Ожерельев вставил кассету в портативный магнитофончик «Весна», включил и мы – Пшеничный, Маленина, я и Бакланов (он закончил свою операцию и задержался в «Дежурной части», чтобы дождаться меня) – услышали с полуфразы энергичный молодой мужской голос:
– …шестнадцать гляциологов-ученых плюс рабочие. Каждый может спуститься с гор в Чаршангу или Джаркурган, почему нет, никто его не остановит. Пограничная зона – это же нормальное место, люди живут как везде, базар есть, магазины, только въезд в эти места по пропускам. А так…
– А аэродром далеко? – спросил другой мужской голос.
– Да прямо в Чаршанге! Улица кончается, начинается аэродром. Обыкновенное поле, маки растут…
– А ограждение? Охрана?
– Никакого ограждения, это же колхозная авиация. А охрана есть, конечно, какой-то старик на костыле – это от колхоза, и один пост держат там пограничники. То есть, ну, присылают одного солдата дежурить, поскольку это все-таки самолеты, можно и за границу драпануть. Теоретически, конечно.
– А практически?
– Ну, практически надо пароль знать, там пеленгаторы по всей границе, чуть-что – ракета «земля-воздух» и – привет.
– Но летчики знают пароль?
– Военные знают, конечно.
– А далеко военный аэродром?
– Близко. Километра три. Но я на нем не был…
– Ты говоришь: там пеленгаторы по всей границе. А куда они ходят в увольнение ходят, солдаты из ПВО.
– А куда там ходить? Там ходить некуда. В кино и на танцы.
– А офицеры?
– И офицеры туда же. А ты хочешь за границу драпануть? Там корейцы живут, на границе с Афганистаном, там целые корейские совхозы и колхозы у нас, опиумный мак разводят. Да ты это знаешь, наверное, раз целый гроб опиума в Баку привез. Так вот они постоянно в Афганистан шныряют, переправляют туда партии опиума. И пограничники на это сквозь пальцы смотрят. Я там пил с начальником погранзаставы, мы с ним упились до чертиков, так он мне рассказал. Корейцы в Афганистане толкают опиум за валюту, возвращаются домой и там им валюту на наши рубли меняют. И всем выгодно – и государству и контрабандистам. При этом у них и оружие, и все есть. Я бы об этом такой очерк закатал! Если бы можно было. Так что пересечь там границу – плевое дело. Нужно только глаза подрезать, как у корейцев. Ха-ха-ха! – расхохотался рассказчик собственной шутке, и смех был какой-то чрезмерный, возбужденный, как и весь рассказ.
– А как фамилия этого начальника погранзаставы?
– Майор Рыскулов. Только ты его не подкупишь, и не думай! Потрясающий мужик! В лет медяки из пистолета сбивает. Он мне собаку дарил, пограничную овчарку, но куда мне собаку?! Я по всей стране летаю. Слушай, по-моему мне еще нужен укольчик, а то весь кайф уходит уже…
Ожерельев остановил магнитофон:
– К сожалению, это все, Игорь Есич. Я перевернул весь дом, прослушал все остальные пленки – нет ни продолжения, ни начала. Но Акеев опознал голоса, да вы и сами, наверно, уже поняли, кто это. Это Белкин и доктор, которого зовут Борис.
Я подумал, что еще несколько часов назад пленка эта была для следствия бесценной, а теперь она уже практически ни к чему, мы уже знаем куда больше, знаем даже, что Гридасов проник в эту погранзону и подкупил там за двести тысяч – может быть, вертолетчиков, может быть – офицеров ПВО или даже самого начальника погранзаставы Рыскулова. Голос отвечавшего на вопросы Белкина был непринужденно-раскованный и разве что излишне возбужденный. Но и это меня уже мало интересовало. Потому что пленка была старая, запись сделана не позже 26 мая, до убийства Рыбакова-Султана, после чего преступники покинули дачу, прихватив с собой Белкина. А вот где он сейчас? Что с ним? Жив? В здравой памяти или уже без нее? Единственное, о чем свидетельствовала эта найденная Ожерельевым пленка – что глава шайки доктор Борис гипнозом или наркотическими средствами или сочетанием того и другого действительно может заставить человека развязать язык. Потому что вряд ли Белкин по доброй воле и в здравом рассудке стал бы своему похитителю рассказывать все это, так же как вряд ли Сысоев по своей воле вдруг назвал этому доктору шифр своего домашнего сейфа.
Я поинтересовался, нет ли новостей из Баку (новостей не было), перехватил в буфете ряженку с сосисками и пошел во Внутреннюю Тюрьму Петровки допрашивать Акеева. Маленина увязалась со мной.
Секретно
ПРОТОКОЛ ДОПРОСА ПОДОЗРЕВАЕМОГО АКЕЕВА
гор. Москва 27 июня 1979 года
Мне, Акееву В.М. разъяснено, что я подозреваюсь в незаконном лишении свободы гр. гр. Белкина В.Б. и Рыбакова Ю.Н., в убийстве гр. Рыбакова Ю.Н., в приобретении, хранении и сбыте наркотических веществ без специального на то разрешения. Подпись – В.Акеев.
…Вопрос следователя: Вам предъявляются три фототаблицы. Поясните, знаете ли вы кого-нибудь из этих мужчин?
Ответ: Опознаю мужчину на фотографии номер два. Это Вадим Белкин. Мы похитили его на Курском вокзале.
Вопрос: Вы его опознаете уверенно?
Ответ: Да, опознаю уверенно.
Вопрос: Посмотрите предъявленные вам другие четыре фототаблицы. Есть ли среди этих людей кто-либо, кто вам знаком?
Ответ: Да, есть. На фотографии номер 7 опознаю «Старика», а на фотографии номер 9 – Германа Долго-Сабурова.
Вопрос: Вам еще предъявляются любительские фотографии. Кого вы можете опознать на этих снимках? Где, по-вашему, сделаны эти снимки?
Ответ: Опознаю Германа Долго-Сабурова и его бывшую любовницу Зойку из «Чародейки». Снимки сделаны в самом начале мая, кажется, первого мая, на Черноморском побережье Кавказа, в Сочи. Эти снимки мне показывал сам Долго-Сабуров.
Вопрос: Кого-нибудь еще можете опознать на этих снимках?
Ответ: Нет, больше никого.
Вопрос: Что вам известно о событиях, происшедших 24 мая на Курском вокзале? Расскажите подробно о похищении Белкина и Рыбакова.
Ответ: 24 мая я дежурил на даче у своего шефа Сысоева. Я и до осуждения работал на него, вот уже четвертый год. Охранял наркотики, ценности, перевозил их. За это шеф платил мне сначала 25, а потом 50 рублей в день. Он втянул меня в это в 76-м году, когда я выиграл нокаутом первенство Европы по боксу – он захотел иметь сильного телохранителя. А когда меня осудили за пьяный дебош в пивном баре «Сокольники», он очень переживал, и если бы не фельетон в «Комсомольской правде», который назывался «Чемпион разбушевался», он бы замял это дело и меня бы не посадили. За меня ходатайствовал Спорткомитет…
Вопрос: Пожалуйста, ближе к событиям 24 мая. Почему вы оказались в Москве и как участвовали в похищении Белкина? Напоминаю, ваше прямое и непосредственное участие в похищении подтверждается свидетелями Синицыным и Силиня, которые вас опознали.
Ответ: Я понял. В Москву я попал по командировке «Котласхимстроя» в качестве толкача, чтобы выбить в нашем министерстве фонды на запчасти к бульдозерам, бетономешалкам и всякое другое оборудование. Как бывший чемпион и знаменитый боксер, я это делаю легко через секретарш, бухгалтерш и всяких плановичек. А мой бывший шеф Сысоев узнал, что я в Москве и предложил мне опять работать на него, и договорился прямо тут, в нашем Министерстве промышленного строительства, чтобы командировку мне продлили. Так что я в Москве задержался законно. 24 мая я, как уже сказал, дежурил на даче у Сысоева, сторожил дачу и тайник с наркотиками, которые до этого привез с аптечного склада в своей машине самолично мой шеф Сысоев. Утром 24 мая, часов в 10, он позвонил мне из города и сказал, что через пару часов за мной заедут два человека – Герман и еще один, и что мне надо взять из тайника два чемодана с товаром и поехать с Германом, куда он скажет. И правда, через два часа на санитарной машине приехал Герман Долго-Сабуров, которого я уже давно знаю, и с ним этот доктор Борис.
