Ах, Одесса – жемчужина у моря!
Ах, Одесса – ты знала много горя!
Ах, Одесса – мой дальний милый край!
Цвети, моя Одесса, цвети и процветай!
Под эту лихую песню гости Пини Громова плясали перед сценой не то рок, не то шейк, не то русскую «барыню».
Женщины трясли тяжелыми, как спелые дыни, грудями и еще более пышными бедрами. Мужчины, твистуя, не расставались с сигаретами и, кроме золотых перстней, посверкивали золотыми фиксами. Шарнирный парень в замшевом пиджаке прижимал в танце свою блондинку Аллу. А те, кто не танцевал, с аппетитом налегали на шашлыки, жареных цыплят, расстегаи, жирные свиные купаты, фаршированную рыбу, соленые помидоры, фаршированные кабачки, заливные языки с хреном, сыр с чесноком, мясной салат «оливье» и прочие русские, украинские и еврейские деликатесы. Водка, коньяк и шампанское исчезали в их глотках стаканами.
И только на самом дальнем от сцены столике, стоявшем у окна возле входной двери, было совершенно пусто – ни еды, ни выпивки, ни даже скатерти. Здесь в полном одиночестве сидели полицейский детектив Питер Гриненко и агент ФБР Билл Мошелло – оба зеленые от злости и голода. Официанты откровенно игнорировали их, даже не подходили к их столу. За окном на улице уже зажглись вечерние фонари. «Ты запоминай левую половину зала, а я – правую», – негромко говорил Питер Биллу, и оба старательно пытались закрепить в памяти этот калейдоскоп лиц, связать его со своей картотекой. Порой им казалось, что они опознали кого-то из русских, что фотография вон того в синем костюме есть в архиве, а вот этот в белом свитере – разве не шел по делу об ограблении бензоколонки на Кони-Айленде?
Но на голодный желудок взгляды их невольно отвлекались на блюда с заливным поросенком, гусиным паштетом и прочими деликатесами. Наконец Питер ухватил за руку пробегавшего мимо молодого уборщика посуды и сжал так, что тот охнул от боли.
– Сука, я тебя сколько раз просил позвать хозяина? – сказал ему Питер по-русски.
– Я говорил ему, клянусь! Но он занят…
Тут, словно из-под земли, перед столиком возникли пожилой мужчина в джинсах и боксер-вышибала.
– Яша, он тебе сделал больно? – участливо спросил мужчина в джинсах у молоденького официанта.
– Не очень… – трусливо ответил тот.
– Are you to make troubles here? – спросил мужчина по-английски у Питера и Билла. – Вы собираетесь создать нам тут проблемы?
Музыка оборвалась, и люди стали оглядываться на них.
– Yes, we are! Собираемся! – усмехнулся Питер и добавил по-русски: – Ты кто тут? Хозяин?
– Да.
– У тебя есть проблемы дать нам еду? Или ты хочешь деньги вперед? Так я тебе заплачу, на! – И на глазах разом притихшего зала Питер вытащил из кармана пачку долларов и положил ее на стол. – Возьми сколько хочешь и дай нам еду!
– При чем тут деньги? – покраснел хозяин. – У нас тут парти. Только для гостей. А вас нет в списке.
– Ебать твой список! Ты думаешь, если будешь держать нас голодными, так мы уйдем? Пиня Громов пригласил нас еще полгода назад. Позови его, он тебе скажет! – упрямо сказал Питер.
И теперь, когда уже весь ресторан, притихнув, вслушивался в этот разговор, потный Пиня Громов сам, без приглашения, подбежал к их столику.
– Пиня, если ты пригласил на свою парти полицию, так сам с ними разбирайся! – нервно сказал ему хозяин ресторана и тут же ушел.
– Ты нас узнаешь, Пиня? – спросил Питер.
– Конечно! Конечно! Сейчас все будет! Сейчас все будет! – суетливо запричитал Пиня Громов, и тут же, как по волшебству, перед столиком возникли сразу четыре официанта с чисто накрахмаленной скатертью, тяжелыми подносами с едой, водкой и шампанским.
– Боря! – позвал Громов своего сына. – Иди сюда, сынок! Это мистер Гриненко и мистер Мошелло. Они специально приехали из Манхэттена поздравить тебя с бармицвой!
И Громов налил Биллу и Питеру по полному фужеру водки.
Оркестр врубился с того такта, на котором прервался две минуты назад.
«Конфетки-бараночки!
Словно лебеди – саночки!
Ой вы, кони залетные!…»
– пела-кричала на сцене голосистая Любка, а зал, прихлопывая, танцевал так, что посуда звенела на столах.
– Нет, я эти морды никогда не видел! – Хозяин ресторана внимательно разглядывал фото взломщиков-цыган. – Кто это?
– Их зовут Бакро и Граппа. Gipsy. Цыгане, – сказал Питер.
– Нет, никогда не слышал! – И хозяин ресторана почти неуловимым жестом убрал со стола пустую бутылку «Столичной» и заменил ее полной, запотевшей, холодной.
– Ты хочешь споить нас? – усмехнулся Питер.
– Да ты что! О чем ты говоришь! – деланно возмутился хозяин, снова наливая им по полному фужеру водки. – Я же пью вмеcте с вами! А я на работе!
– Мы тоже…
– Shure! – И хозяин стукнул своим фужером о фужер Билла. – For friendship! You speak Russian? За дружбу! Ты говоришь по-русски?
– No. I don't, – сказал Билл.
– Говоришь! Говоришь! – не поверил ему хозяин и снова чокнулся с ним: – For druzhba! Understand? Do dna! Drink to bottom! Po russki!
Они выпили – все трое и до дна.
– Are you okay? – спросил Питер партнера. – Ты в порядке?
– В порядке, не беспокойся! – хмельно сказал Билл и посмотрел на блондинку Аллу, которая танцевала неподалеку от них, но уже не с шарнирным парнем в замшевом пиджаке, а с кем-то другим. Впрочем, этот другой – широкоплечий, бородатый и с залысиной на макушке – тоже мощно вжимал ее в себя.
– Все в порядке, не беспокойся! – повторил Питеру хозяин ресторана, снова наливая всем по полному бокалу водки. – Just eat. Kushay! – И спросил Билла: – You like Russian women? (Тебе нравятся русские бабы?)
– Never have one (Никогда не имел ни одной), – ответил Билл.
– Хочешь? (You want one?)
– Shure. Why not? (Конечно. Почему нет?)
– Я тоже. How much? – сказал Питер и перевел себя на русский: – Сколько стоит?
Хозяин внимательно посмотрел на них обоих, потом улыбнулся:
– Shutka. Just jacking.
– Мы тоже, – сказал Питер и одним движением разломил жареную курицу. Хозяин подозвал Громова:
– Пиня! Посиди с гостями…
Громов тут же занял его место и поднял его бокал с водкой.
– For America! – произнес он с пафосом. – For Greatest country in world! За самую великую страну! Do dna!
Питер в упор посмотрел ему в глаза, но светлые глаза Пини Громова были чисты, как две фальшивые монеты.
– Fuck you! – сказал Питер и залпом выпил свою водку.
Громов в замешательстве глянул на Билла.
