Это была прямая и откровенная ложь, и его смеющиеся глаза не скрывали этого. Я сидел один в чужой азербайджанской и еще спящей деревне, передо мною были хозяева края – начальник милиции с его подручными (или еще более высоким начальником) и, конечно же, я был у них в руках. Даже если они прямо вот здесь, на автобусной станции, пустят мне пулю в лоб – ни одна деревенская собака не взлает.
Я усмехнулся, поднялся со скамьи и сел к ним в машину на заднее сиденье, рядом с капитаном Гасан-заде. Тут же сидевший впереди спортсмен вышел из машины и сел справа от меня. Теперь, когда я оказался зажатым между ними, машина рванула с места и покатила вниз, с гор Кюрдамира к Муганским степям, к Баку.
Я ждал, не говоря ни слова. Конечно, они могут тут кокнуть меня и сбросить в любое ущелье, и даже лучшие сыщики МУРа не найдут мой труп. Мало ли куда подевался следователь Шамраев? Кто его видел? Он ведь даже командировку нигде не отметил. Да, был в колхозе «Коммунар», но ночью ушел куда-то в горы, заблудился и…
Но зачем им убивать меня, какой толк? Ведь дело-то лежит в Москве, и назначат другого следователя, например – Бакланова.
– Слушай, дарагой! – сказал капитан Гасан-заде. – Давай, как деловые люди, открыто поговорим, честно. Как мужчины. Я понимаю, что ты на работе и делаешь свое дело. Замечательно делаешь, между прочим! Такой операций провернул! Я по радио слышал, думал – кто такой замечательный операций разработал? А сегодня ночью мне говорят: какой у тебя Шамраев приехал? Из Московской прокуратуры? Так это тот самый, говорят, знаменитый, про его операцию «Голос Америки» вчера говорил! Очень рад пазнакомиться, дарагой! Сколько в Москве бандитов арестовал – замечательно, ара, замечательно! Теперь скажи мне, как мужчина, как друг – ты к нам по этому же делу приехал?
Я молчал.
– Панимаешь, дарагой, в Москве ты хозяин, кого хочешь арестуй, так им и надо, там твоя власть. А здесь наша республика, дарагой. Зачем ты сюда копать приехал? На кого?
Я не отвечал. Машина катилась по серпантину горного шоссе, ни одного автомобиля не было нам навстречу, и через каждые две-три минуты очередной поворот дороги открывал очередное горное ущелье. Сидевший справа спортсмен вдруг кашлянул в кулак и сказал на абсолютно чистом русском языке, без акцента:
– Игорь Иосифович, ситуация такая. Вы ведете дело Хотулева, Сысоева и Балаяна, мы знаем. Все, началось с этого гроба, который разбился в аэропорту, и – пошло, и вы его раскрутили – аж до Балаяна уже дошли. И, конечно, вышли на нашу республику. Но нашу республику трогать нельзя. Практически, вы сейчас у нас в руках. если вы не примете наше предложение – вы живым отсюда не уйдете. А если примете – все будет хорошо. И вам и нам. А предложение такое, – он перегнулся через спинку переднего сиденья, достал тяжелый крепкий чемоданчик, устроил его на своих и моих коленях, отщелкнул замки и открыл крышку. В чемодане аккуратными стопками лежали деньги. Он сказал: – Сто тысяч, все – ваши. За это вы не трогаете ни одного человека в Азербайджане и все материалы об Азербайджане из дела уберете. Договорились?
Я молчал. У меня не было выбора, но я еще молчал.
Он сказал водителю:
– Останови машину.
Машина остановилась возле края дороги, а точнее – на краю очередного обрыва в ущелье.
– Решайте, Игорь Иосифович. Или берете деньги, или… У нас тоже нет выхода, это наша работа. – Он усмехнулся: – У вас правительственное задание и у нас. Или вы нас посадите, или мы тут вас уложим. Ну? – и посмотрел мне в глаза. Глаза у него были спокойные, темно-карие, молодые.
Я взял чемоданчик к себе на колени, закрыл крышку, – защелкнул замки и сказал водителю:
– Все. Поехали.
– Правилино! Маладец! – воскликнул капитан Гасан-заде. – Я был уверен, что ты возьмешь. Слава Аллаху! Такого человека убить – преступление было бы! Давай заедем куда-нибудь, выпьем, позавтракаем.
«Спортсмен» тоже посмотрел на меня вопросительно, ждал ответа.
– Нет уж, – сказал я. – В этом случае завтракать некогда. Во сколько московский рейс?
– В 9.20 по местному.
– Вы меня довезете до аэродрома?
– Канечно! Что за вопрос?! – воскликнул капитан Гасан-заде. Похоже, он действительно был рад, что не пришлось меня убивать.
Тот же день, суббота 8 июня после 8-ми утра
Они привезли меня прямо в аэропорт, даже без заезда в Баку. По дороге мы останавливались только один раз, в Локбатане, «спортсмен» из телефона-автомата позвонил куда-то. Скорее всего, доложил начальству, что я «взял».
На аэродроме они помогли мне купить билет на ближайший рейс, попрощались, пожелали мне счастливого пути и поинтересовались, улыбаясь, не потеряю ли я чемодан и не нужна ли мне охрана. Я заверил их, что такие чемоданы не теряют и что охрана мне не нужна. «Спортсмен» дал мне ключ от замков чемодана, на его глазах я запер чемоданчик, спрятал ключ в кошелек, а кошелек – во внутренний карман пиджака.
После этого они уехали. До регистрации билетов на московский рейс осталось двадцать минут. Мне не понравилось, что они уехали, не проводив меня до трапа самолета. Что-то тут было не так. Я прошел в зал ожидания, сел в кресло и сделал вид, что я сейчас публично открою чемодан – стал возиться ключом в замках. И в ту же секунду понял, что меня «ведут» – два полупьяных приятеля, зашедших за мной в зал ожидания, мгновенно протрезвели и смотрели на меня испуганно, ожидающе. Я усмехнулся про себя, сунул ключ от чемодана в карман и пошел прямо к этим двум филерам. Они опять было притворились пьяными, обнялись, но я подошел к ним вплотную и сказал грубо:
– Чтоб я вас через минуту не видел на аэродроме!
– Почему?! – изумился один из них.
– Установка изменилась. Меня охранять не надо. Операции дан отбой.
– Как? И никто не приедет? – спросил второй.
– Никто не приедет. Я же сказал: операции дан отбой. Все, вы свободны.
Я блефовал, но в этих случаях наглость – лучший помощник. Они пожали плечами и в недоумении пошли в зал регистрации билетов. В моем распоряжении оказалось несколько минут – пока они свяжутся с начальством, пока очухаются. Я проследил взглядом за ними, убедился, что они пошли в сторону комнаты отделения милиции и торопливо подошел к ящикам автоматической камеры хранения. Несколько пассажиров, дремавших тут, не обращали на меня внимания. Тем не менее я ушел в самую глубину ряда автоматической камеры хранения, нашел пустой ящик № 54, и, став к залу спиной, открыл чемодан и быстро ссыпал в ящик все деньги. Затем поставил чемодан у ноги и набрал на шифре замка номер своего авиационного билета: 675185. Захлопнул дверцу и торопливо вышел в зал ожидания. Все было спокойно. Я управился за минуту, и теперь пошел через зал к буфету. В буфете я купил бутылку кефира и какую-то сладкую ватрушку и спокойно устроился у окна, ожидая дальнейших событий.
События развернулись вскоре. Сначала из дежурной комнаты милиции высыпали, наверное, все, кто там был, и бегом разбежались по всему аэропорту, а затем два моих незадачливых филера вдруг обнаружили меня в буфете спокойно жующим булку с кефиром и остолбенели от удивления. Один так и остался глядеть на меня в упор, а второй умчался докладывать, что я нашелся, а не сбежал и не спрятался.
