Когда ты приедешь сюда, ты обнаружишь, что жизнь здесь куда лучше, чем в Казахстане. Но только в том случае, если ты работаешь и умен. У нас много возможностей для тех, кто хочет и умеет работать. В Москве мы развлекались вмеcте. И я полагаю, что сможем вмеcте работать. Я никогда не спрашивал, какая работа тебе нравится. И какие ты любишь развлечения? Я знаю, что ты инженер, но нравится ли тебе это? Я хочу дать тебе счастье, и тебе повезло, что ты встретила мужчину, который умеет делать много разных вещей. Мы сможем построить нашу жизнь на том деле, которое нам нравится больше всего.
Свет, расскажи мне о своих мечтах! Кем бы ты хотела видеть нас через три года?
Целую, целую, целую,
Сэнди.
30 июня 2002 г., 0.46
Дорогой Сэнди,
Ты задал вопрос, который мучает меня несколько месяцев. В Казахстане я говорю на родном языке, здесь у меня работа, друзья. Что я могу делать в Америке??? Я не знаю, поэтому я боюсь ехать. Саша переживает также – новая страна, другой язык, другие люди, другая школа…
Мы нуждаемся в твоей помощи.
Целую,
Светлана.
30 июня 2002 г., 4.10
А что ты хочешь делать? Ты хочешь быть только женой? Или ты хочешь и работать по своей специальности?
Запомни: в Америке все приезжие, кроме американских индейцев! Каждый приехал сюда из другой страны. И все, кто приехал, адаптировались и обжились. Без проблем! Я рекомендую тебе и Саше по приезде пройти 8-недельные курсы английского языка. Это недалеко от нашего дома. А второй мой совет: чтобы ты научилась сдавать квартиры и управлять этим бизнесом. Это не трудно.
Когда Саша выучит английский, она пойдет в школу, и, возможно, даже в школу для одаренных детей, поскольку она очень способная девочка. Я заметил это еще в Москве. Поэтому я возьму на работе отпуск и буду помогать ей первое время. Постепенно ты войдешь в бизнес, который поможет тебе освоить язык. Я хочу, но не требую, чтобы ты освоила, как с помощью компьютера можно торговать акциями на бирже. Эту работу можно делать даже с необитаемого острова и неплохо зарабатывать. Как, ты думаешь, я смог купить все эти дома?
Персик, настоящая любовь – это прощение и понимание… Ты сможешь делать все, что захочешь! Почти…
Тебе подсказывает твое воображение, что я имею в виду?
С любовью,
Сэнди.
30 июня 2002 г., 12.22
Дорогой Сэнди!
Я хочу быть тебе не только женой, но другом и помощником. Я думаю, самая большая проблема для меня – это (пока) незнание языка и ваших традиций. Но я думаю, что работа с недвижимостью не будет для меня трудной. Твой бизнес с акциями меня тоже очень интересует. НО! Это риск! Я не имею своих денег, а рисковать твоими деньгами очень ответственно!
О забавах и развлечениях. Иногда я люблю поваляться в кровати. Рядом с Сэнди?. Но я также люблю читать книги, играть в настольный теннис (это я умею неплохо), плавать (это я делаю плохо) и кататься на горных лыжах (этого я никогда не делала?). Нравятся тебе мои увлечения???
Обнимаю и целую,
Персик.
30 июня 2002 г., 12.32
Персик, сегодня я получил плохие известия: моя приятельница погибла в автокатастрофе. Она была подругой моей бывшей жены, но я с ней оставался в дружбе и после развода.
Она возвращалась с работы в час ночи, не остановилась на красный свет, и ее машину ударили сбоку. Она погибла мгновенно.
Это очень горько еще и потому, что показывает всю хрупкость нашего бытия. Сегодня мы здесь, а завтра…
И еще меня очень пугает, что ее звали Сэнди.
Хочу, чтобы ты понимала: мы с тобой будем счастливы! Если я или ты вдруг погибнем, мы должны знать, что нашей любви было достаточно на целую жизнь…
Пункт помощи родственникам заложников
Из прессы
Два телевизора в спортзале ПТУ, соседнего со штабом, работают без перерыва. Звук выключают только для экстренных сообщений. Их озвучивают представители штаба.
– Родители маленьких детей! Все, кто сдавал ксерокопии метрик, подойдите ко мне! – Со стульев вскакивают взволнованные люди. – Нужно проверить документы. Если вы меняли в метриках возраст детей на меньший, честно признайтесь. Захватчики потребовали все метрики. – Голос мужчины срывается на крик: – Я вас умоляю: дайте подлинные документы! Если даты в метриках не совпадут со словами детей, их не выпустят!..
Сергей Цой:
Лужков ходил к родственникам заложников несколько раз. Успокаивал, говорил, что штаб принимает все меры. Кобзон рассказывал им, что он видел внутри ДК, – мол, никаких трупов там нет, все ваши живы…
Люди были возбуждены, издерганны, это понятно. Но нельзя исключить и того, что среди них находились сообщники террористов, которые будоражили людей, чтобы все выходили на демонстрацию. Помню, там был парень, который громче всех орал, что нужно выполнять все требования террористов. Я ему говорю: «А ты-то кто?» – «У меня там товарищ!» – «Какой товарищ?» Но он не ответил, смылся…
Ольга Колецкова, мать Ани Колецковой:
В десять вечера я узнала про захват «Норд-Оста». Но я даже телевизору не поверила – не может такого быть! И сначала у меня – шок, истерика, потом стала звонить Анюте на мобильный – никто не отвечает. Позвонила родителям Виталика, они тоже ничего не знали, и я неотрывно сидела у телевизора до полдвенадцатого. В полдвенадцатого Аня позвонила, стала меня успокаивать: «Мамочка, все хорошо, ты не волнуйся». А я у нее спрашиваю: «Тебя там никто не обижает?» Она: «Мама, все в порядке». – «А ты можешь сейчас говорить?» – «Да, я могу, мне разрешили». Я: «Веди себя хорошо, не высовывайся!» Потому что она по знаку Скорпион и такая активная везде – и в школе, и в институте вечно за правду воюет! И я ей говорю: «Ань, ты имей в виду: если с тобой что-то случится, я жить не буду». Она: «Мама, ты что?» А я совершенно серьезно, строго: «Нет, ты это имей в виду и никуда не высовывайся! Ты поняла меня?» Она говорит: «Все, мамочка, тут еще кому-то нужно по телефону позвонить».
В это время примчался ее отец, Саша. Мы с ним 17 лет назад разошлись, но он Анечку очень любит, постоянно приезжает к ней – то компьютер ей починит, то еще что. И тут, как узнал про теракт, примчался из Медведково. Я ему рассказала про Анин звонок, он говорит: «Надо ехать туда!» Я говорю: «Я боюсь оторваться от телевизора. Вдруг без нас какая-то новость?..» А он: «В машине есть радио, поехали!» И мы помчались туда. Но всю дорогу молчали, честное слово. Казалось бы, едут мать и отец через весь город на Дубровку, где дочь в заложниках. Могли бы поговорить друг с другом или хотя бы молча, про себя, вспомнить, как мы, будучи в юности альпинистами, в горах познакомились, вмеcте в одной связке ходили. Как поженились, как Анечка родилась… Но меня такой страх сковал – я такого страха в жизни не испытывала ни в горах, нигде. Меня просто парализовало, я ничего вокруг не видела, и в голове ни одной мысли. И Саша тоже молчал. Всю дорогу.
