мальчиками? С Ирой? Да говорите же.
- Я только что разговаривала с Мариком по телефону. Он
скоро приедет.
- Когда?!
- Через два месяца, в ноябре. Золотая моя, ты можешь в
это поверить? Мой Марик приезжает!
Руслан
Из окна палаты на третьем этаже он видел медные и бронзовые
ветви деревьев. Сначала, когда он только попал сюда, деревья были черно-белыми,
покрытыми шапками снега, потом, когда в апреле снег растаял, стали просто
черными, потом нежно зелеными, потом зелень стала наливаться сочностью и
темнеть, а теперь вот жизненные соки уходят из листьев и веток, и их сжигает
красно-золотое пламя осени.
Руслан попал в автоаварию через день после возвращения из
Новокузнецка и встречи с бывшим следователем Дюжиным. Он пролежал в больнице с
травмой черепа и множественными переломами весь остаток зимы, весну и лето, и
даже начало осени. Заканчивается сентябрь, и завтра, наконец, его выписывают.
Кости почему-то все время неправильно срастались, их приходилось снова ломать и
снова оперировать. Порой ему начинало казаться, что отныне он будет жить до
конца дней только здесь, в этой палате на третьем этаже, на этой койке, только
соседи будут меняться, да и то нечасто, это же травматология, отсюда быстро не
уходят, месяцами лежат.
Времени Руслан Нильский даром не терял. Как только смог
держать на коленях блокнот, а в руках - шариковую ручку, начал работать над
материалом о бедственном положении медицинских учреждений, в частности, больниц
и станций "Скорой помощи". Нехватка врачей и фельдшеров, дефицит
лекарственных препаратов, отсутствие финансов для закупки продуктов питания для
больных и осуществления элементарных мероприятий по поддержанию санитарного
состояния зданий. Чуть позже, когда начал ходить и знакомиться с больными из
других палат, появилась новая тема: раненые и контуженные, ставшие инвалидами
по воле и вине государства, пострадавшие во время выполнения воинских или
служебных заданий, солдаты из "горячих" точек, милиционеры,
спецназовцы, пожарные.
На все отделение был один телевизор, стоявший в коридоре, и
смотреть его могли только ходячие больные, которые, вернувшись в палату, со
вкусом и неизвестно откуда взявшимися подробностями пересказывали увиденное и
услышанное тем, кто прикован к кровати. Руслан с интересом прислушивался
сначала к рассказам, позже, когда начал вставать и имел возможность сам
смотреть телевизор, - уже к пересказам, не переставая удивляться тому, как до
неузнаваемости модифицируются факты и события. О степени искажения он мог
судить вполне объективно даже тогда, когда еще не ходил, ведь к нему ежедневно
прибегал кто-нибудь из редакции, приносил ворох свежих газет и делился
новостями. Так, 11 чемоданов с компроматом, о которых говорил генерал Руцкой,
как-то незаметно превратились сначала в 11 контейнеров, а в следующем пересказе
- в 21 вагон, набитый ящиками с документами, компрометирующими ряд
представителей власти. Когда созданная президентом комиссия по борьбе с
коррупцией заявила, что сам генерал Руцкой причастен к некоему счету в
швейцарском банке размером в 3 миллиона долларов, то в больничном дворике
обсуждался уже личный счет самого генерала, на котором тот держал неизвестно
где украденные миллионы, а будучи донесенной до палаты и пересказанной лежачим
больным, новость обрела поистине раблезианский масштаб: оказывается, генерал
держал на счету целых 300 миллионов единиц североамериканской твердой валюты.
Эти наблюдения натолкнули Руслана на мысль проанализировать
механизм таких информационных метаморфоз. Ведь люди не глухие и не слепые, они
отчетливо слышат то, что сообщает им диктор телевидения или радио, так почему
же через полтора-два часа они подвергают это таким чудовищным искажениям?
Первое открытие, которое сделал для себя молодой журналист, состояло в том, что
люди слышат и видят вовсе не то, что им говорят и показывают, а то, что они
хотят слышать и видеть. И вопрос на самом деле состоит в том, что именно они
хотят слышать и видеть, и почему именно это, а не что-то другое. Почему людям
так хочется, чтобы все представители властных структур оказались ворами и
взяточниками? Ведь по большому счету этого хотеть нельзя, иначе разворуется
весь государственный бюджет, вся казна, и нечем будет платить зарплату и
пенсию, и не будет средств на социальные программы. То есть с одной стороны,
люди, находясь в здравом уме, конечно же, не хотят, чтобы "наверху"
все воровали, но с другой стороны, почему-то очень этого хотят, причем хотят
настолько, что зачастую принимают желаемое за действительное. Размышлениям над
этим феноменом Руслан посвятил свою третью статью.
Потом, набрав нужное количество информации в беседах с
такими же, как он сам, пострадавшими в автоавариях, он разразился материалом об
ужасающем состоянии дорожного покрытия и о недобросовестности некоторых
автошкол, выдающих водительские права людям, не прошедшим надлежащий курс
обучения и не сдавших на должном уровне экзамены. Вслед за этим Руслан написал
отдельную статью о взяточничестве в Госавтоинспекции. Этим вопросом он
интересовался давно, а теперь, наслушавшись рассказов о том, как ведут себя
работники ГАИ на местах дорожно-транспортных происшествий, просто не мог
удержаться.
Писал он ради собственного удовольствия, чтобы чем-нибудь
занять себя, но обязательно показывал написанное приходившим к нему сотрудникам
редакции. Они забирали текст, и через некоторое время статья появлялась в
газете. Особенно много похвал Руслан получил по поводу статьи о слухах, ее даже
перепечатали несколько газет в Томске, Иркутске и Новосибирске.
Одним словом, все было отлично. Статьи публиковались,
авторитет Руслана Нильского как журналиста рос не по дням, а по часам, кости
наконец срослись как положено и завтра он вернется домой. Только вот уголовное
дело по обвинению Бахтина в убийстве ему так и не удалось посмотреть. Не успел,
в больницу попал. Ну ничего, все впереди, торопиться ему некуда. Мать, похоже,
забыла о ссоре, как только Руслан оказался на больничной койке, тут же взяла
отпуск, приехала в Кемерово, поселилась у подруги и целыми днями сидела возле
сына, выхаживала, приносила еду, меняла белье. Когда отпуск кончился, ей
пришлось уехать, но каждую неделю на выходные она снова приезжала в Кемерово. И
ни разу за все эти долгие месяцы не вернулись они к тому разговору, будто и не
было его никогда. Вот выйдет Руслан из больницы, осмотрится немного на работе и
свяжется с Дюжиным. Только вряд ли это будет сразу, похоже, ситуация в стране
накаляется до предела. Три дня назад, 21 сентября, Президент Ельцин подписал
Указ номер 1400: прервать съезд народных депутатов и распустить Верховный Совет
России. Через полчаса заседавшие в здании Верховного Совета на Краснопресненской
набережной депутаты назначили руководителя обороны Белого дома, а на другой
день утром Президиум Верховного Совета постановил: Президента Ельцина от
руководства страной отстранить, его полномочия передать вице-президенту
Руцкому. Белый дом оцепили, и с тех пор ни один депутат оттуда не вышел, так и
заседают беспрерывно, назначают новых министров и вырабатывают стратегию борьбы
с Президентом. На уступки, похоже, ни Президент, ни парламент идти не
собираются, и мирным путем такое противостояние кончиться просто не может. В
любой момент может грохнуть взрыв, и тут уж журналисты должны денно и нощно
собирать и подавать информацию, а не заниматься детективными изыскания в сугубо
личных интересах. Так что дел в редакции у Руслана Нильского будет невпроворот.
