8
Если бы на следующий день, перед обедом, выбежавшая за пирожками Леночка заглянула в салон видавшего виды «жигуленка», стоявшего на Басманной совсем неподалеку от их офиса, она бы сразу признала в водителе этой машины вчерашнего телефонного мастера. Тот сидел в расслабленной позе человека, отдыхающего после утомительной дороги, делал вид, что дремлет; на самом же деле он зорко следил за улицей, машинально, по профессиональной привычке замечая все наиболее существенное — мало ли, может как раз пригодится потом для чего-нибудь вспомнить, что вот эта Грантова секретарша выскочила на улицу ровно в 13.15 и перебежала через дорогу в кондитерскую. Он нисколько не боялся, что она его опознает. Во-первых, он заметил ее раньше, так что если надо — успел бы отвернуться или как-то иначе спрятать от нее лицо. А во-вторых, она, свистушка, даже и не подумала посмотреть в его сторону — что ей какой-то задрипанный «жигуленок». Вот если бы «вольво» или «мерседес»…
Так что Мастерила, такая была у этого человека кличка, по-прежнему как сидел, расслабленно откинувшись назад, так и остался сидеть в своей желтой «трешке», в которой он с упорством настоящего охотника дожидался клиента. При том что глаза Мастерилы не знали покоя, голова его была совершенно пуста. Он даже не дал себе труда хоть на секунду задуматься, как будет пасти свою жертву. Чего думать раньше времени? Когда Разумовский поедет, тогда он и будет думать, как не отстать от «клиента» в московских пробках, как, упаси бог, не потерять его ну и, само собой, не попасться ему лишний раз на глаза.
Конечно, можно было бы сразу, заранее поехать на Житную — теперь, когда работал поставленный им вчера «жучок», он точно знал, что «клиент» едет именно туда, знал и к какому конкретно часу. Вообще-то Мастерила был киллер, и если бы у него было всегдашнее задание — шлепнуть заказанное лицо, он бы так и сделал. Но в том-то и гадость, что задание у него было сегодня необычное — Мастерила должен был пока всего лишь сфотографировать Гранта, как тот входит в ментовское гнездо, как выходит; если с кем здоровается за ручку — тоже; за это ему даже была обещана отдельная плата. Заказчику нужен был компромат, но компромат очень своеобразный: свидетельство братания Гранта с ментами. «Фотоохота, блин!» — презрительно подумал Мастерила и даже приоткрыл со своей стороны стекло, чтобы возмущенно сплюнуть. Как бы то ни было, он стоял сейчас не на Житной, а на Басманной, чтобы проследить клиента от самого начала — а ну как Грант по дороге завернет еще куда-нибудь, с кем-нибудь встретится. За такую дополнительную информацию заказчик тоже обещал отдельную плату. Так сказать, премиальные.
Заказчик был ему чем-то подозрителен: рожа страшная — кожа да кости, просто живой череп какой-то, а главное — уж очень он был похож на бывшего военного. А может, и нынешнего, только переодетого. У него и ботинки были форменные — это Мастерила сразу приметил своим натренированным глазом.
«Я понимаю, что тебе вроде бы не по профилю, — объяснял, как бы извинялся заказчик, — но понимаешь… Шлепнуть ты его всегда шлепнешь. Но потом. А сейчас нам надо на него этого… компромата подсобрать, понял? И побольше, побольше, чтоб было его потом за что убирать. Постарайся, братец, и монета тебе гарантирована. Хорошая монета, сыном клянусь!»
Он был поэтом своей профессии — например, иногда размышлял о том, что в древности основными знатоками анатомии были, наверно, не доктора, а палачи. Удушить, отрубить какой-нибудь член, сломать хребет, пустить кровь, выколоть глаз, оскопить — для всего этого надо детально знать, как устроен человек…
Он любил оружие, но и понимал, что все эти старые способы — стрельба, удавка, нож — это все устаревшее говно. Его очень интересовали последние достижения третьего тысячелетия, а в числе этих достижений главным образом были яды — весьма гуманный, щадящий и жертву и палача способ умерщвления (исключая, конечно, те случаи, когда жертва приговорена к смерти мучительной). А уж современные яды — это вообще одно из чудес, порожденных человеческой мыслью.
Например, помазал край рюмки такой бякой — и все. Ни одна экспертиза через несколько часов ничего не раскопает (так, например, ухлопали «лукойловского» гения Шмидта или, по слухам, Собчака).
Надо убрать чиновника — пожалуйста. Одно вещество наносится на дверную ручку, второе — на телефонную трубку. По отдельности оба этих вещества совершенно безвредны. Но вот человек пришел на службу, открыл дверь, сделал звонок — и все. Яды на его руке вошли в соприкосновение, и пошло-поехало. Чахнет бедный титулярный советник, и все тут. И никакая медицина ему уже не поможет…
Или вот радиация. Теперь вроде все про нее знают. И зачем атомная бомба, зачем Чернобыль. Чуть-чуть радиоактивного вещества где-нибудь в кабинете того же титулярного советника, лучше всего сделать закладку в телефонную трубку — и готовьте венки…
А вот последнее достижение непоседливого человеческого ума. Допустим, интересующий тебя персонаж ездит в машине. Ты, к примеру, знаешь, где он должен проехать. И вот, если на этом пути есть лужа — подсыпь туда определенного вещества. Стоит машине пересечь эту лужу, обмакнуть в адский коктейль колеса, как через несколько минут все в салоне мертвы… Ну не чудо ли? Не прелесть? А главное, попробуй найди потом виноватых… Да, прогресс — великая вещь. Жаль только, что сейчас от него, от профи, требуется другое. Ну да ничего, квалификации он не потеряет. Правильно зэки говорят: «Чего съел — того не отнимут».
Мастерила поначалу сдуру даже попробовал было отказаться — не его, мол, профиль, а потом подумал: да какая разница! Тем более что фотоаппараты сейчас стали — делать не хрена, только дави на кнопочку, и все. Какая тебе, в натуре, разница — на кнопку давить или на спуск снайперки…
О «клиенте» Мастерила знал немного, и, естественно, то, что ему сказали люди заказчика. Знал, что он ссучившийся законник, что раньше был в силе, числился даже авторитетным смотрящим, а теперь вот скурвился. Не то он кого-то заложил, не то деньги из общака под себя пригреб, так что и братва в обиде, и большие люди, от которых, собственно, заказ и идет. Кто они, эти большие люди, знать ему было не положено, да он к тому и не стремился. Только ощущение было какое-то раздвоенное: не то за этим Грантом урки охотятся, не то сами менты… Впрочем, если честно, вообще-то эти подробности — кто да за что — его почти не интересовали. Он вообще старался никогда не воспринимать заказанного как живого человека. Начнешь вникать — еще, пожалуй, и пожалеешь. А так он, Мастерила, как божья кара, как гнев господень: покарал, значит, так надо, все равно уже ничего не поправишь… Его дело было теперь выполнить задание как можно успешнее, за что и получить свои деньги. И чем больше денег, тем лучше.
И он начал, как обычно, следить. Как обычно — это значит вот что. Всегда перед тем, как замочить «клиента», он самолично узнавал его привычные маршруты, его повадки — когда в баню, когда к любовнице, что из себя представляет охрана… Вообще-то задал ему новый клиент мороки. Ну начать с того, что был он жуткий ходок, бабник. В поле зрения Мастерилы по крайней мере попало сразу две его пассии: маленькая черненькая шустрячка, живая, словно ртуть, с которой клиент встречался в самых неожиданных местах и, судя по всему, имел горячие любовные утехи в самые неподходящие моменты. А вторая вообще отпад — известная певичка, эстрадная звезда. Яркая, нафуфыренная. Но с этой клиент больше встречался по вечерам да ночами, все больше ошивался по злачным местам — то ресторан, то казино, то какой-то, прости господи, фитнесс-центр, на вывеске которого красовались полуголые, соблазнительные бабенки. Была еще девчонка-секретарша из клиентова офиса. Эту Грант самолично пару раз подвозил до дома. Всего пару раз, но судя по тому, как, расставаясь, долго держал за ручку, имел на нее виды. Этот вариант Мастерила в душе даже одобрил: чернявая, на его вкус, была уже слишком пожившая, слишком опытная, про певицу вообще речь не шла — это была такая прожженная курва — никаких денег не напасешься, была у него у самого когда-то одна похожая — сто рублей убытку, а не баба. А вот секретуточка была самое оно, в чем он лишний раз мог убедиться, когда ставил «жучка», — спокойная, скромная, такую доведись — и удочерить не страшно…
