Расплатившись с водителем, он вышел из автомобиля и подошел
к ограде. Кругом было тихо и спокойно. Но его появление уже заметили. Справа
вращалось дуло телекамеры, следившей за появлением чужого у ворот ограды. Он
позвонил, и почти мгновенно из приемника, установленного на ограде, раздался
голос незнакомца, который первым поднимал трубку в доме Капустина.
— Что нужно? — спросил он почти грубо.
— Открой ворота и не возникай, — посоветовал ему Дронго.
Блатной жаргон давался ему с трудом, но другого выхода в данном случае не было.
— Ах, это ты, можешь заходить. Мне о тебе говорили.
Раздался щелчок, и замок автоматически отворил ворота виллы.
Дронго прошел в сад, где его уже ждал высокий молодой парень. Последовала
обычная процедура обыска. Ничего не найдя, парень удовлетворенно кивнул головой
и показал в сторону дома. Камера по-прежнему следила за пришельцем. Дронго,
стараясь не проявлять нетерпения, открыл тяжелую, массивную дверь. Здесь его
ждал тот самый незнакомец, с которым он беседовал по телефону и который открыл
ему дверь.
— Как добрался, миллионер? — весело спросил незнакомец. Ему
было лет тридцать пять. Он был светловолосый, голубоглазый, с тонкими прямыми
чертами лица. С таким лицом можно было смело претендовать на главные
положительные роли в голливудских фильмах. Впечатление портила лишь улыбка —
она была какая-то гадкая и глумливая одновременно, словно меняющая красивое
лицо и превращающая его в паяца.
— Ничего. Ты, видимо, все время на паперти побираешься,
подаяниями живешь, если двести долларов для тебя большие деньги.
Вопреки ожиданиям, незнакомец не обиделся, только чуть
усмехнулся. Он повернулся к Дронго спиной и пошел в большую гостиную. Дронго
вошел следом. В большой, прекрасно обставленной гостиной, на кожаном диване, в
окружении роскошных цветов сидел сам Капустин. Тюрьмы и лагеря изрядно
потрепали его облик, у него было морщинистое лицо, смятый подбородок, редкие
коричневато-седоватые волосы. Только глаза сохранили прежний задор и какую-то
волчью настороженность.
— Здравствуй, — сказал хозяин дома, — ну проходи, садись.
Посмотрим, какие новости ты нам привез с родной земли.
Руки гостю он не подал. Дронго сел в глубокое кресло
напротив дивана. «Из этого кресла не сразу и поднимешься в случае
необходимости», — подумал вдруг Дронго. Рядом справа, в другое, более
приспособленное для быстрого реагирования кресло сел приведший его в гостиную
голубоглазый красавчик.
— Там все нормально, — спокойно начал Дронго, — все живы,
здоровы. Привет посылают.
— Это я по твоему виду понял. А кто посылает, кому я нужен
стал так срочно, что решили тебя, такого гладкого, послать? И денег не
пожалели.
— Рафаэль Мамедович просил передать вам привет.
— Понятно. Ты такой же Крылов, как я китаец. А что нужно от
меня твоему шефу? Иногда в газетах читаю — дела у него прекрасно идут. Весь мир
пишет, какой он талантливый. Зачем ему с нами, с быдлом, связываться?
— Этого я не знаю. Он хочет просто договориться о совместной
работе здесь у вас, в Америке.
— А что за работа? — насторожился Капустин.
— Точно не знаю. Важно ваше согласие. Просто ему стало
известно, что кто-то из переехавших начал «стучать».
— Это мы знаем. Если его интересует, могу продать, кто стал
сукой, — быстро сказал Зверь, — можете его хоть повесить вниз головой, меня это
не касается. Не нужно было лезть американцам в задницу.
— Вы говорите о Соколе? — очень спокойно уточнил Дронго.
— Смотри, какая у вас информация, — изумился Зверь, — хорошо
работаете, ребята, сумели наладить получение такой информации. Ну, если вы все
знаете — тогда что вам от меня нужно?
— Все знать мы не можем, — впервые возразил хозяину
пришедший гость, — но некоторые вещи мы знаем. Сведения о том, что Сокол начал
работать на ФБР, мы получили несколько месяцев назад. Но это нас не колышет, —
он иногда вставлял какие-то жаргонные словечки для убедительности, — мы
получили и другие сведения. Кто-то из приехавших начал снова работать на
прежних хозяев, пытаясь наладить контакты с посольством в Вашингтоне. —
Капустин чуть нахмурился. Ему явно не понравилось это сообщение. Правда, нельзя
было понять, отчего он нервничает. Или ему был неприятен факт такого поступка,
или он злился оттого, что кому-то стало известно о его собственных контактах с
посольством.
— Вы, кажется, знаете больше всех, — в его голосе впервые
прозвучала угроза, — никогда не думал, что в Москве живут такие знающие ребята.
Если у вас такие связи — то и работайте сами. Зачем мы вам нужны?
— Мы хотим наладить совместный бизнес в странах СНГ, России
и США. И, кроме того, нам нужны счета в американских банках. Чистые счета, —
подчеркнул Дронго.
— Вот с этого и нужно было начинать, — угрюмое лицо
Капустина прояснилось. Теперь он все понимал. Приезжающие иностранцы не могли
открывать в Америке счета на крупные суммы. По американским законам иностранцы
не могли ввозить более десяти тысяч долларов наличными, и это обязательство
отражалось в таможенной декларации. Для подобных сделок формально нужны были
работающие в стране и уже получившие вид на жительство. Конечно, можно было
открыть счет с менее крупной суммой — для этого достаточно было тысячи или
полутора тысяч долларов. Но перевод денег все равно контролировался банками, а
люди типа Капустина или Багирова привыкли иметь дело с наличными долларами.
— Значит, и мы можем иногда пригодиться, — хозяин дома не
сводил глаз с пришедшего гостя, — а почему он не позвонил мне?
— Он не будет звонить, — твердо ответил Дронго, — и не будет
говорить ни на какие темы. Все телефоны прослушиваются. И, кроме того, кто-то
из переехавших хочет заработать очки перед бывшей властью. И нам это ни к чему.
Счета могут вполне накрыться.
— Интересно ты говоришь. А кто, по-вашему, может быть такой
сукой? Я всех переехавших за последние несколько лет, кажется, наперечет могу
назвать.
— Мы не знаем. Поэтому меня и прислали. И никаких звонков по
телефону не будет. Все разговоры через меня, — твердо заявил Дронго. Это был
самый главный момент в его «экспедиции».
— Сколько ребят приехали за последний год? — спросил Зверь у
своего голубоглазого помощника.
— Из ваших шестеро, — напомнил тот.
Дронго насторожился. Впервые прозвучала эта цифра — шесть.
— А до этого сколько приехало, Валек?
— Четверо. И два года назад еще трое. Итого тринадцать.
— Неприятная цифра, — криво улыбнулся Зверь, — значит,
кто-то из них решил в двойные игры поиграть.
— Нам важно вычислить этого типа, чтобы знать объем информации,
который он сообщим в ФСБ, — подчеркнул Дронго.
