Например, показать записи насчет его нередких поездок в Швейцарию — якобы на кратковременный отпуск, а на самом деле — в банки; насчет назначения на должности за взятки — у него, например, в дневнике зафиксирована история хабаровского начальника УВД, который недавно через Гуськова попал сюда, в центральный аппарат, за триста тысяч зеленых. Ну и наконец, у него в запасе есть история с Никоном, с теми ста тысячами воровского общака, которые сгинули в бездонных карманах его милицейского друга. Впрочем, наверно, для Гуськова это были семечки: Грант помнил, как генерал, сорвав удачный куш на том, что навел каких-то пиратов рынка на терпящую трудности фирму, говорил ему: «Погоди, вот будем скоро „Кристалл“ трясти (или „Трехгорку“, или „Совнефть“), тогда и тебе обломится…» Все они, эти записи, были опасными для Гуськова, а самой опасной здесь была, наверно, информация о хабаровчанине — за его купленным назначением стоял, не мог не стоять, сам министр, и это, конечно, была реальная опасность и для самого Гуськова, и для Суконцева, и для всей их шайки-лейки. Но… но за этим порогом начиналась игра по-крупному, игра опасная, смертельная, в которой сложить себе голову так же просто, как выпить стакан воды.
Если честно, он такого варианта не предусматривал, хотя, как ему казалось, всегда умел заглядывать вперед, просчитывать возможные шаги противника.
Вообще-то у него и сейчас был один эффектный ход — надо позвонить Гуськову и прямо вот так — побитому, якобы все еще воняя тюрьмой, заявиться к нему и все рассказать, упредив хитроумную лживую казуистику Суконцева. Но только это надо было делать прямо сейчас, пока Суконцев, мертвая башка, говорящий череп, скотина жуткая, не вошел к шефу со своим докладом и не рассказал обо всем так, как надо ему, Суконцеву, и неожиданно спевшемуся с ним Никону.
Чувствуя, что в таком состоянии может запросто врезаться в кого-нибудь, если еще и будет разговаривать по мобильному телефону, он прижал машину к бровке, достал трубку. Гусь ему даже обрадовался — всегда ведь знаешь даже по телефону, рад тебе человек или нет.
— А, вспомнил старика генерала! Ну чего там у тебя? Знаю ведь, что срочно понадобился, иначе хрен бы ты мне позвонил!
— Да ладно вам, Владимир Андреевич! Просто я по пустякам-то стесняюсь…
— Ладно, хватит тебе галантерейный магазин разводить, давай конкретно. Что там у тебя? Дело?
— Так точно, дело.
— Срочное? Не подождет денька три-четыре?
— А что, вы уезжаете? — немного даже испугался Игорь Кириллович. — Далеко?
— Да так, небольшая командировка… По ленинским местам… — Он хихикнул. — Женева, Цюрих, Париж. Надо кое-что передать тамошним специалистам.
«И что же ты там собрался передать? — нетерпеливо подумал Игорь Кириллович. — Небось опять деньги повезешь, сдашь „черноту“ в какой-нибудь банк…» — А вслух спросил осторожно — Что, обмен опытом?
— Ну да! — обрадовался Гуськов. — Если одним словом — именно обмен. — И весело, от души расхохотался.
Да, снова ему не повезло. Интересно, день это такой или пошла черная полоса? Однако Игорь Кириллович отключаться не спешил, сказал как можно убедительнее:
— Очень надо, Владимир Андреевич, дорогой! Просто дело жизни и смерти.
— Ну раз жизни и смерти — войду в твое положение, — снова засмеялся Гуськов, у которого, похоже, настроение было отличное. Он пошуршал чем-то — видно, смотрел, как у него расписано время. — Давай завтра прямо с утра, хорошо? Прямо к девяти и подгребай. Пропуск я сейчас закажу.
— А сегодня никак? Очень надо! Не надо было бы — не просил бы. А, Владимир Андреич?
— Сегодня никак, — твердо сказал генерал. — В Кремль иду, на прием. Так что или завтра с утра, или после возвращения. Давай выбирай.
Ничего не поделаешь, приходилось смиряться. Он выбрал первое — так хоть какой-то был шанс опередить Суконцева.
Увы, не опередил.
Он понял это, едва получив пропуск и прямо с проходной позвонив Гуськову — узнать, все ли осталось по-прежнему.
— Что вы хотите? — совершенно официально осведомился генерал.
— Это я, Владимир Андреевич! Вы меня что, не узнали? Я ж вам вчера все объяснил!
— У меня нет возможности помнить каждый разговор с посетителями. — Он был все так же неожиданно сух и неприветлив, и Грант сразу понял: вот оно то, чего он боялся. Началось.
— Я Разумовский, — сказал он с нажимом, решив таким образом напомнить генералу, что он для него не просто посетитель, а как бы его служащий.
Гуськов все понял.
— Ну и что? — спросил он все тем же непробиваемо-казенным тоном. — Почему, собственно, вы взяли привычку обязательно рваться в мой кабинет? Вы что, не понимаете, что я — заместитель министра, что я генерал-лейтенант, наконец, и в мои обязанности отнюдь не входит общение с рядовыми осведомителями!
— Виноват! — сказал Игорь Кириллович, лихорадочно соображая, чем ему все это может грозить и где искать в случае чего защиты. Может, напомнить этому козлу, что он от него, Гранта, как бы и зависит? — Я просто подумал, Владимир Андреевич, что вы по старому нашему знакомству… Не чужие же вроде люди, столько всякого, так сказать, бок о бок прошли…
— Ма-алчать! — рявкнул Гуськов, как настоящий вояка. — Где это видано, чтобы замминистра сексота принимал? Где это мы с тобой могли «бок о бок»?! Да я с тобой на одном поле… — Не досказал, оборвал себя («Орет, а край все-таки помнит», — успел подумать Игорь Кириллович). — Короче. У вас есть куратор в нашем управлении?
— Так точно.
— Вот к нему и идите. Все! — И кинул трубку, гнида генеральская.
Ах ты, вша в мундире! — обозлился Игорь Кириллович. — Ну погоди, дойдет и до тебя дело, думаешь, некому тебе рога пообломать? Ошибаешься, господин генерал-лейтенант. Ну погоди. Теперь уже скоро…
Ни к какому куратору он, конечно, не пошел. Второй раз в одну и ту же ловушку они его не заманят. Теперь, по сложившемуся раскладу, чтобы обезопасить себя, он должен был прямым ходом двигать отсюда на Лубянку. Тамошний его куратор тоже давно Игоря Кирилловича не тревожил, но, надо полагать, наверняка о нем помнит и наверняка же сможет ему помочь. Особенно если Игорь Кириллович, он же Грант, поведает ему кое-какие сведения из своего дневника. Это было почти решение, и Грант, не ломая особо голову над тем, что же, собственно, произошло в стане неприятеля, двинул на Лубянку, в ФСБ. Откуда, кстати, ему совсем недавно уже помогли, обратив внимание Генпрокуратуры на противозаконные действия следователя следственного отдела МВД на Солнцевской таможне. По крайней мере, ему хотелось бы думать, что все именно так и было.
21
Между тем спешил после вчерашнего не только Игорь Кириллович. Зная, какую странную слабость его начальник питает к агенту по кличке Грант, Семен Михайлович Суконцев торопился доложить ему свою версию событий, может быть, даже сильнее, чем Игорь Кириллович. Ведь от того, чем кончится вся эта затея, для него лично зависело слишком многое.
