СЛУГА. Его высокопревосходительство почивают…
ВРАНГЕЛЬ. Открывай! Дело срочное!
Слуга отгоняет собак и открывает калитку.
ВРАНГЕЛЬ (Достоевскому). Ждите.
Достоевский остается на продуваемой бураном улице, а Врангель пересекает двор и молодо взбегает на крыльцо дома генерал-губернатора.
Кабинет генерал-губернатора
В кабинете на стене портрет царя Николая Первого оправлен черной лентой… рядом — портрет императрицы…
Генерал-губернатор — в домашнем халате стоя у горящего камина — по нотам музицирует на флейте.
Его жена, сидя в кресле, вяжет.
Врангель, сбросив в прихожей шубу, предстает перед ними в парадном мундире, вытягивается по-армейски.
ВРАНГЕЛЬ (торжественно). Ваше высокопревосходительство! Рядовой Достоевский написал стихи, посвященные ее величеству вдовствующей императрице Александре Федоровне (поглядев на портреты Николая и Александры). Позвольте зачитать…
Генерал не отвечает, но игру на флейте прекращает.
Врангель извлекает из-под мундира конверт, достает из конверта бумагу и читает.
ВРАНГЕЛЬ (декламируя портрету императрицы и генерал-губернатору).
Как гаснет ввечеру денница в синем море,
От мира отошел супруг великий твой.
И веровала Русь, и в час тоски и горя
Блеснул ей новый луч надежды золотой…
Свершилось, нет его! Пред ним благоговея,
Устами грешными его назвать не смею.
Свидетели о нем — бессмертные дела.
Как сирая семья, Россия зарыдала…
Улица у ворот дома генерал-губернатора.
Поздний вечер, буран (продолжение)
Стоя на улице — под ветром, с белыми от снега усами и бровями, — Достоевский шепотом словно подсказывает Врангелю.
ДОСТОЕВСКИЙ.
…В испуге, в ужасе, хладея, замерла;
Но ты, лишь ты одна, всех больше потеряла!..
Прости, прости меня, прости мои желанья;
Прости, что смею я с тобою говорить…
Кабинет генерал-губернатора (продолжение)
В кабинете генерал-губернатора Врангель, глядя в бумагу и выставив ногу, с патетикой продолжает.
ВРАНГЕЛЬ.
Прости, что смею я, отверженец унылый,
Возвысить голос свой над сей святой могилой…
Жена генерал-губернатора утирает вязаньем слезу…
А Врангель, закончив чтение, поднимает глаза на генерал-губернатора.
ВРАНГЕЛЬ. Ваше высокопревосходительство! Я прошу вас повергнуть сии стихи к стопам нашей вдовствующей императрицы.
Генерал, задумчиво пожевав губами, отрицательно качает головой.
ГЕНЕРАЛ. Стихотворство не солдатское дело. Не следует поощрять этого пустомельства.
ВРАНГЕЛЬ (краснея от собственной дерзости). Ваше высокопревосходительство! Ее величеству будет приятно, что в горе ее утешает человек, чья повесть когда-то доставляла удовольствие ей и ее мужу…
И, словно за поддержкой, обращает глаза на жену генерал-губернатора.
ВРАНГЕЛЬ (просительно). Антонина Кузьминична!..
ГЕНЕРАЛ (усмехаясь). Но-но, юноша! Не воздействуйте на меня, понимаешь, через женщин!
ЖЕНА ГЕНЕРАЛ-ГУБЕРНАТОРА (Врангелю). Ничего, Алекс. Это очень чувствительные стихи. Оставьте их мне, я их ему еще почитаю…
Огромная поляна в тайге. Зимний день
Грохотом тысяч копыт гудит промерзший панцирь земли в тайге.
Это киргизы гоняют по кругу огромное оленье стадо и с помощью арканов вылавливают из него оленей с самыми пышными, крупными рогами…
Выловленного оленя заваливают, связав по ногам, и забивают ударом ножа под сердце, вспарывают брюхо и, брызгая кровью на снег, выпускают эту кровь в таз, туда же вываливают еще горячую печень, которую извлекают из оленя голыми руками…
Старый киргиз тут же разрезает эту печень на длинные тонкие ломти и первый — самый длинный и нежный ломоть — подносит барону Врангелю.
СТАРЫЙ КИРГИЗ. Куссай, нашальник, куссай! Балыня любить бутет…
Барыня — Елизавета Герф — громко смеется, сидя в санях и укрываясь лисьей дохой.
Врангель, покосившись на нее, храбро откусывает от ломтя и кривится.
ВРАНГЕЛЬ. Как вы это едите без соли?
Стоящие вокруг киргизы смеются. Прикусывая зубами свои ломти печени, они у самых своих губ молниеносно отрезают ножом остальную часть ломтя и отдают эти остатки своим многочисленным детям.
СТАРЫЙ КИРГИЗ (Врангелю). Куссай, куссай…
Врангель мужественно доедает свой ломоть.
ВРАНГЕЛЬ. Я барыне тигра обещал. Есть тигр у вас?
СТАРЫЙ КИРГИЗ. Есть, карасакал! Есть! Многа есть!
Киргизы говорят что-то своим детям, те тут же уносятся к юртам.
ЕЛИЗАВЕТА (Врангелю). Как они вас назвали? «Карасакал»?
ВРАНГЕЛЬ. «Карасакал» — это пышная борода…
И юный барон гордо оглаживает свои бакенбарды.
Тут изо всех юрт выскакивают дети, неся к саням Елизаветы охапки мехов — куниц, соболей, лис, горностаев, волков… Все это сказочное богатство они бросают просто наземь, к ногам Елизаветы и Врангеля.
ВРАНГЕЛЬ (стоя по колено в мехах, киргизам). Да это я уже покупал у вас!.. (Елизавете.) Смотрите, какой соболь — снежно-белый! Хотите?
ЕЛИЗАВЕТА (отрицательно покачав головой, капризно). Тигра!..
КИРГИЗСКИЕ ДЕТИ (вшестером волоча к саням гигантскую тигриную шкуру с пушистой остью). Тигра! Есть тигра!
И бросают шкуру к саням.
Елизавета проводит рукой по шкуре, рука тонет в густом шелковистом меху.
ВРАНГЕЛЬ (киргизам). Сколько?
СТАРЫЙ КИРГИЗ. Десять рублей, однако!
Врангель достает бумажник и, не торгуясь, протягивает ему красный червонец.
«Зимник» — временная дорога в тайге. День
Позванивая бубенцами, тройка несет сани по дороге в тихой заснеженной тайге.
Врангель, сидя подле свой капризной богини, укутывает ей ноги тигровой шкурой.
