— Стремление незаметно упрятать меня за решетку?! — взвыл Чегодаев. — Как Ванштейна?!
— Напрасно вы так, Степан Петрович, — по-отечески проворковал Спицын. — Приезжайте, и мы обо всем поговорим. К вам накопились вопросы.
Чегодаев бросил трубку, потом подумал, снова взял ее и позвонил Медведю. Чегодаев знал один из трех магических телефонов Медведя, по которым с ним можно было связаться в любое время суток.
— Герман, — сказал Чегодаев трагически голосом, — Герман, за мной пришли!
— Это кто еще? — проскрежетал Медведь. — Я только что наконец заснул!
— Герман, ты не понимаешь?! За мной пришли!!! Медведь, выслушав сбивчивые и неопределенные
жалобы олигарха, в конце концов сказал:
— Не забудь вызвать своего адвоката.
Глава одиннадцатая
Денис заснул на рассвете и проснулся, разбуженный Алиной. Она как завороженная приклеилась взглядом к телевизору, левой рукой роняла пепел в кровать, а правой — трясла Дениса. Алина смотрела экстренный выпуск новостей. Было половина десятого утра.
Около восьми утра террористы захватили московскую школу. В заложники были взяты около сотни детей и с десяток учителей. Никакие требования пока не выдвигались, но группа парламентеров из трех человек во главе с депутатом Госдумы была… просто расстреляна на подходе к школе.
Денис сначала не поверил, но телевизионщики тут же показали кадры, как три тела на носилках, покрытые простынями, заносили в кузов «скорой помощи».
«Известно следующее, — говорил молоденький репортер, специализирующийся на «горячих» репортажах. — Террористы отказываются от продуктов, воды, врачей».
Откуда это было известно, оставалось непонятным.
В это время шли кадры с бьющимися в истерике родителями и деловито снующими спецназовцами.
«По нашим сведениям, — продолжал репортер, — о штурме никто даже не заикается, но совершенно очевидно, что он готовится».
Денис встал и оделся. Алина непонимающе смотрела на него.
— Тебе разве не надо в Останкино? — спросил он. — Какая у тебя машина?
— «Мицубиси», — пролепетала она. — Спортивное купе…
— Очень хорошо. Я поведу.
Она сразу поняла, что спорить бесполезно, и бросилась собираться.
…Ехали молча и стремительно. Денис высадил Алину на Фестивальной улице со словами:
— Здесь ходит маршрутка, пять минут — и ты на метро. Потом все объясню. — И он умчался.
Денис ехал к этой самой школе, а точнее, к отделению милиции, в котором расположился антитеррористический штаб. Это было то самое отделение милиции, рядом с которым работали «ассенизаторы». Дважды Дениса пытались тормозить ППС, он не останавливался, ехал дворами, выскакивал на красный свет, петлял, сигналил, но не сбавлял скорость, ударил какое-то «рено» правым крылом, встречную «Волгу» — левым. Наконец добрался до оцепления, отчаянно сигналя, заставил молоденьких милиционеров расступиться, проехал еще сотню метров, выскочил из машины, оттолкнул на ходу двух человек, кому-то ударом локтя разбил нос, увернулся еще от нескольких омоновцев и наконец ворвался в корпус детского сада, вокруг которого было припарковано много машин с государственными номерами: черные «Волги», несколько джипов и даже БТР.
Это, конечно, и был антитеррористический штаб. Денис успел заметить, что перед входом прямо на земле сидели десять — двенадцать человек в странных расслабленных позах. Они походили на отдыхающих и запасных игроков на баскетбольной скамейке.
Детей отсюда давно эвакуировали. В тот момент, когда на Денисе повисло три человека, в коридор вышел Спицын, привлеченный поднявшимся грохотом. Спицын был одет в полевой камуфляж.
— Что, черт возьми, происхо… О, вот так встреча, молодой человек! На ловца и зверь бежит. Отпустите его. Впрочем, нет, наденьте сначала наручники.
— Ну, конечно, — пробормотал Денис, восстанавливая дыхание. — Хотите, чтобы я сломал вашим ребятам шеи?
— Ладно, — сказал Спицын. — У вас есть что сказать? Идите за мной.
Они зашли в какую-то комнату, где было еще пятеро фээсбэшников, совещавшихся над картой школы. Они сидели на крохотных детских стульчиках, но Денису это почему-то не показалось смешным.
— Выйдете все, живо, — распорядился Спицын.
Семь вдохов, семь выдохов, подумал Денис. Самурайская методика. Время действовать.
— Я слушаю, у меня мало времени!
Больше всего Денис боялся сейчас, что Спицын будет глух, что им движет обида и честолюбие. Денис старался говорить не медленно и не быстро, глядя генералу в переносицу, так учили его в Индии. Тогда слова, минуя уши, сразу попадут в сердце…
— Николай Николаевич, цель боевиков — не дети.
— Вот как? — насмешливо оказал Спицын. — А кто? Может, они решили ограбить школьную библиотеку?
— Нет, они действительно пришли убивать. Но это не террористы.
Лицо Спицына окаменело.
В этот момент в комнату заглянули два человека.
— Не мешайте нам! — рявкнул Спицын.
— Николай Николаевич?! — изумленно сказал один из двух, и по голосу Денис узнал его. Это был секретарь Совета безопасности. А второй, вероятно, директор ФСБ. Вот это да!
Дверь закрылась.
— Но дети тут ни при чем, — повторил Денис. — Это — не фанатики, страдающие за веру. Это наемники. Их цель — руководство ФСБ. Секретарь Совбеза, лично вы, подразделение «Альфа», все самые ценные кадры. Это же «Альфа» там перед входом?
— Откуда вы знаете? — поразился Спицын.
— Да у них это только что на лбу не написано. Так вот, террористы захватили школу, точно рассчитав, где расположится антитеррористический штаб.
А перед этим закачали в подвал девятиэтажного дома, соседнего со штабом, три кубометра взрывчатки.
— Откуда вы это знаете?!
— Случайно узнал, так вышло. Мои сотрудники следили за этими людьми, не зная, кто это. Они видели ассенизаторскую машину, шланг от которой был протянут в подвал. Три кубометра — такова емкость дерьмовозки. Террористам отлично известна вся ваша процедура: сколько времени отводится на переговоры, в какой последовательности станут действовать фээсбэшники, когда они решатся на штурм и когда прибудут штурмовики. И тогда… — Денис закашлялся.
— …произойдет взрыв, — бесцветным голосом сказал Спицын. — Но что же делать? Эвакуировать штаб нельзя, среди толпы на улице наверняка есть террористы, они не должны видеть, что мы выходим…
— Да очнитесь же, генерал! — закричал Денис. — Никакие они не террористы!
Спицын молча смотрел на него расширившимися зрачками. Может, он и понял, но — государственный человек — не смел сказать это вслух.
