Нет, лучше бы он все-таки был жив: во-первых, может, расколется, кто и зачем его посылал, а во-вторых… во-вторых, просто — лучше бы человек, даже такой, был жив.
6
Машина Майи Рогачевской была видна издалека — желтый «фольксваген-жук». Кротов коротко рассказал Денису, чем она занималась за то время, что он за ней ездил, — ничего особенного, обычные женские маршруты: бассейн, салон красоты, магазины… В ожидании Дениса он умудрился даже составить письменный отчет.
Наблюдая за Рогачевской, неторопливо садящейся в свою машину, Денис хотел было позвонить Ладе, узнать, как она там. Но все же не стал: вдруг барышня решила еще поспать?
Он завел машину и медленно поехал вслед за Майей. «Фольксваген» вырулил с Охотного Ряда и поехал куда-то в южном направлении. Скоро это стало очевидно, когда Рогачевская доехала до Лубянки, она припарковалась возле авиакасс и вышла. Денис подождал, пока она отойдет подальше, и рискнул — подошел к ее машине. Полторы минуты ушло на то, чтобы открыть замок (сигнализация включена не была, он видел, что она не воспользовалась бипером, значит, скоро вернется). Денис нырнул в салон. На заднем сиденье пусто — никаких забытых трупов, окровавленных ножей, дымящихся гильз.
Денис открыл бардачок и чуть не открыл рот: там лежала упаковка из-под израильских наручников «дибл». Денис хорошо знал эту модель и ни секунды не сомневался. Коробка была пуста. Вот так-так!.. Он бросил тревожный взгляд назад и вовремя — как раз успел увидеть, что Рогачевская, уже почти смешавшись с толпой, спускалась в подземный переход.
Денис выскочил из машины и побежал следом. Только не хватало еще ее упустить! Не дай бог уедет на метро! Неужели засекла слежку?!
Минуты полторы у него ушло на поиски. Наконец невдалеке мелькнуло знакомое пальто. Денис резко сбавил шаг, в самом деле, немудрено и засветиться, что-то он ведет себя как дилетант последнее время… Естественно, от Лады мозги все время были набекрень. А тут еще абсент…
Оказалось, Рогачевская не собирается спускаться в метро, она использовала подземный переход по прямому назначению — переходила на другую сторону. Через пять минут Денис, держась за ней метрах в двадцати, вошел в «Детский мир». В «Детском мире» Рогачевская не плутала, а уверенно пошла к отделам, торгующим одеждой, где без долгих размышлений купила джинсы, теплый свитер и пару футболок. Пока ей это паковали, Рогачевская сходила в туалет, выпила чашку кофе, потом вернулась, забрала свертки и пошла назад — к подземному переходу.
«Интересно, интересно, — размышлял Денис, едва поспевая за ней. — Детей у Майи как будто нет. Племянники? Так ведь и братьев и сестер у нее нет, насколько мне известно. Разве что подарок кому-то? Но не слишком-то она его выбирала. Кажется, сказала продавцу размеры и, не глядя, расплатилась… Ладно, ничего, разберемся».
… Денис едва поспевал за «фольксвагеном». Наконец, уже на территории Николиной Горы, тот остановился перед огромным доминой, окруженным двухметровым каменным забором. Раздался пронзительный звук автомобильного клаксона. Тут же тяжелые раздвижные металлические ворота разошлись, машина въехала и исчезла в подземном гараже. Ворота немедленно закрылись, но Денис успел разглядеть двоих охранников, одетых в камуфляжную форму цвета хаки с укороченными автоматами Калашникова.
— Ничего себе отгородились от презренного мира! — удивленно присвистнул Грязнов-младший. — Страшно далеки они от народа, надо заметить. И что же нам теперь делать? Никак подкоп? Или веревочную лестницу плести из молодых побегов осины?
Осторожно и тихо ступая, чтобы не привлекать внимания обитателей дачи, Денис отправился изучать окрестности. Высокий кирпичный забор протянулся километра на три, как показалось Грязнову. Приблизительно через каждые пятьдесят метров были встроены камеры слежения, нацеленные на пути возможного появления нежелательных гостей. Кирпичная кладка забора заканчивалась вверху острыми стальными кольями, между которыми по всему периметру была протянута колючая проволока. Весьма кокетливая, впрочем. Какого-то золотистого цвета и причудливого плетения.
«Да, защита не слабее, чем в Лефортово будет, — подумал Денис. — Попасть незамеченным туда, пожалуй, невозможно. Не удивлюсь, если ограждение еще и под током, а с внутренней стороны вырыт ров, кишащий гремучими змеями. Или как в пирамидах — ползают проклятия фараонов — милые таракашки-скорпионы». — Денис разочарованно покачал головой.
7
— Вот, скажи, салага, я — генерал армии, сижу в этом забытом богом уголке! Это справедливо?! — бушевал Магнит Рогачевский на своей генеральской даче на Николиной Горе.
И в общем, ничего экстраординарного в этом не было.
— Я — боевой командир, полки в атаку водил, а теперь сижу в этом кукуево-мамуево и хоть бы кто вспомнил! А раньше чуть что, Магнит Игнатьевич, пожалуйте к нам, помогите ради бога, ваша стратегия, ваша сноровка… А теперь старина Магнит никому не нужен получается… Ну уж нет! Ты, Василий, запомни, заруби себе на носу: Магнит Рогачевский еще любому вшивому ФБР фору даст! А эти-то, нынешние, ничего толком сделать не могут. Посмотри, до чего страну довели! Продались ихней Америке! Предатели! Отщепенцы! Ренегаты! Я бы даже сказал, прости за грубость, оппортунисты! Авторитет России подорван! Внимаешь тому, что я говорю? Подорван, к чертовой матери! Вот. Раньше нас уважали, боялись, лебезили, чтобы мы на них ядерную бомбу не сбросили. А теперь порядки свои на нашей Родине устанавливают. Свои законы диктуют. Осудили они, видите ли, действия России в Чечне! А их, можно подумать, спрашивал кто-нибудь?! Без них не разберемся? Хотя не разберемся, конечно. Потому что командование из одних бездарей состоит. Меня бы спросили, я бы показал, что делать нужно. Я бы эту Чечню мятежную за две недели к ногтю прижал! Понимаешь?
Василий — несчастный (а может, как раз и напротив, чрезмерно счастливый) солдат-срочник, волей судьбы оказавшийся охранником на даче отставного генерала армии, — выслушивал распалившегося Рогачевского с тоской во взгляде и урчанием в желудке. Время обеда давно прошло, а он никак не мог улизнуть от разворчавшегося старика, вспомнившего вдруг боевую юность. Он то и дело кивал головой в ответ на риторические вопросы генерала и молил бога, чтобы это поскорее закончилось. Его более удачливый напарник уже давным-давно успел пообедать и теперь периодически заглядывал с улицы в окно, глумливо усмехаясь. Василий втихаря грозил тому кулаком и снова с выражением беспредельной преданности и живейшего интереса устремлял взор на Рогачевского.
Во времена неподдельного индустриального и коммунистического энтузиазма, в двадцатые — тридцатые годы новорожденных детей именовали в честь самых разных символов эпохи — Коммунистического Интернационала, Ленина, Сталина, Маркса, Энгельса как по отдельности, так и вместе взятых. И пошли по стране сотнями и тысячами Октябрины, кимы, пионерии, мэлоры и прочие экстравагантные имена.
А маленького Рогачевского родители назвали в честь строительства крупнейшего металлургического комбината. В принципе, ничего против своего имени Магнит Рогачевский не имел, бывали случаи и похуже, скажем, его одноклассника и лучшего друга Семенова звали Оюшминальдом, что расшифровывалось ни больше ни меньше, как «Отто Юльевич Шмидт на льдине»!
