– Мне интересно знать любые подробности, которые могут
помочь в расследовании убийства вашего генерала, – пояснил Дронго.
Стюардесса принесла два бокала вина. Нодар взял один из них.
– Ваше здоровье, – пробормотал он и выпил вино до дна.
Поставив бокал на столик перед собой, сказал: – Не понимаю, какое отношение
имеет мое ранение к убийству Гургенидзе?
Дронго не торопясь осушил бокал и лишь тогда отозвался:
– Мне интересно, насколько вы субъективны. Но для этого
необходимо знать все объективные факты.
– Интересный ответ, – усмехнулся Нодар. – Какие еще факты
моей биографии вас интересуют?
– Больше никакие.
– Я хорошо отношусь к России, но очень плохо к российским
политикам, – заявил Нодар. – А Китовани был достаточно смелым, но не всегда
разумным человеком. И наделал много ошибок.
– Ясно, – кивнул Дронго. – Вернемся к генералу. Вы сказали,
что в доме была его дочь. Сколько ей лет?
– Двадцать пять. Достаточно взрослый человек, чтобы отвечать
за свои слова.
– Она была в доме одна?
– Нет, еще жена генерала и их внучка. Но они сидели на
кухне. Больше никого в доме не было.
– Сколько лет внучке?
– Четыре. Она была с бабушкой, и ее не пустили в комнату,
где был убит Гургенидзе.
– У генерала было много детей?
– Нет, только двое. Дочь и сын. Дочь была замужем, два года
назад развелась. Это ее ребенок был в доме, она жила с родителями. Сын работает
в частной фирме, в момент убийства находился в Рустави и приехал через час
после смерти отца. У него своя семья. Он живет в Сабуртало, у него там своя
квартира в новом доме. Жена не работает, сыну семь лет, ходит во второй класс.
– А супруга Гургенидзе? Она работает?
– В школе. Учителем литературы в старших классах.
– Где работает дочь?
– В представительстве американской фармацевтической
компании. – Нодар заметил настороженность, мелькнувшую на лице Дронго, которую
тот не счел нужным скрывать, и поторопился добавить: – Никакого отношения к
переговорам генерала в Америке она не имеет. И вообще, Этери поступила на
работу в компанию еще два года назад, задолго до поездки Гургенидзе в США.
– Он поехал туда впервые?
– Нет, бывал там несколько раз. У нас не так много генералов
полиции, которые могут говорить на английском.
– Вы сказали, что она развелась. Где работает ее муж?
– Он дипломат, работал в нашем Министерстве иностранных дел.
– Что значит работал, сейчас не работает?
– Работает. Но, насколько я знаю, должен улететь в Англию,
куда назначен советником посольства.
– Несмотря на развод?
– При чем тут развод? – удивился Нодар, потом, вспомнив,
усмехнулся: – Слава богу, сейчас не советские времена, от дипломатов не требуют
моральной устойчивости в семейных отношениях. Это его личное дело, с кем он
живет, с кем разводится. У нас несколько изменилась ситуация.
– Разве? – спросил Дронго. – А мне казалось, что у вас стали
еще более строгие требования к вашим дипломатам. Когда один из ваших
дипломатов, аккредитованных в США, совершил непреднамеренную автомобильную
аварию, ваш президент демонстративно лишил его дипломатической
неприкосновенности и разрешил передать в руки американского правосудия.
Нодар промолчал. Мимо прошла стюардесса, собирая пустые
бокалы. Он жестом попросил ее принести ему еще вина. Затем медленно проговорил:
– Я начинаю беспокоиться, господин Дронго. Вы слишком хорошо
осведомлены о ситуации в нашей стране. Слишком…
– По-моему, я сказал вам, что очень люблю вашу страну, –
перебил его Дронго, – и нет ничего удивительного, что достаточно внимательно
слежу за обстановкой в Грузии. Кроме того, я всегда помню, что занесен в списки
почетных членов вашего спецназа. Считаю необходимым соответствовать этому
высокому званию.
– Во всяком случае, я думаю, что мы не ошиблись, – медленно
произнес Нодар, – вы знаете обстановку в нашей стране не хуже меня. А насчет
дипломата… Между прочим, с этим решением Шеварднадзе были не согласны почти все
наши дипломаты. И даже представители зарубежных посольств.
– Боюсь, это не единственное его решение, с которым были не
согласны ваши дипломаты, – заметил Дронго.
Нодар не сказал ни слова. Когда стюардесса принесла ему
бокал вина, он выпил его залпом и мрачно уставился в окно. До посадки в Цюрихе
было еще далеко. Дронго почувствовал настроение своего собеседника и решил дать
ему немного времени отдохнуть, прежде чем продолжить свои расспросы.
Глава 3
В Стамбуле Дронго успел заехать в «Галерею», расположенную
рядом с отелем «Холидей Инн» недалеко от аэропорта, и приобрести все нужные ему
вещи. Когда они возвращались в аэропорт, Нодар спросил:
– Мне говорили, что этот район называется «Сладкие дома»? Не
знаете, почему его так назвали?
– Не знаю, – ответил Дронго, – но район действительно
называется «Ширин евляр», что в переводе означает «Сладкие дома».
– Неужели есть что-то, чего вы не знаете? – улыбнулся Нодар.
– Очень многое! И чем больше я узнаю, тем больше понимаю,
что на самом деле знаю ничтожно мало. Моя самая большая мечта – запереться в
собственной библиотеке лет на тысячу и читать все подряд. Но это только мечта…
– По-моему, дело, которым вы занимаетесь, не менее важно, –
возразил Нодар.
– Иногда мне кажется, что нет, а иногда, думаю, вы правы.
Хотя в любом случае ничего другого я не умею.
В самолете на Тбилиси их места оказались рядом. Нодар,
оглянувшись по сторонам, очень тихо спросил:
– Как вы считаете, мы не слишком самонадеянно решили, что
сумеем найти убийцу? У нас есть шансы?
– Судя по вашему рассказу, не очень большие, – признался
Дронго, – но в любом случае нужно искать. Легче всего понадеяться на профессионалов
из ФБР. Хотя я не помню ни одного случая, когда расследование подобных
инцидентов, проведенное зарубежными специалистами, было бы успешным. Ни одного.
Свои, доморощенные детективы гораздо чаще добиваются успеха. Это статистика, а
цифры – вещь очень упрямая.
– Надеюсь, вы не проходите по разряду иностранцев? –
поинтересовался Нодар.
– Нет, конечно. Я из доморощенных гениев. Только нужно,
чтобы мне немного повезло, тогда мы найдем убийцу.
Больше они не разговаривали. В этом самолете могло оказаться
гораздо больше людей, понимающих, о чем они говорят, и следовало соблюдать
элементарную осторожность.
