Такси въезжало в Бруклин. Они уже ехали по Оушн-авеню, когда
Дронго попросил:
— К ресторану «Гамбринус», с правой стороны.
Водитель кивнул головой. «А если это просто резервный
вариант? — вдруг подумал Дронго. — И преследователи наняты как раз теми людьми
Рябого, которые решили следить и за Цаплей. Ведь после такого крупного
проигрыша они могут и не доверять своему киллеру. Такое вполне возможно, но
тогда почему не видно самого Цапли? И где другие люди Рябого? Господи, как все
здесь запуталось. А во всем виноваты американцы, пустившие в свою страну
столько всякого дерьма. Нужно будет проверить еще раз. На этот раз самого
Цаплю». Ему нужно просто уйти от наблюдения этих ребят и посмотреть, что именно
предпримет Цапля, ведь он, похоже, уверен в своих возможностях.
В ресторане «Гамбринус» все было как обычно. Слышалась
русская речь, все меню были отпечатаны на двух языках, официанты говорили с
легким «одесским» акцентом. Он заказал фирменное блюдо ресторана, которое очень
любил. Это был большой жирный окунь, зажаренный каким-то особым способом и от
этого еще более вкусный, чем обычно. Дронго даже позволил себе поговорить с
официантом по-русски, так как его нынешняя фамилия Крылов впервые позволяла ему
в Америке не скрывать своего знания русского языка. Его преследователи
вынуждены были сидеть в автомобиле, ожидая, когда он наконец закончит свою
трапезу. Сидя в углу причудливо оформленного зала, он напряженно размышлял,
пытаясь вычислить ходы своих предполагаемых противников. Вся сложность его
положения заключалась в том, что он вел бой сразу с несколькими противниками,
один из которых был неуловимой тенью. И именно для того, чтобы выяснить, кто из
теней ведет этот сложный поединок, он, собственно, и был отправлен в Америку.
Генерал, Клык, Палач или Сокол? Один из четверых. Строго говоря, нельзя было
полностью исключать и самого Капустина, который вполне мог обманывать и своего
помощника, пытаясь выйти на российское посольство в Вашингтоне. Но его
причастность к убийству Борисова нужно было еще доказать. Кроме того, необходимо
было учитывать и то обстоятельство, что здесь была не Москва и не родные
просторы Сибири. У Зверя просто не могло быть слишком много доверенных людей,
так как переехал он сюда совсем недавно и в отличие от Рябого не пользовался
таким авторитетом и влиянием среди воров в законе. Это был самый сильный довод
против Капустина. Его Валек был безусловно доверенным человеком Зверя,
прибывшим сюда раньше его. Но предположить, что у Капустина за год пребывания в
стране могли появиться очень близкие доверенные люди, было наивно. Зверь прошел
страшную школу советских лагерей и не доверял кому попало без особой проверки.
Расплатившись с официантом, Дронго вызвал такси и поехал
обратно в Манхэттен. Он еще успел услышать все ругательства, которыми его щедро
одаривали ехавшие за ним голодные и уставшие преследователи. Потерять почти
полдня только на то, чтобы выяснить, где именно он обедает, было не слишком
большим достижением обоих «сыщиков». Всю дорогу назад они дружно ругали Дронго,
понимая, что клиент, нанявший их, будет ими недоволен.
Дронго подъехал к своему отелю, щедро расплатился с
водителем такси и вошел в здание «Мэрриот Маркиз», уже не думая о своих
наблюдателях. Разругавшись по дороге друг с другом, они решили поменяться
местами, и теперь выспавшийся в машине темнокожий Ричард должен был подниматься
в отель, дежуря на этаже. Если учесть и то обстоятельство, что на этаже, где
жил Дронго, не было обычных широких кресел, расположенных на нижних этажах, то
Хуану нужно было проводить несколько часов стоя, а эта перспектива его не очень
вдохновляла. Дронго уже поднимался в светящемся открытом лифте, когда Хуан
нехотя входил в отель со стороны Бродвея.
Поднявшись на свой этаж, Дронго вышел из лифта и не спеша
зашагал к своему номеру. Гостиница имела своеобразную планировку, и внутри
огромного отеля был атриум, большое свободное внутреннее пространство, где
поднимались лифты с открытым круговым обзором. Вокруг гигантскими кольцами
поднимались этажи отеля, красиво украшенные декоративной зеленью.
Он сразу заметил, как ближе к его номеру стоит, склонившись
над перилами, одинокая тоненькая женская фигура. Заметил и оценил изящество
женщины. Но, подойдя ближе, он впервые в жизни не поверил своим глазам. Женщина
повернулась на его шаги, выпрямилась. И он вздрогнул. На него смотрели большие,
красиво изогнутые и немного печальные глаза. Это была Лона.
Глава 8
В этот день у него была масса важных свиданий, еще больше
деловых встреч, но позвонил Яков Аронович Гольдберг, и он отменил все свои
встречи, все свои совещания, решив встретиться с адвокатом, которого знал уже
тридцать лет. Это был один из самых популярных и самых талантливых адвокатов,
широко известный в правоохранительных органах бывшей страны. В прежнем
Советском Союзе было человек десять-пятнадцать адвокатов, которые были известны
по всей стране. При существующей советской системе судопроизводства, когда роль
адвоката почти ничего не значила, они умудрялись на равных вести состязательный
процесс с всесильными прокурорами, олицетворяющими не просто прокурорский
надзор, а саму Систему, и даже выигрывать некоторые из этих процессов. Адвокат
Гольдберг был не просто талантливым защитником, он был блестящим Мастером
своего дела. Именно он еще в годы правления советской системы умел добиваться
даже оправдательных приговоров, что противоречило всем принципам
партийно-правовой системы государства. Изначально считалось, что советская
прокурорско-следственная система не может ошибаться, и любое направленное в суд
дело должно быть завершено обязательным обвинительным приговором. Если
вспомнить о традициях тридцать седьмого года, то тогда сами адвокаты требовали
сурового наказания для своих подзащитных.
И в этих условиях адвокату Гольдбергу удавались блестящие
оправдательные приговоры. Рафаэль Мамедович знал Гольдберга достаточно давно и
понимал, как важны встречи с адвокатом, представляющим интересы Рубинчика.
Именно Яков Аронович довольно часто оказывался незаменимым советчиком во многих
сложных делах. Именно он помогал Багирову налаживать связи с группой Рубинчика,
когда они отчаянно нуждались в посредниках для прекращения войны со
«славянскими» группировками в Москве.
Теперь в ресторане «Метрополь» для них двоих был заказан
столик. Конечно, Багиров встречался с Гольдбергом один на один, иначе адвокат
просто не стал бы с ним разговаривать. Разумеется, Якову Ароновичу совсем не
обязательно было знать, что за двумя соседними столиками будут сидеть несколько
телохранителей Багирова, посаженных сюда на случай возможных недоразумений.
Конечно, Гольдберга бояться было нечего. Он никогда не пошел бы на сговор с
кем-либо, встречаясь с Багировым. Это противоречило его представлениям об
адвокатской этике. Но о встрече в ресторане могли узнать и некоторые другие
группы, до сих пор не простившие Багирову убийства в прошлом году депутата
Государственной думы Бориса Лазарева, совершенного по прямому приказу Рафаэля
Мамедовича. Правда, тогда шла война, но это ничего не меняло.
