— Впервые слышу. Вы думаете, это подсадная утка КГБ?
— Я не думаю, я просто излагаю факты. Нам нужно быть
осторожнее. При желании антимафиозную карту используют на выборах. И используют
в нужный момент, уверяю вас.
— Понимаю, — он вдруг вспомнил, что не обратил внимания на
слова Гольдберга, — а почему вы сказали, что ему повезло трижды?
— Ему удалось прорваться в Балтимор к Генералу.
— Ну да. Вы это говорили, ему удалось уйти от людей
Саркисяна.
— Вы не поняли. Он сумел найти Георгия Хабашели.
— Ну и что?
— Он ушел от нас в третий раз в Балтиморе, — медленно
произнес Гольдберг, — а нам оставил труп Генерала. Георгия застрелили в собственном
доме.
И вот тут Багиров испугался. Впервые в жизни он
действительно испугался.
Глава 19
Попав в дом к Хабашели, Нестор впервые почувствовал себя
относительно спокойно. Словно обрел на краткое время то убежище, о котором
мечтал два дня. Он понимал, что после смерти Важи разгуливать по Америке в
одиночку со своим паспортом не просто глупо, но и опасно. В него мог выстрелить
любой полицейский, получивший оперативную информацию о задержании такого
опасного преступника, как исчезнувший из отеля Нестор Каландадзе.
Двухэтажный дом Генерала стоял в конце улицы и был известен
в городе своим магазином грузинских пряностей, продаваемых на первом этаже. Там
работало трое продавцов, и Георгий в течение дня всегда находил время
спускаться вниз в магазин, проверять, как идет торговля.
На втором этаже были собственно жилые помещения, и в доме,
кроме хозяев, всегда находились старый негр-садовник и приходившая по утрам
молодая девушка-китаянка. Сам Георгий любил подниматься очень рано, сказывалась
долгая жизнь, проведенная в советских временных поясах. И теперь, завтракая с
Нестором, он чувствовал тот бодрый прилив сил, который иногда бывает у
шестидесятипятилетнего, достаточно пожилого мужчины, как последнее напоминание
о его прежней силе. Георгий недавно женился, и это также способствовало большой
уверенности.
Теперь, слушая гостя о его приключениях, он смутно ощущал
давно забытый зов лагерного трубача, призывающий к очередному построению и
перекличке всех заключенных. Георгий был не просто вором в законе. Он, как и
большинство старых грузинских авторитетов, был своего рода Мастером в своей
профессии «медвежатника». В бывшем Советском Союзе его знаменитый почерк знали
все следователи страны, от Камчатки до Бреста, изучали на следственных
экспериментах, приводили в качестве учебных пособий для молодых стажеров,
рассказывали о легендарных успехах и провалах всесоюзно известного Генерала.
Несмотря на то, что согласно строгим правилам воровского
мира у воров в законе не могло быть постоянного жилища, у Хабашели был дом в
Кутаиси, где он собирал свою прекрасную библиотеку, не жалея денег на книги.
Двое племянников, детей его сестры, пользовались этой библиотекой, которую
собирал в этом доме их грозный дядя.
Позднее, когда высокое звание вора в законе начали даже покупать,
среди появившихся авторитетов, конечно, уже не было подобных оригинальных
типов, отличавшихся таким своеобразным увлечением.
[5]
Но сообщение о том, как был убит Важа, ему очень не
понравилось. А когда Нестор рассказал и про код телефона, он с большой
уверенностью заявил:
— Кажется, я знаю, кто это мог сделать. Ты слышал что-нибудь
о Палаче?
— Нет, — удивился Нестор, — кто это такой? Вы имеете в виду
настоящего палача?
— Можно сказать и так, — кивнул Хабашели, — это был самый
страшный человек, которого я встречал в своей жизни. У меня в жизни много
разных встреч было. Я с самим Рябым сидел в одной камере, в лагере вместе со
Зверем был. Но такого, как Палач, никогда не видел. Настоящий палач — спокойный
и холодный. Маму родную мог задушить и даже не пикнуть. Его настоящее имя было
Слава Мамонтов. Но почти никто не помнил его имени. Все лагеря знали его как
Палача.
Георгий от волнения даже встал и снова начал ходить по комнате.
Разговор шел на грузинском, и его гортанный голос был слышен даже в соседних
комнатах.
— Понимаешь, — продолжал Георгий, — я однажды сам видел, как
он щенка разорвал. Двумя руками взял и разорвал. Этого щенка сука лагерная
родила, а он вообще всех собак не любил. Вот он и взял щенка двумя руками и вот
так разорвал. Мне потом долго снилась эта картина, а я ведь не мальчик был, в
пяти вооруженных налетах уже участвовал. Но такого мерзавца никогда не
встречал. Ни в одном лагере.
— Он сейчас в Америке? — начал понимать Нестор.
— Он в Лос-Анджелесе, — ответил мрачно Георгий, — а код там
знаешь какой. Как у нас. Вторая и третья цифра. Один. Ноль. Только там код
триста десять. А у нас четыреста десять. Вот такое невезучее совпадение.
— А почему вы думаете, что он может быть как-то связан с
этим преступлением? — спросил Нестор. Он уже закончил завтракать и чувствовал,
как приятное тепло разливается по всему телу. Ни о чем думать не хотелось. Но
труп Важи был отчетливо перед глазами.
— Я не думаю, а знаю. Мамонтов был левшой, — ответил
Георгий, — среди нас, кажется, он единственный был левшой, а ведь твоего друга
в ванной комнате именно левша и зарезал.
— Вы хотите сказать, что это он?
— Все может быть, — уклонился от ответа Георгий, — но мы
должны быть готовы к самому худшему.
— А что самое худшее? — не понял Нестор.
— Это пока только мои предположения. Нужно будет все
проверить, все точно проверить, — повторил задумчиво Георгий и затем быстро
спросил: — Ты знаешь адрес Палача?
— Нет, конечно, — удивился Нестор, — мы ведь летели в
Америку, чтобы встретиться именно с вами.
— Подожди меня, — Георгий быстро ушел в другую комнату и
минут через пять так же стремительно вернулся: — Вот их адреса. Кроме меня,
здесь пятеро — Зверь, Клык, Сказочник, Палач и Сокол. Вот с этими людьми и
постараются войти в контакт.
— С какой целью?
— Этого я не знаю, — пожал плечами Генерал, — поэтому и
звонил в Москву, просил уточнить, зачем едут ко мне на переговоры, кто такой
этот связной, откуда он взялся. Вот твой шеф Гурам Хотивари и решил, что
следует послать вас двоих. Сейчас я вижу, что он ошибался. Одного из вас уже
убили, а положение второго тоже… не очень хорошее.
— Что же мне делать?
