Но следователь Турецкий начал его расспрашивать совсем о другом — о том, как давно существует фирма «Три сардины», да как ему удалось так быстро стать преуспевающим бизнесменом, а теперь еще и кризисным управляющим фирмы покойного Разумовского «Милорд».
Он оказался вовсе не таким страшным, каким его описывали, внимательно слушал, не перебивал, записывал что-то на бумажке, и Толик быстро почувствовал себя свободно. «Да он лох из интеллигентов, — почти пренебрежительно думал он о Турецком. — Чего его бояться-то? Его, поди, вокруг пальца обвести можно». Ему даже в какой-то момент привиделось, будто он дает интервью журналисту из глянцевого журнала — он с удовольствием рассказал про свой бизнес, про мебель, про то, как его на первых порах учил всему Разумовский, но сам быстро устарел; если бы не умер, он, Анатолий Суконцев, лучше чувствующий современный рынок, уже его обошел бы…
Он, конечно, не знал и не мог знать о том разговоре, который был у Турецкого с Грязновым-старшим, когда они вдвоем готовили сегодняшнюю встречу.
— Конечно, хорошо бы подкрепить разговор свидетельскими показаниями, да только у нас с этим пока слабовато, — горевал Турецкий.
— Да возьми ты его на понт, и все дела, — подсказал идею Грязнов. — Он ведь не сидел еще?
— Да какое там!
— Ну вот. Ты вспомни-ка его рожу. Наглец, а у самого щечки, как у девочки, губки пухлые. Капризный младенец, папенькин сынок. Расколется на раз, поверь моему опыту.
— Ладно, — подумав, согласился Турецкий, — попробую ему заправить баки, что Кент уже начал давать против него показания. И насчет него, и насчет фур, и насчет братьев Исмаиловых. Про братьев — обязательно.
И вот сейчас, послушав его, Турецкий сказал:
— Похоже, у вас прямо какие-то выдающиеся коммерческие способности, а? Коттедж за городом построили, пять машин в пользование приобрели… И все это меньше чем за год. Наверно, и впрямь талантливый коммерсант? Счета в банках открыли, в зарубежных даже…
— Я? Талантливый?! — Толик не на шутку испугался — не потому, что Турецкий заговорил о коттедже и машинах, а оттого, что Турецкий зачем-то назвал его талантливым, то есть походя обвинил в чем-то, а в чем, не понять. — Нет-нет-нет! Это не я! Это Разумовский — вот он талантливый был…
— А при чем тут Разумовский? — удивился следователь. — О нем у нас разговор еще впереди. Я же вас не о Разумовском, я вас о ваших собственных делах спрашиваю. Очень нам, следствию, интересно знать, откуда у вас за столь короткий срок появились столь обширные средства, и в частности любопытно происхождение тех сумм, которые размещены на вашем счету в швейцарском «Суисс-банке».
Толик покрылся холодным потом…
— Ну это… я ж говорю — бизнес… фирма у меня, — пролепетал Толик.
— Ладно, вернемся к этому разговору потом. Ответьте мне, пожалуйста, вот на какой вопрос. Когда вы познакомились с братьями Исмаиловыми?
На Толика было жалко смотреть.
— А? С братьями? — тупо переспросил он. — С братьями я незнаком…
Турецкий понимающе усмехнулся.
— Эк вас разбирает. Может, вам водички дать?
— Водички? — все так же тупо спросил Толик. — Нет-нет, спасибо… Хотя… а наоборот, можно?
— Наоборот — это что значит? В туалет, что ли?
Толик кивнул. С паническим ужасом он осознавал, что пришла та самая минута, которой он так заранее боялся. Конечно, официально по бумагам «Сардин» братья Исмаиловы не проходили, но раз этот следователь задает вопрос, значит, они до чего-то докопались. Что можно говорить, чего нет? Они страшные, но они должны же понять: не может ведь он брать вину на себя одного!..
— Да-да, гражданин следователь….
— Ну что, полегчало? — участливо спросил Турецкий, когда младший Суконцев был опять готов к продолжению разговора.
— Да, спасибо вам большое! Я вас слушаю.
— Да нет, это я вас слушаю, — усмехнулся Турецкий. — Так, стало быть, вы познакомились с представителями чеченской диаспоры братьями Исмаиловыми…
— С чеченцами? — вскинулся в панике Толик. — Какие негодяи! Они мне сказали, что они азербайджанцы! Что из Баку!
— Вы же буквально несколько минут назад утверждали, что незнакомы с ними.
— Мне показалось, гражданин следователь, что вы меня про чеченцев спрашиваете, а я думал, что они азербайджанцы…
— Оставьте вы эти детские хитрости, Суконцев, для домашнего какого-нибудь представления. Я вас не спрашивал ни про чеченцев, ни про азербайджанцев. Я вас спросил: «Когда вы познакомились с братьями Исмаиловыми?» И вы мне, между прочим, на мой вопрос так и не ответили. Трусите. И знаете почему? Сказать? Потому что вы до смерти боитесь, что я вас спрошу про наркотики.
— Про накротики я вообще ничего не знаю, — не задумываясь, выпалил еще сильнее побледневший Толик. — Я к наркотикам отношения не имею, моя фирма торгует мебелью…
— Бросьте, Суконцев. Неужели вы думаете, я, перед тем как нам встретиться, не проделал работу, чтобы узнать получше, с кем следствию предстоит иметь дело? Знаете, у меня даже есть информация, что последнюю партию героина, пришедшую через Косово, вы похитили, решили утаить от братьев Исмаиловых…
— Я не крал! — Толик даже вскочил от возбуждения. — Клянусь, я ничего не крал. Он пропал, этот чертов героин, неизвестно куда, клянусь вам! Кто-то меня самого ограбил… вернее, подставил кто-то. Это все, я думаю, мой дорогой папаша… «Я тебя спасу, я тебя выручу»! А я теперь должен чуть ли не скрываться!
— Стоп! — остановил его Турецкий, собственно и мечтавший в душе о чем-то подобном. — С этого места давайте помедленнее. Во-первых, при каких обстоятельствах, на каких условиях вы начали заниматься незаконным ввозом наркотических средств в Россию?
Очень многого он, конечно, не знает — не совсем же слепые эти Исмаиловы, чтобы, используя такое вот желеобразное создание, посвящать его во все детали. А с другой стороны, Толик Суконцев наверняка знает, не может не знать многих подробностей этого наркобизнеса. Во всяком случае, что-то о маршрутах транспортировки, о том, что именно произошло в последний раз на таможне, какое участие во всей этой истории принимали Разумовский или генерал-майор милиции Суконцев-старший, он рассказать может. Если не ослаблять на него напора.
И Александр Борисович принялся скрупулезно, методично выжимать из Суконцева-младшего все, что тот способен был сообщить, то и дело возвращаясь к предыдущим вопросам, проверяя и перепроверяя точность показаний генеральского сынка, который выкладывал все, что знал, упоенно сдавая всех налево и направо. Он делал это, определенно ловя какой-то кайф, — похоже, процесс предательства других порождал в его сознании чувство полной безопасности для себя самого.
Но напоследок Турецкий все-таки чуть не довел его до обморока, спросив, не он ли «заказал» Разумовского…
16
