Спецназу никто не приказывал, но они полчаса, разгоряченные боем, выносили из зала бывших заложников. Медиков и спасателей не было видно, не хватало носилок. Людей, как мешки с картошкой, выносили на сорванных шторах. Тучную женщину килограммов под 100 несли шесть бойцов. Один из офицеров тащил на плече молодую женщину и на выходе из театра увидел подбегающего Ю. Лужкова. Офицер почти заорал: «Михалыч, поддержи!» вмеcте с мэром офицер положил женщину в «скорую помощь». Людей начали выносить и подоспевшие медики, спасатели, милиционеры. В фойе, коридорах не хватало места. Заложников приходилось выносить на улицу, на ступеньки, а иногда класть прямо на мокрый асфальт.
Спецназовцы недоумевали: почему медлили медики? То ли ждали приказа начальства, то ли курили в машинах. Заложникам, уснувшим от газа, требовалась быстрая помощь, которую нужно оказывать непосредственно в зале. Особенно тем, которые принимали сердечные препараты и успокаивающие таблетки. Усыпляющий газ с ними «не дружит». Возможно, поэтому мы и потеряли столько людей…
«ГАЗЕТА»: Неизвестные подробности штурма «Норд-Оста»
Из интервью офицеров из Центра специального назначения ФСБ России «Альфа» и «Вымпел»:
…То, что будет штурм вот-вот, мы уже понимали. Мы были готовы.
Боевики затаились. Было полное затишье. Только пьяный милицейский генерал чуть не сорвал все. Приперся в новом камуфляже, стал вырывать автомат, кричал, что один всех порешит. Автомат мы у него отняли. Врезали ему так, что он сознание потерял. Вытащили удостоверение – действительно генерал-лейтенант. Он очнулся, смотрит на нас: «Что это было? В меня стреляли?»
Когда наши включили кондиционеры и пустили газ, «чехи» поняли, что будет штурм. Попытались прорваться в подвал, но боевое охранение их отсекло.
Газ начал действовать. Пошли штурмовые отряды. Нас было примерно столько же, сколько и боевиков. У каждого на рукавах – широкие белые повязки. Нужно было прорваться в зал, отсечь «чехов» от заложников. Отсекли. В зале моментально положили всех шахидок и нескольких боевиков. Стреляли в сердце, чтобы даже конвульсий не было, как если попадешь в живот. Вошедшие саперы начали разминирование. Через минуту стало ясно, что взрыва уже не будет.
Противогазы сорвали – стали мешать. Если становилось плохо – два пальца в рот и шли дальше. Добивали остальных на втором этаже. Они рвались на третий. Откуда-то взялась шахидка. Из нее уже хлестала кровь, она из последних сил швырнула гранату. Ее добили. Оставшихся расстреливали на третьем этаже. Двоих убивать не стали.
Штурмовые группы еще добивали шахидов на третьем этаже, когда мы начали вытаскивать на улицу заложников. Менты – обычные, никакой не спецназ – появились только минут через 15, как все закончилось. Мы бы и без них справились, но заложников было слишком много. Одного мента мы просто избили. Он подошел к лежащей женщине, взял ее сумку, вытащил кошелек и положил его в карман. И вдруг увидел, что она приходит в себя. И со всей силы ударил ее сапогом по лицу.
Мы избили его. Кто-то кричал: «Убей его, на боевые спишем!»
Заложников мы вытаскивали на себе и складывали возле здания. Сначала нам никто не помогал. Что делать с людьми мы просто не знали. Верхней одежды не было ни на ком. Мы срывали в гардеробе пальто и куртки и как-то их накрывали. Потом появились менты, спасатели, мародеры и «скорая помощь». Минут через сорок. Это они опоздали. Все, кого мы выносили, были живы.
Нам сказали, что все закончилось. Первым к нам подошли заместитель Патрушева и Матвиенко. Поблагодарили. Матвиенко даже сказала, что если кто-то в очереди на квартиру стоит, то подвинут. Наверное, вверх.
АПН (Агентство Политических Новостей):
По мнению военного обозревателя «Независимой газеты» полковника запаса Игоря Коротченко, спецоперацию по освобождению заложников можно назвать успешной, она произведет сильный психологический эффект на мирное население и на террористов. Решение о штурме было единственно правильным: «Даже если бы расстрела заложников не было, выпускать террористов было нельзя. Это могло привести к гораздо большим жертвам. Нужно было сделать все, пока они были локализованы».
По словам Коротченко, освобождение заложников – это большой успех, прежде всего ФСБ: «Я готов повторить, как и в первом своем комментарии АПН, что Патрушев из всех силовиков наиболее компетентный и профессионально подготовленный руководитель – и эти события подтверждают его профессионализм»…
В целом, подчеркивает обозреватель, сейчас Путин должен использовать эту ситуацию, чтобы мировое сообщество признало Ичкерию террористическим образованием, а Аслана Масхадова приравняло к Усаме бен Ладену.
Из западной прессы
«Найт-Ридер»:
В субботу в 5.15. утра, когда часть заложников и боевиков дремали в зале, а часть боевиков смотрели телевизор, штурмовики начали закачку сильного снотворного газа в зрительный зал. Позже Сергей Игнатченко, пресс-секретарь ФСБ, сообщил, что закачка газа и штурм начались, когда военные услышали, что боевики стали расстреливать заложников.
В 7 утра штурм закончился. 200 штурмовиков захватили зал. Машины «скорой помощи» и автобусы увозили людей в коматозном состоянии, но не было ни передвижных госпиталей, ни антигазовых средств, ни врачей. Когда не хватало носилок, бойцы выносили людей на плечах.
Рейд поначалу был воспринят как большой успех, однако настроение публики упало, когда стало известно количество погибших от газа…
«Острэлиан»:
«Все, что мы слышим, – это количество погибших, которое увеличивается с каждым часом», – говорит диакон русской православной церкви Александр Шомский. Шомский – один из нескольких сотен родственников заложников, ожидающих новостей в школе № 119 возле захваченного театра.
В школе царит тишина. Зал забит людьми, сидящими на полу. Один туалет, нет еды и воды, и только крохи информации. Друзья и родственники заложников кнопками прикалывают на стены фотографии пропавших и демонстрируют эти фото представителям ТВ в надежде, что их покажут по телевидению. В школьном дворе родственники пропавших заложников молча стоят под ледяным дождем, держа над головой зонтики и безнадежно глядя себе под ноги.
Но для других это самый счастливый день в их жизни. Маша Колесникова, глядя в окно больницы № 13, неожиданно кричит со слезами на глазах: «Катя! Катя!» Она увидела свою дочь в окне третьего этажа и впервые с момента захвата театра поняла, что ее дочь жива. Люди ждут своих родных у ворот этой больницы больше 24 часов. Дождь, который начался в день захвата театра, не прекращается, и люди стоят по щиколотку в лужах, без возможности укрыться в помещении. Каждый час появляется милиционер, который зачитывает списки выписанных из больницы. Несмотря на дискомфорт, все надеются на счастливый финал своего ожидания. В 2.30 ворота открываются, и 17-летний Егор Легеза попадает в объятия своих родителей…
«Гардиан»:
