- А сам потихоньку делаю свое черное дело, да? -
рассмеялся Андрей. - Интересная версия. И какое это дело?
Наташа тоже рассмеялась в ответ. С Андреем было не страшно
шутить на любые темы, он адекватно реагировал на юмор и не страдал излишней
обидчивостью. И его влюбленность в Наташу не была закрыта для обсуждения, он
легко говорил об этом как о чем-то раз и навсегда решенном, не подлежащем
изменению и в то же время абсолютно нормальном и не постыдном. Он не млел, не
краснел и не заикался в ее присутствии, не одолевал телефонными звонками в
самое неподходящее время, не заваливал букетами цветов и подарками на глазах у
окружающих, не дежурил под окнами и не вымаливал свиданий. Он просто любил ее,
не требовал ответа на свою любовь, вообще ничего не требовал, ни особого
внимания, ни понимания, и старался быть Наташе хорошим добрым другом, который
не отягощает своими проблемами и немедленно берется решать ее собственные.
Андрей не скрывал своих чувств и даже подшучивал над ними, и насмешливое
недоумение окружающих - в первую очередь Инны и Гриши Гольдманов - постепенно
сменилось невольным уважением. Об этой безответной и безнадежной любви знали и
Бэлла Львовна, и Ира, и родители Инны, и ее тетка Анна Моисеевна. Только Вадим
не знал. Когда он бывал в Москве, Ганелин появлялся лишь при жесточайшей
необходимости или в случае официального приглашения в гости.
- Ну, я не знаю… Мало ли. Может, ты скрытый
гомосексуалист, и вот чтобы к тебе не приставали насчет женитьбы, ты всем
говоришь, что, мол, безответно влюблен в меня. Имей в виду, - шутливо
продолжала Наташа, - с первого января для тебя наступают черные дни. Все, что
ты для меня делал, теперь будет делать Вадим, и у тебя не будет поводов со мной
видеться.
Она невольно сказала двусмысленность, но поняла это не
сразу, а когда поняла, то от души расхохоталась, и вслед за ней расхохотался
Андрей.
- Господи, Андрюша, - она осторожно вытерла выступившие
от смеха слезы, стараясь не размазать тушь на ресницах, - почему мне с тобой
так легко? Я уже давно ни с кем так не смеюсь, как с тобой. С другими мне
приходится быть строгой, деловитой, даже жесткой, дашь слабину - тут же на шею
сядут. А с тобой я чувствую себя совершенно свободно. У меня даже секретов от
тебя нет, ты мне уже не друг, а подружка.
- Ну, один-то секрет у тебя есть даже от меня, -
заметил он серьезно.
Наташа, расслабленная и развеселившаяся, не заметила
перемены в его голосе и продолжала шутить.
- Ты имеешь в виду секрет моей неиссякаемой
привлекательности для тебя?
- Нет, другой. Ты знаешь, о чем я говорю. Неужели так и
не расскажешь никогда?
- Прости, - Наташа тоже стала серьезной. - Это не моя
тайна. Была бы моя - обязательно рассказала бы. А так - не могу.
Игорь
Он не хотел просыпаться, как не хотел этого все последние
годы. Проснуться означало начать новый день. Рабочий день. А он ненавидел свою
работу, хотя и справлялся с ней, причем справлялся настолько лихо, что его то и
дело поощряли то премиями, то благодарностями, то почетными грамотами, даже
очередное звание присвоили досрочно. Капитан милиции Игорь Мащенко был одним из
лучших, если не лучшим в своем подразделении, но работу, которую выполнял
ежедневно и добросовестно, он все-таки не любил. Тягостна она была ему, не
интересна, не нужна. Но изменить свою жизнь и перейти на другую работу он не
мог.
Мало того, что сегодня снова нужно идти на работу, так еще и
Новый год надвигается, а это означает, что нужно идти к Женьке Замятину. Четыре
раза в год, четыре визита, четыре встречи - это тот минимум, сокращать который
нельзя. Новый год, 23 февраля - День Советской Армии, Женькин день рождения и
день смерти Генки Потоцкого. Вернее, не смерти, а гибели, геройской гибели в
Афганистане. На каждую встречу с Женькой Игорь шел как на казнь, сам Женька ему
тоже уже давно был не нужен и не интересен, и их воспоминания об общем школьном
детстве, когда жив был еще Генка Потоцкий, когда они собирались поступать в
летное училище, а потом становиться космонавтами, - и воспоминания эти были ему
не нужны. Но не ходить к Замятину он не мог.
- Сынок, пора вставать!
В комнату заглянула мама, и в открытую дверь сразу же
потянуло вкусными запахами жарящихся сырников с изюмом, свежемолотого кофе и
еще сладковатым ароматом шампуня - мама только что вымыла голову, и этот запах
исходил от ее мокрых волос.
Как обычно по утрам, настроение у Игоря было мрачным, да и
какое же может быть иное настроение перед рабочим днем, наполненным делами и
заботами, от которых мутит, просто выть хочется. К вечеру Игорь веселел,
понимая, что все заканчивается и до следующего рабочего дня можно расслабиться.
Но утром он бывал в тяжком расположении духа.
- Ты сегодня поздно придешь? - спросила Елизавета
Петровна, когда он сел завтракать.
- Поздно. Сегодня надо к Женьке съездить, с Новым годом
поздравить. А что, я тебе нужен?
Хорошо бы, у мамы нашлись неотложные дела, которые никак, ну
просто никак невозможно сделать без помощи сына. Тогда можно было бы не ездить
сегодня к Женьке, отложить до завтра. Правда, они уже договорились, Игорь вчера
звонил другу и предупредил, что сегодня заедет, но можно и передоговориться. А
Женька, если повезет, скажет, что завтра никак не может, а послезавтра не
сможет сам Игорь… и проблема рассосется сама собой, до 23 февраля.
- Сегодня должны новую мебель привезти, я хотела, чтобы
вы с папой ее собрали и поставили. Хочется Новый год встретить в новой
обстановке, а то живем как на вокзале. Но если ты занят, тогда сборку отложим
до завтра. Или я попрошу кого-нибудь из соседей помочь.
Елизавета Петровна хлопотала у плиты, дожаривая сырники и
поглядывая на турку с кофе. Уловив момент, когда темно-коричневая пенка начала
угрожающе быстро подниматься, она ловко сняла турку с раскаленного диска
электроплиты.
- Я постараюсь пораньше вернуться, - пообещал Игорь. -
Или позвоню Женьке, извинюсь, скажу, что приду в другой раз.
- Нет-нет, сынок, не надо откладывать, раз договорился
- иди. У Жени и без того мало радостей в жизни, поздравь его с Новым годом,
подарок вручи. Что ты ему подаришь?
- Зажигалку. Дорогую, импортную. А что отец не встает?
У него сегодня выходной?
Сырники были сладкими, но Игорь еще полил их сверху
клубничным вареньем. Вот теперь вкус стал как надо, и это несколько примирило
его с действительностью. Еще пятнадцать минут можно поглощать завтрак и пить
кофе и не думать о постылой работе.
- Папа встанет попозже, ему сегодня к двенадцати, -
пояснила мать, присаживаясь за стол напротив Игоря. - Между прочим, ему удалось
устроить Верочку на работу.
- Мои поздравления, - пробурчал Игорь.
Он терпеть не мог, когда родители пытались заговорить с ним
о бывшей жене. И что за манера: сын с невесткой давно расстался, а они все еще
считают ее чуть ли не членом семьи, обсуждают ее дела, помогают. Елизавета
Петровна, словно и не замечая недовольного тона Игоря, продолжала рассказывать:
