Но бабы — это бы полдела, все мы живые люди, а была у клиента одна страсть, которая вообще ни в какие ворота. Он, ети его мать, раз в неделю, а то и два ездил на подмосковный учебный аэродром — он, видите ли, прыгал с парашютом! Ну скажите, нормальный человек? Это ж надо придумать, как адреналином накачиваться! Одни на мотоциклах гоняют, другие по скалам без страховки лазают; там, на том же аэродроме, один знаменитый телевизионный ведущий каждую неделю на самолете летал. А этот…Честное слово, недоразумение какое-то, а не клиент!
И вообще, чем дольше он к этому клиенту приглядывался, тем больше крепло в нем убеждение, что в чем-то заказчик явно морочит ему голову. Ну, во-первых, про этого Гранта говорят, что он богач, чуть ли не олигарх, а он ездит практически без охраны. Сказали, что законник, а он на законника ну никак не тянет, хотя и общается иногда с братвой — этого Мастерила, конечно, не мог не засечь. А вообще-то лох, пижон и вся повадка у него лоховская: похоже, даже и не думает о том, что ему может хоть что-то угрожать. Что это? Беспечность? Раздолбайство? Водила его, похоже, таскает под мышкой пистоль, но самое смешное, что сам-то водила с Грантом ездит не всегда — все больше «клиент» норовит вести сам, то есть ездить без всякого прикрытия. Ну типичный лох. Его и с самого-то начала не жалко было — заказали какого-то урода, чего его жалеть. А вот когда заказчик попросил зафиксировать, как этот Грант с ментами обнимается, тут Мастерила на него даже загорелся сердцем, да так, что хоть прямо сейчас шмальни в него, чтоб не мотаться почем зря по всяким там казино да аэродромам. Однако ему строго-настрого было наказано: пока — только следить и щелкать фотоаппаратом. Щелкать как можно чаще и ни о чем не думать — камера суперсовременная, сама, можно сказать, снимает…
Ну что ж, заказчик — барин, правда, через какое-то время Мастерила все равно малость заежился: следить-то он следит, а время идет, и все за те же бабки. А что, если «клиент» только через месяц с ментами встречаться будет? Или через полгода? Этак он вообще прогорит. Сколько бы он за это время «нормальных» заказов смог принять… «Не бенди, — успокоил его заказчиков человек, работавший с ним в последнее время. — Мы тебе поможем, понял? Мы его для тебя выманим…»
Вот этого малого, который представился так: «Ты зови меня, как мама звала, Виталиком. А вообще-то погоняло у меня — Кент. Может, слышал про такого?» — этого малого Мастерила как раз понимал, не то что непонятного заказчика. Этот был прост и ясен, и вся его уголовная биография была словно написана на его прелестном кирпичного цвета личике. И все равно он тогда не поверил этому Виталику — как это они выманят «клиента». А зря не поверил, котелок у Виталика варил как надо — вот он, его «клиент», готов выехать на Житную, своими же ушами и слышал с помощью вчерашнего жучка, как этот Грант, сука продажная, договаривался с генералом Гуськовым о встрече. Жалко, что прослушка не у него в машине — сейчас знал бы и когда тот конкретно будет выезжать, и завернет ли еще куда-нибудь… Однако стоило ему об этом подумать, как у него затрезвонила «мобила», валявшаяся на сиденье рядом. «Ну вот и поехали», — подумал он и не ошибся.
— Не спишь? — спросил нахрапистый голос, который он сразу признал: Виталик! — Хватит яйца мять, сейчас поедешь, понял! — вдохновил его Виталик-Кент.
— Не знаешь, никуда заворачивать не собирается?
— Вроде ни с кем не договаривался. Так что все идет, как решили. Давай только без самодеятельности, ладно? Он, этот Грант, мужик хитрож…
Мастерила, конечно, не знал, что Кент в это время размышлял, сообщать ли ему, что Грант вроде договаривался с кем-то последить насчет хвоста, но, подумав, говорить не стал. Во-первых, информация была неточная, во-вторых, зачем волновать исполнителя перед делом? Пусть работает себе и ни о чем не думает. Сказал только:
— Ты там аппаратурой-то особо не тряси, смотри, чтоб не засекли. Давай, Женька, ни пуха тебе…
Мастерила растрогался. Женькой его последний раз называли лет пятнадцать назад, еще до армии…
Он, вернее, они доехали до Житной без происшествий. «Клиент» и на этот раз был без охраны, и Мастерила уже десять раз мог бы его шлепнуть, а вместо этого он тащился за ним следом, парился в трех огромных пробках, пока они наконец не выскочили к Житной со стороны Серпуховки. «Клиенту» это было просто — он собирался въехать за ворота, к самому зданию МВД, Мастериле было труднее — за ворота его никто, конечно, не пустит, а и пустили бы — он сам бы не полез в эту ловушку. Но это ничего — он позаботился об этом раньше, и теперь у него было припасено местечко на стоянке рядом с забором министерства. Стоянка была служебная, принадлежала большому нефтегазовому тресту, но они с Кентом договорились заранее с мужиком, управляющим шлагбаумом, купили место на неделю за полштуки баксов. Здесь была одна замечательная точка: рядом с министерским забором, из-за прогала в кустах акации, виден был весь двор министерства и парадный вход под квадратными колоннами, придерживающими своеобразный угловой портик.
Он ловко, едва не задев соседнюю машину, воткнулся рядом с чьей-то пыльной «девяткой», и очень вовремя — он увидел, как «клиент» как раз вышел из своей машины и теперь закрывал ее. То есть у Мастерилы было несколько секунд, чтобы изготовить камеру к работе. Потом он, приоткрыв форточку (вот еще чем хороша «трешка» — у нее в передних окнах форточки), щелкнул раз десять, пока Грант шел к портику, поднимался на его приступку, как, стоя рядом с вывеской ментовской конторы, тянул на себя тяжелую дверь.
Все это было очень похоже на работу со снайперкой: он ловил фигуру «клиента» в зрачок видоискателя с прицельным кружком по центру, затаив дыхание, давил на нужную кнопочку, и камера оживала, выбрасывала вперед объектив… Хорошая игрушка, надо будет себе такую тоже купить — мало ли что, сгодится… А что, выйдет на покой — может, правда, фотографией займется? Вон какое увеличение — птичкин глаз крупно заснять можно метров со ста… Щелкая, он не забывал проверяться. Вроде вокруг никаких посторонних глаз, никаких случайных (и неслучайных — тоже) наблюдателей…
Когда Грант исчез за дверью, Мастерила тут же убрал камеру, засунул ее поглубже в перчаточное отделение, потом подумал и переложил под соседнее сиденье. Мало ли что, береженого, как говорится, и бог бережет. Потом он парился в машине еще, наверно, час, если не больше — машина на солнце нагрелась до того, что в ней нечем стало дышать. В конце концов, он открыл дверцу и долго сидел так, готовый в любой момент начать действовать… И снова у него все получилось: через час тридцать пять (теперь-то, когда время погонять стало не нужно, Мастерила позволил себе взглянуть на часы) «клиент» снова появился во дворе, причем не один — его сопровождал высокий красномордый мент в штанах с яркими лампасами — не просто легаш, а король легашей. И, словно позируя перед его камерой, герой и ментовский начальник обнялись и облобызались, да так горячо, будто не расставались, а только-только встретились. «Что и требовалось доказать», — довольно пробормотал Мастерила, снова пряча так замечательно сослужившую ему службу камеру. «Вот все говорят: грех убивать, грех. Маманя-покойница внушала: „Спать, мол, Женька, не будешь, а будут тебе покойники являться… Но неужели же и такую вот суку, как его клиент, шлепнуть — это тоже грех?“ — упрямо думал Мастерила, наблюдая настороженно, как Грант, вместо того чтобы усесться в свой черный „мерседес“, вдруг встал словно вкопанный, пристально глядя в его сторону.
