Но ведь отец Лилии Мегрилишвили тоже пережил этот распад. И
даже работал в благополучной Австралии во время всеобщего развала. Но после
случившейся трагедии решил вернуться в Грузию. А что должно произойти со мной,
чтобы я вернулся в Баку? Или я по-прежнему буду искать преступников по всему
миру и ностальгировать по прежней стране, которой нет уже столько лет? Может,
мне пора уже завершать мои «сольные» выступления?»
– Вы знали генерала Гургенидзе до того, как поехали с ним в
командировку? – спросил Дронго у своей собеседницы.
– Нет. Но я о нем много слышала.
– А генерала Аситашвили?
– Конечно, знала. Мы с ним несколько раз выезжали в подобные
командировки.
– Он злоупотребляет спиртным?
Она вздрогнула:
– Почему вы спрашиваете?
– Мне так показалось.
– Иногда случается. Но никогда во время переговоров. Он
слишком ответственный человек, профессиональный военный. Только после
завершения переговоров мог позволить себе такое. Но обычно запирался в своем
номере и пил, никого не приглашая.
– Это худший вид пьянства – со своим отражением, –
прокомментировал Дронго. – А для грузина почти невозможный. Но коли вы были с
ним в нескольких командировках, то скажите, пожалуйста, его поведение в
последней поездке отличалось от поведения во время других визитов?
– У нас были служебные командировки, господин Дронго, –
предостерегающе проговорила Лилия. – Мне не хотелось бы говорить на эту тему. Я
офицер и…
– Меня пригласили сюда для расследования убийства генерала
Гургенидзе, – напомнил Дронго. – Пригласили официальные грузинские власти.
Неужели вы думаете, что нам разрешили бы подобную встречу, если бы она не была
нужна в интересах дела? Не беспокойтесь. Мне не нужны ваши служебные секреты. Я
должен понять, кто именно был заинтересован в смерти генерала Гургенидзе.
– Только не Аситашвили! Он его очень уважал. Я сама слышала,
с каким уважением он говорил о генерале, хотя признавался, что вообще не любит
полицейских.
– И тем не менее у них бывали размолвки?
– Откуда вы об этом знаете?
– Мне рассказал сам Аситашвили.
– Да, иногда они спорили. Но это были чисто служебные споры,
не выходившие за обычные рамки. Ничего личного.
– Где они спорили?
– В каком смысле? – не поняла Лилия.
– В отеле? На улице? В машине? Во время переговоров? В
ресторанах? Когда именно?
– Нет. В отелях они почти ничего не говорили. Знали, что в
комнатах могут быть прослушивающие устройства. Оба достаточно опытные генералы,
чтобы позволить себе обсуждать важные темы в отеле, где мы останавливались. Они
обычно говорили во время прогулок. Один раз серьезно поспорили в самолете,
когда мы летели из Лондона. И еще один раз в посольстве Грузии. Вышли из здания
и достаточно громко общались друг с другом.
– О чем шла речь?
Она снова хотела напомнить о служебной тайне, но, увидев
выражение лица Дронго, воздержалась.
– Генерал Гургенидзе считал, что мы слишком форсируем сроки,
говорил о нашей ненужной торопливости. А генерал Аситашвили считал, что,
наоборот, запаздываем. В этом и была суть их разногласий.
– Как вы думаете, американцы знали о разных подходах обоих
генералов?
– Думаю, догадывались. Я была свидетелем разговора
американского генерала с Аситашвили. Американец сказал, что в полиции обычно
работают консерваторы, не способные к переменам, тогда как в армии должны быть
командиры, умеющие видеть перспективу. Мы поняли, что он имел в виду генерала
Гургенидзе.
– Американцы относились к нему хуже, чем к вашему генералу?
– Нет. Я бы не сказала. Одинаково хорошо. Нет, все было как
обычно. За исключением этого разговора, о котором я вам рассказала. И еще один
раз Гургенидзе вошел к Аситашвили, когда мы все были в его номере, заявил, что
ненавидит услужливых людей. Нет, не людей. Сказал, что ненавидит услужливых
американцев. Мы поняли, что это относится к обслуживающему персоналу отеля. Он
был явно не в духе и быстро ушел.
– С вами в командировке было достаточно много офицеров из
вашего ведомства. Как вы думаете, они знали о разногласиях между Аситашвили и
Гургенидзе?
– Конечно, знали. У каждого из генералов была своя позиция.
– И как к ним относились офицеры?
– В основном поддерживали Аситашвили. И наши офицеры, и
сотрудники МВД. После унизительного поражения в Абхазии у наших офицеров очень
воинственный настрой. И чем дальше, тем больше. Прошло уже столько лет, а мы до
сих пор не можем вернуть беженцев в Сухуми. Я думаю, большинство офицеров
поддерживали генерала Аситашвили.
– А вы? – неожиданно спросил Дронго. Она нахмурилась. В этот
момент в комнату вошел Мераб.
– Когда вы закончите? – поинтересовался он торжественным
голосом.
– Через десять минут, – пообещал Дронго, и хозяин дома тут
же вышел.
Дронго глянул на свою собеседницу, ожидая ответа на заданный
вопрос. Было заметно, что она колеблется.
– Я переводчик, – сказала наконец Лилия. – Я не должна иметь
собственного мнения. Мне важно точно и качественно переводить сказанное на
английский и обратно на грузинский.
– И тем не менее, как вы считаете? Мне важно знать ваше
мнение. Ведь вы выросли в Канаде, потом долго жили в Австралии. Приехали сюда
из Москвы и окунулись в местную жизнь. Учитывая ваш жизненный опыт, вы должны
видеть проблемы гораздо шире, чем все остальные. Вы знаете, как к Грузии
относятся на Западе и в России. Так как вы считаете, кто из них был прав?
Лилия задумалась. И через несколько секунд ответила:
– У каждого своя правда. В чем-то был прав Гургенидзе, в
чем-то Аситашвили. Нельзя однозначно встать на сторону одного из них. Мне так
кажется…
– В таком случае в чем именно был прав погибший генерал
Гургенидзе? Вы можете поточнее сформулировать?
– Он считал, что лимит переговоров с Россией не исчерпан.
Говорил, что абхазскую проблему нельзя решить только с помощью приглашенных
американских специалистов. И ситуацию в Панкисском ущелье тоже нужно разрешать
с учетом договоренностей с Москвой. Мне кажется, он был не просто осторожен, а
знал о проблемах, с которыми нам придется столкнуться. У Аситашвили был более
военный подход, если хотите. Он не учитывал гуманитарные аспекты этих проблем.
– Вам нужно работать в Министерстве иностранных дел, –
улыбнулся Дронго. – Но вы мне еще не сказали, как вел себя Аситашвили. В его
поведении в США была заметна разница по сравнению с предыдущими поездками?
