– Лейтенант Степашкин, какие у вас там самосвалы, на тягачах?
– На тягачах с прицепами, МАЗовские, – доложил Степашкин.
– Степашкин, милый! – крикнул Светлов. – Отцепи прицепы и брось их вмеcте с кузовами посреди дороги. А тягачи поставь по бокам, на обочине. И по моему сигналу врубишь фары, ты понял? Успеешь?
– Понял, попробую… – услышали мы молодой и взволнованный голос лейтенанта ГАИ Степашкина.
Теперь и мы поняли идею Светлова – когда преступник приблизится к засаде, с двух сторон шоссе ему в глаза ударит в темноте свет мощных фар МАЗовских тягачей, между ними будет темное и кажущееся пустым пространство, и, ослепленный, он ринется туда, на перегородившие дорогу прицепы…
– Игорь, – сказал мне в эфире Светлов. – Извини. Похоже, живым его не взять…
Счет шел на секунды – успеет Степашкин выполнить приказание Светлова или не успеет. Мы сидели в напряженной тишине. Только рев двигателя в машине Светлова показывал, что погоня продолжается. Мысленно я уже распрощался с этим мнимым убийцей Мигуна.
Получалось, что он не достанется ни мне, ни Олейнику…
– Хорошо!! – раздался в эфире голос Степашкина. – Готово! Я его слышу! Он уже близко! Включать?
– Включай… – выждав еще несколько секунд, процедил Светлов, и мы услышали, как он сказал своим: – Открыть двери машины, приготовиться!
А там, на степашкинской засаде, на последнем повороте Очаковского шоссе к Внуковскому аэропорту лейтенант Степашкин с криком: «Включай!» побежал к шоферам задержанных им МАЗовских самосвалов, а те уже и сами увидели или скорей угадали за снегопадом мчащуюся в темноте «Волгу», включили фары своих машин и тут же прыгнули из кабин в укрытие – в канаву на обочине шоссе.
Каким чудом удалось «Корчагину» в последний момент разглядеть препятствие и ударить по тормозам – не знаю. Его белая «Волга», закрутившись на заснеженном полотне дороги, вошла в подковку капкана, шмякнулась боком об один из МАЗовских прицепов, и «Корчагин» – живой и невредимый – выкочил из машины и бегом ринулся в ближайший лес.
РАПОРТ полковника Светлова (продолжение)
…Поскольку вновь возникла возможность захватить преступника живым, но в то же время не исчезла опасность его прорыва к Внуковскому аэровокзалу, где от перестрелки могли пострадать люди, вынужден был действовать в соответствии с оперативной обстановкой. Рассыпавшись цепью, мы – капитаны Колганов, Ласкин, Арутюнов, а также я и лейтенант ГАИ Степашкин – стали преследовать преступника в лесу.
Преступник, отстреливаясь на звуки наших шагов, пересекал лес в направлении Внуковского аэровокзала. Сохраняя последнюю возможность взять его живым, я практически до опушки леса не давал команду открыть огонь и пустил в ход оружие лишь тогда, когда у «Корчагина» появилась реальная возможность проскочить от леса к стоянке автомашин возле аэровокзала. Сделав предупредительный выстрел в воздух и крикнув: «Бросай оружие! Сдавайся, ты окружен», – мы с разных сторон бросились к преступнику. В ответ мы услышали многоэтажный мат, и внезапно я увидел в темноте силуэт «Корчагина», шагнувшего мне навстречу из-за дерева с пистолетом в поднятой руке. Прозвучал выстрел, и в тот же миг я почувствовал, что ранен в правую руку. Перехватив пистолет левой рукой, я выстрелил по преступнику. Одновременно по нему выстрелили бежавшие слева и справа Ласкин и Колганов.
При осмотре трупа А. Воротникова-«Корчагина» у последнего изъято: пистолет системы Макарова – «ПМ» № 6912-А, три обоймы патронов девятого калибра, 240 тысяч рублей, 16 ювелирных изделий общей стоимостью 824 тысячи рублей, а также паспорт на имя Морозова Бориса Егоровича, проживающего по адресу: Москва, ул. Лесная, 17, кв. 9. Год рождения в паспорте подтерт и затем исправлен на «1941», фотография заменена фотографией А. Воротникова.
Принимаю на себя ответственность за убийство столь важного для следствия преступника и прошу Вас рассмотреть вопрос о превышении мною пределов необходимой обороны.
Начальник 3-го отдела МУРа полковник Светлов М.А.
Вот какой рапорт подал мне впоследствии Марат Светлов. Но в момент перестрелки, ранения Светлова и убийства А. Воротникова-«Корчагина» мне, конечно, было не до светловского покаяния насчет «превышения им пределов необходимой обороны». Хотя он хорохорился, говорил по радио, что пуля прошла через руку навылет, что, мол, «до золотой свадьбы заживет», «не то видали» и т.п., я приказал отвезти его во внуковскую медсанчасть для летного состава и переключился на связь с Валентином Пшеничным. Двадцать минут назад группа оперативников во главе с майором Ожерельевым ворвалась в дом гадалки Шевченко, и теперь параллельно с погоней за «Корчагиным» стали развиваться не менее эффектные, но, пожалуй, более значительные для следствия события. По сообщению майора Ожерельева, в доме гадалки действительно оказался склад ворованных вещей. Чердак и подвал ломились от хрусталя, мехов, дубленок, шуб и импортной радиоаппаратуры. Я немедленно позвонил Пшеничному и попросил его уточнить у жены академика Ципурского приметы похищенных у нее шуб и ювелирных изделий. А заодно уточнить, не лечилась ли она у востряковской знахарки. Ответ – «лечилась» – и приметы похищенных вещей пришли мгновенно. А вслед за этим из Вострякова поступило сообщение: лисья шуба Кунцевской меховой фабрики выпуска 1979 года, принадлежащая Розе Абрамовне Ципурской, обнаружена. Тотчас Ожерельев получил от меня указание немедленно выяснить у гадалки, каким образом к ней попала эта шуба.
Но гадалка – тертая, видавшая виды баба, полагаясь, видимо, на защиту своих высокопоставленных пациентов, раскалывалась не сразу. По ее словам, вещи, которыми был набит ее дом, приносили ей на хранение ее многочисленные друзья – цыгане. «Вы же знаете, гражданин начальник, – говорила она Ожерельеву, – что цыган в Москве не прописывают. Вот они и маются без жилья. А хорошие вещи где-то надо хранить? Ко мне приносят. А мне что – жалко? Пусть лежат. А где они их берут, я и слыхом не знаю…» – «Такая великая гадалка, как ты, могла бы и догадаться, что эти вещи ворованные, – усмехнулся Ожерельев. – Ладно, брось голову морочить, сейчас я вызову сюда всех твоих пациентов, квартиры которых были ограблены и чьи вещи лежат у тебя в подвале. Например, Розу Абрамовну Ципурскую вызвать?»… Так удалось выяснить, что на гадалку работала группа ребят, которым она сообщала адреса своих богатых пациентов, а дальнейшее уже было делом их воровской техники. Гадалка назвала и главаря группы – тот самый Борис Морозов, чей паспорт оказался в кармане убитого А. Воротникова-«Корчагина». А члены шайки: какая-то Лена-Элеонора и Костя-тромбонист – не то действительно музыкант, не то это лишь кличка – гадалка этого не знала. По ее показаниям, все трое были позавчера у нее в Вострякове на даче, здесь они познакомились с «Корчагиным», и «Корчагин» на несколько дней «выкупил» у Морозова паспорт с тем, чтобы сегодня по этому паспорту вылететь из Москвы в Ялту. Что касается убийства «Корчагиным» генерала Мигуна, то гадалка категорически заявила, что ничего об этом не знает. Мужчина, приехавший в белой «Волге» вмеcте с Воротниковым-«Корчагиным», оказался случайным пьяницей, нанятым «Корчагиным» два дня назад на роль шофера…
