— Я столько про вас слышала, что его образ наложился на вашу
легенду, — попыталась объяснить она.
— Понимаю, — вздохнул Дронго, — вы не могли даже представить
себе, что кто-то воспользуется моим именем. В хорошем детективе можно
подозревать всех, кроме самого сыщика. Откуда вам было знать, что выдающий себя
за Дронго Петр Дудник на самом деле таковым не является.
— Я обязана была все понять, — возразила она, — он несколько
раз грубо ошибался. И я не придавала этому никакого значения. Только позже, уже
анализируя его ошибки, я поняла, что обязана была обратить на них внимание. Неожиданное
появление фотографа, из-за которого его пригласили на вечер к сеньору Карраско.
Все было подстроено, и этого фотографа я больше не видела. Мне уже тогда нужно
было все понять. Затем его небольшие ошибки, которые настоящий Дронго не мог
допустить. Говоря о работе Интерпола, он упомянул Париж, тогда как любой
человек, сотрудничавший с Интерполом, знает, что его штаб-квартира находится в
Лионе. Когда мы вспоминали о вашем поединке с Миурой, я ошиблась, сказав, что
вы дрались с ним в Вашингтоне. Я помнила, как вы спасали трех президентов, и
машинально назвала Вашингтон. Но ведь на самом деле вы встречались с ним в
Нью-Йорке, во время Генеральной Ассамблеи ООН. Настоящий Дронго обязан был меня
поправить. И наконец, комиссар, который невольно подсказывал мне решение
вопроса. Он гневно обещал найти убийцу, даже если тот превратится в женщину или
в… ПТИЦУ. Я должна была вспомнить, что Дронго — это имя гордой птицы, которая
умеет имитировать разные голоса и ничего не боится. Но я не обращала внимания
на такие мелочи. Я подозревала всех, кроме Дронго. На меня давила ваша
легендарная слава.
— Какая слава? — горько усмехнулся Дронго. — Меня даже не
знают в лицо. Убийцу и грабителя Дудника могли принять за настоящего Дронго.
Обидно и глупо. Похоже, моя известность начинает действовать мне во вред.
— Нет, — горячо возразила она, — не нужно так говорить. Люди
начнут терять веру, если вы станете циником. Вам это не подходит. Вы должны
оставаться последним романтиком индустриального века. Последним человеком,
рассчитывающим свои комбинации не на компьютере, а в голове. Вы как символ
надежды. Не отнимайте ее у людей.
— Я не уверен, что людям нужен Дронго, — грустно признался
он. — Может, мое время закончилось? И мне пора бросить поиски гармонии, которая
в общем-то невозможна. И наконец признать победу Зла над Добром в их вечной
борьбе. Вы знаете, что за долгие годы моих расследований я пришел к
парадоксальному выводу. Добро никогда не может быть сильнее Зла. Добро не умеет
маскироваться, приспосабливаться, лгать, предавать. И кажется, что Добро
проигрывает уже тысячу лет. Но на самом деле идеи Добра все равно побеждают.
Зло никогда не сможет победить. Оно самопожирающая себя субстанция. Зло должно
делиться, враждовать друг с другом, снова делиться и снова враждовать. Оно
пожирает себя изнутри и поэтому изначально обречено на вечное поражение.
— Интересная теория, — улыбнулась его словам Ирина. И тут же
ее лицо снова омрачилось, — наверное, я плохой сотрудник Интерпола. Ведь я
обязана была вычислить убийцу, но не смогла ничего сделать.
— Вас ввел в заблуждение его рост, — сочувственно сказал
Дронго. — Вы ведь точно знали, что рост у него метр семьдесят восемь и он не
может его изменить. Но он так же точно знал, что с таким ростом ему не стоит
рисковать. Ведь отпечатки пальцев не меняются всю жизнь, даже если попытаться
сжечь их кислотой.
— Он изменил рост, — выдохнула Петкова, — как я могла об
этом не подумать.
— Дудник знал, как именно его будут искать. Поэтому он
изменил внешность, нарастил себе кости, став выше на восемь сантиметров, и
спокойно появился здесь, выдавая себя за Дронго, хотя я немного выше его.
Правда, всего на один сантиметр. У меня рост метр восемьдесят семь, а у него
после того, как он «подрос», только метр восемьдесят шесть. Кроме того, весь
мир знает, что я всегда носил ремни и обувь фирмы «Балли». А он — от
«Боттичелли». И наконец, запах «Фаренгейта». Вы должны знать, что уже много лет
я пользуюсь именно этим парфюмом. А Дудник, выдававший себя за меня,
пользовался совсем другим. Кажется, «Кензо». Это достаточно сильно ударяло в
нос.
— Я не придавала значения таким мелочам, — возразила она.
— Нужно было придавать, — возразил Дронго, — из мелочей
складывается успех нашей работы. Как хорошо, что я три-четыре раза в году
приезжаю в Севилью, в больницу к одной моей знакомой. И я абсолютно случайно
узнал о том, что эксперт Дронго находится в вашем отеле. А так как в мире
больше нет второго Дронго, мне захотелось приехать сюда и разобраться. Как
видите, я успел вовремя.
— Простите меня, — она виновато опустила глаза, — все
произошло из-за меня.
— Никто не виноват, что так все получилось, — мягко возразил
Дронго, — выбросьте из головы мысли о своей вине. Вашей вины тут нет.
— Я буду помнить об этом всю жизнь, — упрямо сказала она,
поднимаясь, — и спасибо вам за все. Если бы не вы…
— Это произошло случайно, — примирительно сказал Дронго, —
подождите, Ирина, я хотел только задать два последних вопроса.
— Что за вопросы? — не поняла она.
Он поправил платок в кармане. Это был «Ланвен», которому он
стал отдавать предпочтение в последнее время. И задал первый вопрос:
— А какой Дронго вам понравился больше? Фальшивый или
настоящий? У него гораздо больше волос, чем у меня. И он намного симпатичнее…
— Нет, — сказала она, улыбнувшись, — мне нравятся
подлинники. Никогда не любила фальшивки. И копии мне тоже не нравятся.
— Тогда последний вопрос, — сказал он, поправляя галстук. —
У вас исчезла причина, мешавшая вам встретиться с другим Дронго?
Ирина успела рассмотреть мелькнувшие в его глазах смешинки.
Поэтому, сдерживая смех, без всякого смущения призналась:
— Уже все в порядке, — и с истинно женским лукавством сама
задала вопрос: — Вы спросили из любопытства или имеете конкретные виды на
сегодняшнюю ночь?
— Я думаю, праздное любопытство мне чуждо. Но боюсь, что не
смогу вам понравиться как другой Дронго.
— Мы это проверим, — сказала она, снова усаживаясь за стол,
— и обещаю вам, что на этот раз вы не станете выступать в роли ментора. Во
всяком случае, мне так кажется.
