– О-о! – тут же негромко сказал Норман Берн, наш адвокат из Флориды. – Осторожно, братцы! Он сечет по-английски!
И каждый прикусил язык, вспоминая, не говорил ли он тут чего-нибудь, что не стоило говорить в присутствии офицера советской полиции.
В этой тишине Колягина подтвердила, что я – это я, Вадим Плоткин, гражданин США и член делегации американских журналистов.
– Ура! – закричали наши с такой радостью, словно добились освобождения не меня, а, по меньшей мере, Щаранского.
А лейтенант вдруг вытащил из ящика своего стола газету «Советская молодежь», открыл ее и пододвинул Колягиной.
– Автограф не дадите, Татьяна Петровна? – сказал он просительно. – Я за вас голосовал, честное слово!
Я посмотрел на газетную страницу. Сверху, через всю полосу был заголовок огромными буквами:
Татьяна КОЛЯГИНА: «ЗАГОВОР ПРОТИВ ПЕРЕСТРОЙКИ СУЩЕСТВУЕТ, ЕГО ЦЕЛЬ – СВЕРЖЕНИЕ ГОРБАЧЕВА». Потом шел подзаголовок: «ПЕРЕСТРОЙКУ СОБИРАЮТСЯ ЗАДУШИТЬ САБОТАЖЕМ! БЮРОКРАТИЯ И КОРРУМПИРОВАННАЯ МАФИЯ ОБЪЕДИНЯЮТСЯ ПРОТИВ НАРОДА. НЕРЕШИТЕЛЬНОСТЬ ПРАВИТЕЛЬСТВА МОЖЕТ СТОИТЬ НАМ ДЕМОКРАТИИ». Ниже был портрет Колягиной и большое, на половину газетной страницы, интервью с ней.
Наши, конечно, не поняли, что было сказано в заголовках, но тоже увидели портрет Колягиной в газете и сгрудились. вокруг стола, спрашивая у меня: – О чем эта статья? Я перевел, и они зашумели:
– Можно ли взять у нее интервью? Сенатор Колягина, вы говорите по-английски? Сенатор Колягина, вот моя визитная карточка! Сенатор Колягина, вы можете дать нам интервью? Всего полчаса! Пожалуйста!!!
– Вадим, скажите им, что у меня дома осталась девятилетняя дочка, – попросила меня Татьяна. – Она там одна, а у нас в Москве вы теперь поняли, что творится? Я должна ехать домой. К сожалению…
Я перевел.
– А завтра утром? – спросил кто-то. – Вы заняты все утро,– напомнил всем Барри Вудсон. – Это время покупок.
– Черт с ними, с покупками! – зашумели все. – В этой стране все равно нечего покупать! Если кто-то хочет идти за покупками – пусть идет сам! А мы хотим взять интервью у русской сенаторши!
– Хорошо, – сказала Колягина. – Я приеду к вам в гостиницу. В десять утра. Годится? – Ура! – закричали все и даже захлопали в ладоши. – Эти американцы действительно как дети! – сказала мне Колягина и повернулась к старшему лейтенанту. – Мы можем идти?
– Конечно, Татьяна Петровна! – сказал он. – Спасибо! – она пожала ему руку и повернулась ко всем: – Мы можем идти, господа. Мы свободны. – И, взяв под руку бледную Дайану Тростер, направилась к двери. Мы стадом двинулись за ними.
– You know what you did, Vadim [Знаете, что вы сделали, Вадим]? – сказал мне наш вундеркинд-колумнистДэнис Лорм в гостиничном номере Барри Вудстона. В этот крохотный номер «Космоса» набилась в ту ночь вся наша делегация. Причем каждый притащил спиртное из своих дорожных запасов: кто бутылку джина, кто – виски, а кто – коньяк.
– Что? – спросил я у Дэниса, непроизвольно потирая японские пластыри, которыми Мичико залепила мне чуть не пол-лица. Поскольку этих пластырей хватило не только мне, но и Питеру и Горацию, можно было подумать, что эта миниатюрная Мичико собиралась в Россию, как на войну. Держа в руке стакан с лимонадом, Дэнис сказал мне:
– Понимаете, с вами мы все время влипаем в какие-то истории…
Все зашумели неодобрительно, поскольку это было не очень вежливо с его стороны. Но Дэнис повысил голос:
– Но с другой стороны – кем мы были всего пару дней назад? Просто группой людей, незнакомых друг с другом. Верно?
– Верно… – не очень уверенно подтвердили они, не зная, куда он клонит.
– Но вы, Вадим… – продолжал Дэнис. – Вы заставили нас беспокоиться о вас. Нет, действительно! Постоянно кто-нибудь спрашивает: вы видели Вадима? Где Вадим? Его не арестовали? И знаете, что случилось в результате? Клянусь Богом, вы объединили нас в один взвод!
– За вас, Вадим! – обрадованные таким элегантным поворотом, зашумели все и потянули ко мне свои стаканы. – Он абсолютно прав! Вы объединили нас!
Я покраснел от смущения. А Барри Вудстон уже прикалывал мне на пиджак новую бирку INTERNATIONAL PRESS ASSOCIATION. А Мичико тянула ко мне свой бокал с минеральной водой.
– Но пожалуйста, Вадим! – вдруг громко сказал Питер, держа лед у разбитой и распухшей губы. – Не надо больше проблем! Умоляю тебя!
– Я не уверен, что готов лететь с тобой в одном самолете, – сказал Гораций, и так они хохмили еще часа полтора, и я подыгрывал им, и при этом все мы старательно делали вид, что Дайана не имеет никакого отношения к тому, что случилось на площади у Савеловского вокзала.
– Госпожа Колягина, вы заявили в газете, что есть заговор против Горбачева. Можете ли вы назвать нам, кто заговорщики?
– Не в целях саморекламы, а просто, чтобы ввести вас в курс нашей политической кухни, я должна рассказать, откуда и как это газетное интервью возникло, – сказала Таня Колягина утром в гостинице «Космос», когда наша группа превратила завтрак в гостиничном ресторане в деловую беседу с сенатором Колягиной. – У нас на телевидении есть очень популярная вечерняя программа «Взгляд». Эта программа идет в эфире живьем, и ее смотрит практически вся страна. Меня пригласили туда прокомментировать некоторые аспекты экономической реформы, а я вместо этого заявила на всю страну, что есть заговор против Горбачева и перестройки. Ведущий программы растерялся, стал прерывать меня, но нам было важно предупредить о заговоре, и, мне кажется, я успела это сделать. Потому что в стране уже сложилась ситуация, когда разные группы людей на разных социальных уровнях начинают консолидироваться с целью свержения кабинета Горбачева.
– А что это за группы? На каком уровне они действуют?
– Представьте себе, что буквально на всех уровнях! От Политбюро до простого обывателя. Но любопытно, что борьба консерваторов против Горбачева в Политбюро у всех на виду, хотя сам Горбачев старается эту борьбу не афишировать. И сопротивление перестройке со стороны обывателей тоже очевидно – «хомо советикус» жгут кооперативы и так далее. А вот самый мощный и уже действующий механизм заговора – он скрыт, не виден, он за кулисами. Я имею в виду организованный и крупномасштабный саботаж перестройки со стороны всего управленческого аппарата страны. В ста километрах от Москвы стоят сотни неразгруженных составов с продовольствием, а в московских магазинах продуктов нет. На складах гниют тысячи тонн мяса, овощей, фруктов, а население стоит в очередях за простой картошкой, потому что магазинные полки пусты. Кто это делает и для чего? Macштабы этих операций говорят: это начало хорошо продуманной кампании саботажа с целью вызвать в народе недовольство правительством, заставить народ выйти на улицы и это правительство сбросить. А затем, чтобы усмирить беспорядки, будет введено военное положение. Консерваторы возьмут власть в свои руки. В первый же месяц они выбросят в магазины все запасы продовольствия, которые прячут сейчас, и покажут стране, что при демократии, мол, нечего было жрать, а при сильной власти – пожалуйста. И получив таким образом популярность в обывательской среде, начнут возвращать страну к сталинизму. Вот их сценарий, и они его уже проводят в жизнь.
