- Наталья, ты не о том говоришь, - поморщился Андрей. -
Какое значение имеет, когда они познакомились? Важно, что сейчас они вместе и
вполне счастливы.
- Нет, минуточку, как это не имеет значения? -
возмущенно возразила Наташа. - Ты хочешь сказать, что Вадим начал мне изменять
задолго до того, как мы с ним разошлись? И ты об этом знал, но молчал? Покрывал
Вадима? Так получается?
- Нет, не так, - резко ответил Ганелин.
- А как же тогда? Ну объясни мне, как эта ситуация
выглядит в твоих глазах.
- Не могу я тебе объяснить, Наташенька. Ну не мог я
тебе сказать об этом, понимаешь? Я любил тебя много лет, я мечтал только об
одном - чтобы ты разочаровалась в своем муже и пришла ко мне. Я мог всеми
силами доказывать тебе, что я хороший, но я не мог, понимаешь, не мог
доказывать тебе, что твой муж плохой. Это не по-мужски, непорядочно. Я знал,
что у него складываются близкие отношения с Верой Алексеевной, она, собственно,
от меня этого и не скрывала, она знала, что я хорошо знаком с тобой, и
надеялась, по всей вероятности, что я открою тебе глаза на Вадима и тем самым
ускорю ваш разрыв. Я все знал, и молчал, и терпеливо ждал, когда все сложится
само собой. Я не имел права давить на тебя и оборачивать ситуацию в свою
пользу. Ты бы мне потом этого не простила.
Наташа долго молча смотрела на него, потом нежно погладила
по щеке.
- Ты удивительный, Андрюша. Как хорошо, что я наконец
это поняла. Все последующие дни этот разговор не шел у Наташи из головы, мешая
сосредоточиться на сценарии. Надо же, какие секреты выплывают наружу! Теперь
понятно, почему Вадим в последний год их совместной жизни стал таким невыносимо
раздражительным и брюзгливым. Теперь понятно, почему он так легко ушел от нее,
после первого же серьезного скандала, почему так быстро согласился жить
отдельно. Ему было, куда уйти и к кому. Ну что ж, тем лучше. По крайней мере
Наташа может не чувствовать себя виноватой в разрушении семьи. Вадим оказался в
этом заинтересован не меньше нее самой.
А 17 августа все рухнуло. Всего через три дня после того,
как Президент четко и твердо пообещал, что ничего никуда не рухнет.
Семнадцатилетний Алеша оказался провидцем, а источники информации Ганелина
достойны доверия. Фирма Андрея тоже сильно пострадала от дефолта, но пока
держалась на плаву, хотя доходы резко упали. Вероятно, Ганелин успел
воспользоваться своевременно переданной ему конфиденциальной информацией и
подстраховался.
Алешка благополучно прошел собеседование и был зачислен на
первый курс, но тут Наташу снова стали одолевать сомнения.
- Андрюша, у тебя теперь проблемы с деньгами. Сможем ли
мы платить за Алешину учебу? Может быть, лучше ему забрать документы и пойти
работать? В конце концов, бог с ней, с армией, из Чечни войска вывели, мы нигде
не воюем. Будет служить, как все.
Ганелин обнял ее и стал баюкать, как ребенка.
- Не думай об этом. Мне есть что продать, если все
будет совсем плохо и фирма лопнет. Парень должен учиться. За образование
никаких денег не жалко, а в этом институте дают очень хорошее экономическое
образование, я узнавал. Это один из лучших, если не лучший экономический вуз в
Москве.
Из трех проектов кинопроизводители телеканала приостановили
два, экранизацию исторического романа и детективный сериал.
- У нас пока нет денег, чтобы купить у автора права на
тридцать произведений, а потом еще платить группе сценаристов, - объяснил
Наташе Южаков. - Ну а про костюмы и интерьеры ты сама все понимаешь. Остается
твой сериал. Ты уж не подведи, Натаха. Режиссеры сидят без работы, двоим в
связи с приостановкой проектов пришлось отказать, они оба хотели снимать третий
сериал, все связи подняли, чтобы их на эту картину пригласили, им же тоже деньги
надо зарабатывать и семьи кормить, так теперь они точат на тебя острый зуб за
то, что ты им дорогу перебежала. Ты смотри, если во время работы что-то будет
не так, они моментально узнают и по всей киношной общественности будут про тебя
гадости рассказывать.
- Я понимаю, - вяло улыбнулась Наташа.
Игорь
- Ты еще здесь? - удивленно спросил коллега, заглядывая
в кабинет. - Я был уверен, что ухожу последним. Иду по коридору, смотрю, из-под
твоей двери свет, думал, что ты погасить забыл.
- Сижу пока, - Игорь изобразил на лице деловитую
озабоченность. - Не успеваю обвиниловку закончить, завтра в десять уже адвокат
примчится.
- Да? Ну, тогда до завтра, - коллега бросил
недоверчивый взгляд на девственно-чистый стол Игоря и закрыл за собой дверь.
На самом деле никакого обвинительного заключения, которое
требовалось бы срочно готовить, не было. А была растерянность и внутренняя
борьба между необходимостью действовать и острым нежелание что бы то ни было
предпринимать. Сегодня около пяти часов вечера ему позвонил Жека Замятин.
- Меня хотят убить, - заявил он без предисловий. В
голосе Жеки слышались страх и неуверенность.
- С чего ты взял?
- Знаю.
- Тебе открыто угрожали? - поинтересовался Игорь.
- Нет, но…
- Может быть, тебе показалось? Приснилось?
- Не делай из меня придурка! Намекаешь на то, что я
много пью?
- И на это тоже.
- Послушай, я говорю серьезно. Мне стало известно, что
меня собираются убрать. Я слишком много знаю, я стал для них неудобен и опасен,
и они хотят от меня избавиться. Никто мне пока не угрожает, они в открытую не
действуют, обстряпывают свои делишки потихоньку. Но я знаю точно, мне верные
люди шепнули. Ты должен мне помочь.
- Как?
- Не мне тебя учить. Ты сам знаешь, как. Я назову тебе
имена, а ты уж сам решай. Я на тебя надеюсь. Если ты не поможешь - никто не
поможет. Сделаешь?
- Конечно. Давай имена.
Положив трубку, Игорь методично продолжал работать, писал
постановления о производстве судебно-бухгалтерских экспертиз по большому,
тянущемуся больше года делу о злоупотреблениях и финансовых нарушениях в одном
из московских банков, и одновременно краешком сознания обдумывал то, что сказал
ему Замятин, и прикидывал, к кому из знакомых оперативников лучше обратиться с
этим вопросом. Можно к ребятам из "убойного" отдела на Петровке,
можно в управление по борьбе с организованной преступностью, а можно и к
розыскникам по месту жительства Женьки, среди них тоже есть знакомые, они
сделают все как надо и возьмут преступников тепленькими при попытке совершения
убийства.
Он не стал звонить сразу же, работа должна быть на первом
месте, вот сперва он все закончит, а потом займется Жекиными проблемами. Однако
все необходимые документы были давно уже составлены и распечатаны на принтере,
толстые папки уголовного дела убраны в сейф и надежно заперты, а Игорь все
сидел за столом, не уходил домой и никому не звонил. Вместо того, чтобы
заниматься спасением Жекиной жизни, он курил одну сигарету за другой и
вспоминал тот день, когда встретил на улице Колобашку-Колбина, и тот день,
когда впервые после долгого перерыва увидел Жеку в инвалидной коляске, без ног,
с неизменным окурком в углу рта, и тот их разговор, когда Замятин прямо обвинил
его в трусости и умышленном провале на экзамене по математике, и постоянно
стоящий в Женькиной комнате портрет Генки Потоцкого с траурной ленточкой,
пересекающей угол рамки.
