– Я не за жалостью к тебе пришел. И не думай, что я пьяный. Да, полторы бутылки засадил. Но голову мою сейчас никакой хмель не берет. Мысли чистые, прозрачные и звонкие, словно из стекла. Давно такого не было. Последние годы как в тумане прошли. Веришь?
– Верю, – глядя в глаза Точилину, ответил Андрей.
– Не знаю, кто тебя послал по мою душу: бог или дьявол? Но перевернул ты все в ней. Я с ума не сошел. Ты, фотограф, не переживай. Свои полмиллиона ты получишь. Я к Радькову сегодня ездил, про это и говорили, а потом я всех их на хрен послал. Больше я не с ними, но вины с себя не снимаю...
Ларин слушал рваную речь полковника. Понимал, что и в самом деле не водка прочистила ему мозги – это теперь надолго, если не навсегда.
– А сейчас ты вместе со мной поедешь. Ни на шаг от себя не отпущу.
– Почему?
– Убить тебя хотят, слишком много ты знаешь. И я им этого не позволю. У нас на базе в офицерской гостинице поселю. Туда у них руки не дотянутся.
– Спасибо за предупреждение, но это лишнее.
– Не спорь со мной. Ты в нешуточное дело влез. Живым тебя из него не выпустят. Сам не поедешь, силой увезу. Видел моих молодцов?
– Видел, серьезные мужики, – признался Андрей.
– Не пойму я тебя. – Точилин смотрел на собеседника, словно пытался проникнуть ему в голову.
– Чего уж меня понимать? У всех есть свои слабости. Как-нибудь потом, бог даст, все тебе, полковник, объясню.
– Так сам едешь, или ребят моих звать? – спросил Точилин. – Оставить тебя ну никак не могу. Убьют и никто не поможет, концов не найдут.
– Уговорил, полковник, еду. Вот только собраться надо и переодеться.
– Что ж, я подожду. – Точилин опустился на диван.
Ларин зашел в спальню. Маша, сидя на кровати, прошептала:
– Ты уверен, что поступаешь правильно? Может, это ловушка?
– Не похоже. Чувствую, еще немного, и полковник расколется. Скажет все, что знает. А такой свидетель для Дугина дорогого стоит. Это посильнее моих любительских съемок.
– Будь на связи.
– Постараюсь.
Ларин надел свежую рубашку, забросил сумку на плечо и подхватил фотографический кофр.
– Счастливо, – одними губами проговорила Маша.
– До встречи.
Андрей вышел в гостиную, полковник тяжело поднялся.
– Поехали, фотограф.
Андрей закрыл дверь и щелкнул кнопкой замка, оставив ключ внутри номера.
Младшие офицеры МЧС терпеливо дожидались своего начальника в коридоре гостиницы. То, что они не были холуями полковника, Андрей почувствовал сразу. Никакого подобострастия во взглядах, никто из них не бросился помогать Ларину нести багаж. Точилин тяжело шагал по старой ковровой дорожке, Андрей шел за ним, офицеры замыкали «процессию».
На улице возле машины начальника областного управления МЧС Ларин ненавязчиво глянул на балкон своего номера. Облокотившись на поручни, там стояла Маша. В руках она держала фотоаппарат.
«Молодец, напарница. Все важное надо фиксировать, потом может пригодиться», – подумал Андрей.
* * *
Ранним утром колонна из трех пожарных машин въехала в деревню. Возглавлял ее автомобиль полковника Точилина. Женская половина населения встречала пожарных, как когда-то их родители – освободителей от немецко-фашистских захватчиков. Все деревенские мужчины были около леса. Тарахтел трактор, плуг выворачивал пласты земли, люди граблями и вилами вытаскивали из нее клочья соломы. Земля из-под отвала высыпалась сухая, пылила.
Точилин все еще был пьян, но мыслил трезво. Он посмотрел на потуги мужиков соорудить огнезащитную полосу и только махнул рукой:
– Херней маются. Когда огонь сюда доберется, искры ветром на поле бросит, и ...дец деревне настанет. Огонь там останавливать надо, в лесу. Но говорить об этом мы им не станем. Какая-никакая, но защита. Да и нельзя веру в собственные силы у людей подрывать. В такие времена верить в себя – самое главное. Верно говорю, фотограф? – обратился он к Ларину, который сидел рядом с ним в машине.
Андрей чувствовал, что еще немного, и полковник расколется окончательно – расскажет все, что знает о тех, кто втянул его в преступное предприятие. А потому без возражений согласился не только на покровительство полковника, но даже настоял на том, что несколько дней будет рядом с ним повсюду. По большому счету Ларин понимал, что это не Точилин охраняет его. В случае чего, Андрей сам был готов защитить полковника, даже рискнул прихватить с собой пистолет и запасные обоймы. Теперь «макаров» уютно чувствовал себя за поясом джинсов бывшего оперуполномоченного.
Машины въехали в лес. Вокруг дороги виднелись стволы давно поваленных деревьев, густо торчали их голые ветви. Дол устилали сухие листья и опавшая хвоя. Точилин зашелестел картой, развернул ее на капоте командирского «УАЗа». Со вчерашнего дня он даже не поменял камуфляж.
– Тут прошлой весной ураганом лес повалило. Лесхозы ликвидировали, разбирать завалы некому. Пропадает добро, – говорил полковник, показывая на поваленные деревья. – Местные мужики кое-что на дрова растащили. Но им много не надо. Хорошо хоть дорогу люди своими силами в прошлом году освободили, чтобы в магазин ездить. Без этого никак.
Только сейчас Андрей обратил внимание на спилы стволов, торчавших по обе стороны узкой лесной дороги.
– Значит, так, – толстым согнутым пальцем Точилин вел по карте, его подчиненные стали полукругом. – Огонь движется с юга. Вышел к границе четвертого и третьего кварталов. Данные совсем свежие. Пятнадцать минут назад с вертолета передали. Выдвигаемся на рубеж. Запитываем насосы из озерца, – ноготь остановился на синем овале в углу карты, – валим деревья полосой пятьдесят метров и густо поливаем их водой. Бульдозера у нас нет. Вот и все, что могу предложить. По машинам!
Колонна углубилась в лес. Все гуще становился дым, и, если бы не запах, можно было подумать, что между стволами растекается утренний туман. Вскоре техника остановилась у назначенного Точилиным рубежа. Пожарные разбирали мотопилы, одну даже взял себе в руки сам полковник. Поваленные ураганом деревья лежали одно на другом так, что через них практически невозможно было перебраться. Ветер повалил в основном березы и ели. Сосны, осины, орешник продолжали стоять, и верховому огню было чем поживиться.
– У елок и берез корневая система неглубокая, – объяснял Точилин Ларину и дергал тросик мотопилы, которая никак не хотела заводиться, – вот первый же серьезный порыв ветра их и валит. А сосну хрен завалишь. У нее корни глубоко идут, потому сухое место и любит.
Наконец-то двигатель завелся. Бешено завращалась цепь. Из-под зубьев золотой пылью полетели сухие еловые опилки. Точилин управлялся с пилой ловко, как заправский лесоруб. Вскоре на землю уже упал еловый чурбак. Цепь пилы входила в сухую древесину легко, как в масло. Ларин тоже не оставался без дела, помогал пожарникам отбрасывать куски распиленных стволов в стороны. Дорога в лес – к озерцу углублялась. Две другие группы прокладывали дорогу к тому месту, где предполагалось устроить защитную полосу.
