— Спасибо большое.
— А вы покойному кто?
— Приятель.
— А как вас зовут?
— Антон, — зачем-то сказал Денис.
— Антон, ну что же вы такой стеснительный. Знаете что? Я вас буду называть Антуан. Вот. Нравится?
Денис-Антуан пожал плечами:
— Вот такой вот стеснительный. И потом, все-таки поминки…
— Ах, поминки. Невидаль какая! Боже ты мой. Вот уж не причина, чтобы стесняться. Меня, кстати, Любовь зовут.
«Куда как символично», — подумал Денис.
— Любовь… А по отчеству?
Дама обиженно глянула на Дениса:
— Можно и без отчества. Ах, ну вы кавалер или не кавалер, в конце концов, сейчас будут говорить речи, а у нас с вами даже не налито.
— Да, действительно. Вам вина?
— Боже упаси! Какого вина! Вином разве поминают. Водки конечно же.
Денис налил ей водки.
— Ах, полнее, — с придыханием проговорила она.
Тем временем из-за стола поднялся Груздь с полным бокалом и глуховатым голосом произнес:
— Сегодня мы хоронили своего лучшего друга. Такого, что, может быть, больше никогда не будет…
При этих словах дама громко всхлипнула, и Денис понял, что это она и была единственной, кто плакал на похоронах в полный голос.
— Он был добрым, честным, но, самое главное, хорошим, лучшим другом, — продолжал Груздь. — Он всегда помогал в беде и ни разу никому не отказал в помощи. Я вспоминаю Валю только жизнерадостным, улыбающимся человеком. Пусть он всегда останется таким в нашей памяти и в наших сердцах. Все знают, что у него была ранимая душа. Он старался скрывать от нас от всех свои неприятности и переживания, потому что он заботился о нас. Он был очень хорошим человеком. И этот несчастный случай… Это либо страшная ошибка природы, либо Господь Бог призвал его в свое священное воинство…
«О-о, сейчас он еще начнет проповедь читать», — пронеслось в голове у Дениса, но он тут же одернул себя, вспоминая, что он на поминках и что у людей горе.
— Давайте почтим память Валентина минутой молчания, — закончил Груздь.
Все встали из-за стола, выпили налитое и несколько секунд постояли молча. Дама, что сидела рядом с Денисом, оказалась на полголовы выше его, и Денис очень обрадовался этому факту, хотя слегка поразился, ведь и сам был далеко не карлик.
Потом начались обычные разговоры и воспоминания. И Денис решил, что пора бы уже и уходить, но его не отпускала Любовь.
— Антуан, ну куда же вы так рано?
— Дело в том, что у меня работа…
— Какая может быть работа, когда такое дело, поминки? Где вы работаете?
— Вы не могли бы передать мне вон тот салат?
— Ну вот, так-то лучше. Пожалуйста.
— Спасибо.
— А вы с Валей давно приятели?
— Нет, не очень.
— Расскажите что-нибудь.
— Да я не очень близко с ним знаком. Хороший, нормальный человек.
— Да нет, я не о Вале. Расскажите что-нибудь о себе.
— Да что мне о себе рассказывать? Я скучный, неинтересный человек.
— Да перестаньте. Я же вижу, что нет. Я, знаете ли, психолог человеческих душ, так сказать. Вижу, что каждый человек из себя представляет.
— Правда? Как интересно.
— Хотите расскажу о вас?
— Нет, вы знаете. Я сам о себе все знаю.
Дама опять обиделась. Она поджала губки и, гордо вскинув голову, произнесла:
— Ну как хотите. Впервые встречаю такого странного человека, как вы.
Денис расплылся в обворожительной улыбке. И зря он это сделал. Дама поняла это как благосклонный знак в ее сторону. Она поднесла бокал и грудным голосом произнесла:
— Ну что же, тогда налейте мне. Мы выпьем за знакомство. И за вас, такого загадочного.
Денис налил ей вина и сказал:
— Конечно, давайте выпьем. Только не за знакомство, а за покойного. Мы все-таки на поминках.
— Какой же вы все-таки церемонный, Антуан.
— Ну извините уж, — пожал он плечами.
Дама отвернулась от него и, видимо тоже вспомнив, где она находится, сказала:
— Майечка, может быть, ты что-нибудь скажешь о Вале.
Майя даже бровью не повела.
— Давайте оставим Майю в покое, — сказал Мишин. — Ей, по-моему, тяжелее нас всех. И она очень устала.
Майя поднялась из-за стола.
— Я сегодня действительно очень устала, — произнесла она. — Извините, пожалуйста, но я пойду наверх, очень болит голова.
Тут же встал и Денис.
— Вы тоже уже уходите? — спросила вдова.
— Да. Мне пора.
— Ну что же, пойдемте я вас провожу.
— Н-ну… спасибо.
Они вышли в коридор, и Денис с облегчением вздохнул. Он надел куртку.
— Спасибо. Еще раз — мои соболезнования, — сказал он.
— Да, да. Спасибо и вам. Что-то голова ужасно разболелась, пойду наверх. До свидания.
«У них еще и „верх“ есть».
Тут в коридоре показался Николай Мишин. Он проводил равнодушным взглядом удаляющуюся вдову, потом посмотрел, как Денис застегивает куртку, и как бы вскользь заметил:
— Я вас никогда не видел прежде…
— Я тоже вас не видел, — свободно ответил Денис. — Я, так сказать, со стороны первой жены Валентина, — добавил он, отлично понимая, что первую жену, Наталью Фейгину, свою однокашницу, Мишин должен знать хорошо. То есть это была провокация чистой воды.
— Вот оно что, — неопределенно протянул Мишин, не поддаваясь на провокацию. — Ну и как Валя жил с ней?
Денис понял, что попался. Надо было выкручиваться. И в конце концов, врать — так уже врать до конца.
— Да не так чтобы… Но вот чего я не понимаю… Точнее, как это я пропустил, когда он и Майя… Почему он в нее влюбился, как по-вашему?
Денис вовсе не ждал конкретного ответа, но Мишин сказал задумчиво, глядя сквозь Дениса:
— Он влюбился в нее, потому что она не нуждалась в постоянном подтверждении его любви. Она не разыгрывала с ним саму беззащитность. Она просто жила, улыбалась, и он влюбился в нее.
3
В офисе «Глории» Денис оказался уже около пяти часов вечера.
— Вот такая фиговина получается, господа-товарищи, — почти закончил он свой монолог о предстоящих целях и задачах, привезенных Ладой с Американского континента и повешенных на «Глорию», впрочем, к некоторому удовлетворению всех ее сотрудников. — Итак, зачем Григорий Грингольц звонил Майе Бакатиной, точнее — Рогачевской? Кто она вообще такая, эта женская фигура в трауре по своему покойному мужу — тоже должны мы выяснить. Знает она или нет, кто преемник дела ее мужа?
