Он говорил еще что-то, а потом они с майором зашли за стеклянную перегородку, и голосов стало не слышно. Алла снова вышла на улицу в состоянии, близком к панике. Она огромным усилием воли старалась эту панику в себе погасить, понимая, что только от нее зависит вызволение мужа из этого ада. И вовремя вышла, потому что к отделу подъехала полицейская «Газель» с заметной надписью «Телефон доверия» на борту. В груди Аллы с новой силой вспыхнула надежда. Ведь дозвонилась же, ведь приехали! Эти уж должны же разобраться и помочь. У этих же должны быть полномочия против своих.
Не очень молодая женщина в форменном кителе выбралась из машины и тоже двинулась к двери отдела. Алла кинулась навстречу, заламывая руки.
– Вы по моему звонку, да? – стала спрашивать она, чувствуя, что интонации у нее стали какие-то заискивающие, умоляющие. – Это я звонила вам, Рубина, тут…
Договорить Алла не успела, потому что женщина неторопливо проследовала мимо нее, скрылась за одной дверью, потом за другой. Именно проследовала, как поезд неторопливо следует мимо станционных построек. Невозмутимо, равнодушно. Эта женщина Аллу не видела, не заметила, прошла, как мимо неодушевленного предмета, как проходят мимо столба, каких много на улице, как мимо почтового ящика в подъезде, потому что они там на стене всегда. У Аллы подогнулись ноги, и, если бы не Галя, она бы рухнула прямо на ступенях отдела.
Это потом Галя ей рассказала, как приехал начальник отдела Ефимов. Как она сама видела, что этот майор Ефимов пустое место. Как с ним оперативники разговаривали, как его начальник уголовного розыска чуть ли не по плечам покровительственно хлопал. Такое ощущение, что они хозяева отдела, а не Ефимов. Правда, после приезда начальника из «обезьянника» стали выпускать задержанных. Кое-кто рассказал, как они общались с бомжами и хулиганами. Настоящие правонарушители посоветовали не особенно выпендриваться. Говорили, что Ефимов человек новый, но при нем все равно стало спокойнее и лучше. А вот при его предшественнике вообще было гестапо, тот настоящий зверь с садистскими наклонностями! Они со своим дружком Василковым и изобрели бутылку для допросов и «убеждения».
А потом все как-то быстро закончилось. Алле казалось, что прошли чуть ли не сутки – столько пришлось пережить, затем она сообразила, что на улице еще темно, даже утро не наступило, только три часа ночи. И тут вывели ее мужа.
Алла больше ни о чем Сашу не расспрашивала. Она молча и сурово взяла его за руку и повезла утром на медицинскую экспертизу.
Вскоре приехал из командировки Сашкин брат – Алексей и тоже подключился к борьбе за справедливость. Сам Сашка никуда почти не ходил, а жена с братом обегали множество инстанций. И везде одни и те же отговорки, отписки, что заявление передано на рассмотрение. В тех же случаях, когда удавалось хоть парой слов переброситься с начальником хоть небольшого уровня, в ответ они слышали смешки и видели улыбочки. И слова: «Вы так говорите, словно там работают одни извращенцы!»
А Алексей как-то пришел из Управления собственной безопасности, куда носил заявление, и напился вдрызг. Потом сквозь хмель, матерясь, рассказал, как ему там в лицо смеялись, отпускали грязные комментарии и отвечали, что это все их фантазии и байки. Как Алексей сдержался, чтобы в морду не дать, он и сам не знал.
Алла еще не поняла, что ничего и не кончилось для их семьи. Для психики мужа этот случай даром не прошел, у него начались проблемы даже с потенцией. А сколько звонков было и намеков, сколько приглашений прийти и побеседовать. И сколько ночей они не ночевали дома, отправив дочь на все лето к родственникам и живя с отключенными телефонами и потушенным светом. Вообще живя в жутком животном страхе, в ожидании мести, еще более жестокого наказания за то, что посмели жаловаться, звонить и писать…
Глава 3
Антон проснулся от ощущения сухости во рту. Ему трудно было дышать, казалось, что толстый распухший язык запал в глотку и мешал проходить воздуху. Затылок болел, спина ныла от долгого лежания на жестком. Почему-то он сразу понял, что долго лежал на жестком. И еще в голове звоном стоял перестук вагонных колес, значит, он находится в поезде. Только не хватало привычных ощущений, которые связывались с поездкой на поезде. Что-то не соответствовало. Ведь поездка на поезде – это купе или плацкарт, люди, относительно мягкая полка…
Поезд остановился, и Антона дернуло по полу во время остановки так, что он стукнулся головой. Опершись руками, с грехом пополам принял сидячее положение. Вагон, только не настоящий, и темнота. Сознание как-то сопротивлялось и включалось неохотно. Вагон, вагон… Грузовой вагон! И пустой… и закрытый, потому что темно.
Антон перевернулся на колени, снова оперся руками о грязный пол и встал на ноги. Пошарив по карманам, он поймал себя на мысли, что не знает, чего ищет. Потом подсказка пришла – мобильный телефон. У него аппарат такого типа, что в нем есть встроенный фонарик. Только аппарата в кармане нет. Обидно. А где телефон, а где он сам сейчас, почему в вагоне, почему лежал? Пьяный был?
Очень медленно, почти с ощутимым скрипом, как открывающаяся ржавая петля, сознание восстанавливалось, возвращалась память. Антон помнил, что он работает в полиции, но это нужно от всех скрывать. Почему? Этого он не помнил. Он вспомнил даже, что приезжал в психиатрическую клинику на консультацию. А потом – как отрезало! И еще Антону было жутко плохо.
Он нащупал рукой холодный металл и прижался к нему лбом. Может, он что-то путает, может, забыл, может, у него помутнение рассудка? Может, он в этой клинике был не для консультации, а лечился в ней? Может, ему там что-то вкололи? Смутное беспокойство одолело Антона, но больше в своих воспоминаниях он не продвинулся ни на шаг.
Вагон снова дернулся, чуть не свалив Антона на пол, и поезд медленно тронулся, потом поехал все быстрее и быстрее. Ясно было, что из этого вагона надо выбираться. Антон походил вдоль стен, подергал все, за что могла ухватиться рука, но ничего такого, что послушно откатилось бы в сторону, не нашлось. Проклятие, он же хорошо представлял себе эти товарные вагоны, как у них откатывается дверь! Заперта снаружи? Тогда вверху с обеих сторон есть люки под самым потолком, в которые можно вылезти. Если они тоже не заперты.
Антон снова принялся курсировать в темноте, но столкнулся теперь с другой проблемой. Он не мог дотянуться до люков, потому что ему не на что было встать. Вот это ситуация! Антон уселся на пол, прижавшись спиной к доскам, и задумался. Пить хотелось страшно, голова болела, но это все терпимо. Пока. А вот как отсюда выбираться? Он и так черт знает куда уже уехал, потому что неизвестно, сколько провалялся на полу. Хотя, судя по всему, снаружи ночь. Хотя! Это могли быть и вторые сутки, следующая ночь.
Кричать и барабанить в стенки вагона, видимо, было бесполезно. Поезд сейчас ехал вне населенных пунктов, и никто Антона все равно бы не услышал. Чтобы услышали, поезд должен остановиться в людном месте, желательно в большом населенном пункте. Все предельно просто, оставалось только дождаться большого населенного пункта.
