Он кокетливо улыбнулся, его страшноватое костистое лицо пришло в движение, отчего улыбка получилась жутковатой. «Ну и рожа!» — подумал Михаил точно так же, как когда-то подумал Игорь Кириллович..
Во время этого длинного монолога Миша Штернфельд исподволь поглядывал на Суконцева. Генерал был очень серьезен, сосредоточен — делал важное государственное дело. Этакий служака, вроде бы незаметный, но сильно болеющий за дело, преданный корпоративной чести — ишь как он ловко все время выводит из-под удара своего начальника. Рассказывает только о пакостях какого-то там уголовника Гранта. Впрочем, сомневаться в важности того, что говорил Суконцев, у Михаила вроде бы оснований пока не было. Даже если в чем-то он соврал или что-то преувеличил, все равно картинка проступала страшноватая, так что сообщенного генералом хватало на новую большую статью, которую будут просто рвать друг у друга из рук. Статью о сращивании правоохранительных органов и криминалитета, статью о перевернутом мире, в котором вооруженные до зубов спецназовцы и следователи генпрокуратуры охраняют от народа жуликов всех мастей — лишь бы деньги платили.
— Ну больше не жалеете, что со мной встретились? — спросил прощаясь Суконцев.
— Нет, Семен Михайлович, что вы! — вполне искренне сказал Михаил. — Материал дали действительно на целый роман. Спасибо вам огромное!..
— На здоровье, — не улыбнувшись, кивнул ему генерал.
— Простите, — все же не удержался, спросил напоследок Штернфельд, — поясните, пожалуйста, вам-то что за корысть все это мне рассказывать? Ведь как вы ни старались, а все равно сообщили мне о вашем родном ведомстве много чего м-м… не очень приглядного. Сами же мне сказали, что сильно не любите журналистов, а меня — особенно. Ведь как ни крути, а все равно придется вашего Гуськова еще раз тронуть, хоть вы его, извините, и выгораживали, как могли…
— Вы так считаете? Что, действительно заметно было?
— А вы думали, нет? Ну так вы мне все же не ответили — почему?
— Да вы что же всерьез думаете, что в стране уже не осталось настоящих служак? Мне за дело обидно, поняли? И не мне одному, между прочим… Честных людей ведь не так и мало. И даже, представьте, в органах они есть, как бы вы ни старались облить их дерьмом…
…Расстались они примерно через час. Зайдя за угол, Миша первым делом вытащил свой японский диктофончик, отмотал пленку назад, включил воспроизведение: «…Лучше давайте на бумаге… Я собираюсь говорить слишком серьезные вещи… Я надеюсь, ваш главный редактор сказал вам хотя бы в общих чертах о переводе известного уголовного авторитета Никона в Москву?..» — услышал он.
С записью этого странноватого интервью, так похожего на донос, на кляузу, все было в порядке, и окрыленный Михаил помчался домой — ему просто не терпелось отписаться, хотя он понимал, что многое еще в той информации, которую вывалил на него генерал, придется как следует перепроверить. Во-первых, обязательно надо было узнать, правда ли, что перевели этого самого… — он поискал в блокноте — как он его назвал… ага, Никона. Во-вторых, по возможности узнать поподробнее об арестованных фурах. И в-третьих, еще одно не выходило у него из головы: ну никак все же не походил человек, которого он видел с утра в офисе «Милорда», на того злокозненного гада и преступника, каким рисовал его генерал Суконцев.
Миша Штернфельд собирался провести собственное расследование. Разузнать все до конца, как делал обычно, но Волына, с минуту послушав диктофон, сразу же начал погонять его: «Ну вот и замечательно. Видишь, какой я тебе источник информации сосватал? Теперь давай побыстрее материал, просто срочно нужно!» Как Миша ни упирался, редактор был настойчив, чтобы не сказать хуже. Но в то же время он понимал Сеньку: коммерческая газета — она как паровоз на дровах. Пока поленья в топку бросаешь — вода кипит, пар колеса крутит. Как только дров подкинуть забыл или кинул поменьше — все. На свисток пара еще хватает, а колеса встали.
«Молодежке» срочно нужна была сенсация, и Михаил, наступив на горло собственной песне, сдался. Лишь выговорил себе право на то, чтобы статья была по возможности без имен, без фамилий, без ссылок на источники. Клички, намеки и полунамеки — этакий эмоциональный всплеск под названием «Фея в лампасах и ее фаворит».
Забегая вперед, скажем, что статья увидела свет необыкновенно быстро — Семен дал ей «зеленую улицу». Правда, вся она была изукрашена употребляемыми здесь гораздо чаще, чем обычно, извиняющимися словами: «по слухам», «предположительно», «утверждают» и им подобными. Но эффект публикации от этого меньше не стал — это была бомба, которую обсуждали в очередях, комментировали телеведущие; в Думе она даже вызвала запрос левых, впрочем так и оставшийся без ответа…
18
В следующие выходные они не ездили никуда, суббота выдалась у Игоря Кирилловича авральной — пришла новая партия товара, так что ему пришлось отправиться на склады, а Лену он на этот раз оставил дома: «Отдыхай, а то уж одни глаза остались». Но как это — «отдыхай», когда вокруг столько дела! Хотя Лена с каждым днем все увереннее осваивалась в огромной квартире, все же при нем у нее еще до многого не доходили руки. Ну, например, она начнет что-нибудь по хозяйству, а он подойдет незаметно-неслышно, обнимет — и вся уборка или готовка тут же и кончились!
Ну а без него, понятно, совсем другое дело. Не может же она теперь всю жизнь делать вид, будто не замечает всего того холостяцкого беспорядка, который по-прежнему царит в его квартире. Девушка она в конце-то концов или халда!
Так что сегодня Лена уже знала, чем займет себя, еще когда он только уходил. Можно было бы, конечно, дожидаться его у телевизора, но Лена решила хотя бы начать то, о чем давно мечтала, — генеральную уборку.
Она начала с кухни, что было вполне естественно, потом взялась за спальню — протерла как следует пол, очень красивый паркет, все пропылесосила, помыла большое окно; покопалась в огромном стенном гардеробе, нашла там другое покрывало, более гармонирующее со всей обстановкой этого огромного полигона для сна и любви, представляя, как он придет даже в какой-то детский восторг, когда вернется, и скажет: «Ну ты и молодец, зайка! У меня ничего не получалось, а у тебя вон как все заиграло!» К обеду она добралась наконец до его кабинета, хотя он, как Синяя Борода, говорил ей: «Все твое, а эту комнату лучше без меня не трогай». Она вошла с некоторой робостью, но ничего такого уж необычного не увидела. Комната как комната. Деловое помещение для делового человека.
Сначала она хотела навести в кабинете лоск — пусть тут будет чисто, уютно, пусть тут все блестит, чтобы он, сидя за своим столом, думал о ней и в голове его, только потому, что она вовремя убралась, появлялись бы какие-нибудь замечательные идеи! Но внимательно оглядев все, поняла, что уже не успеет управиться до его приезда. Для настоящей уборки уже поздновато — этак она только и будет думать все время, как бы он не вернулся да не застукал ее. Подумав немного еще, Лена решила так: она не будет трогать ничего на столе, не станет открывать шкафы, она лишь пропылесосит ковер да соберет в стирку все развешанные на стульях рубахи — их было много, видно, хозяин надевал их раз-другой и оставлял до некоего часа «Х», а также щедро разбросанные под кроватью носки.
