– А?
– Алло, Герман! – сказал молодой женский голос.
– У-у? – издал я вопросительно.
– Ты что? Спишь, дарлинг?
– Угу, – подтвердил я мычанием.
– Ну так проснись, слушай внимательно. Проснулся?
Возле телефона лежал спичечный коробок, я достал спичку и чиркнул ее совсем рядом с телефонной трубкой, чтобы там, на том конце провода, было слышно это чирканье, и сказал, будто закашлявшись от первой затяжки сигаретой:
– Угу! Кха! Кхм!
Кажется, это прозвучало убедительно, она сказала укоризненно и с насмешливостью:
– Хоть бы в трубку не кашлял, жопа! Так вот, слушай. Катюха сказала: сегодня МУР по всей Москве роздал фото боксера и старика. На вокзалах, на всех выездах из Москвы. Позавчера – корреспондента, а сегодня боксера и старика. Ты слышишь?
– Угу.
– Что «угу»? Что ты мычишь? – ее молодой, грудной голос стал настороженно подозрительным, и я понял, что теперь мне придется что называется «подать голос».
Я покашлял и сказал хрипло:
– Гхм! Кха! Горло болит. Ну?
На том конце провода повисла настораживающая тишина.
Терять было нечего, я спросил, чтобы не затягивать паузу:
– Ну? А что с корреспондентом?
Короткие гудки отбоя были мне ответом.
– Трубку не трогать! – приказал я наблюдающим за мною сержантам, положил трубку рядом с телефоном и выскочил на лестничную площадку, нажал кнопку звонка соседней квартиры – настойчиво, не отрывая руки. Снова засветился глазок в двери, я крикнул:
– Прокуратура! Откройте! Мне нужно позвонить! Быстрей! Срочно!
Слышу, как там возятся с замками, и наконец замшелая старуха приоткрывает дверь и я просто врываюсь в квартиру:
– Мамаша, извините, где телефон? – и уже вижу его сам, звоню на Зубовскую, в секретный спецотдел Центрального телефонного узла: – Дежурный? Пароль «Защита», заказ – Шамраев. Срочно: номер 244-12-90 с кем соединен? Только в темпе!
До тех пор, пока вы не положили трубку на рычаг, телефон, с которого вам звонили, не отъединяется, так устроена вся телефонная связь в Москве, и это дает надежду «зацепить», запеленговать, откуда только что позвонили «племяннику». Конечно, плохо, что я ее спугнул, конечно, плохо, что не удалось затянуть разговор и узнать еще хоть что-то или хотя бы, жив этот Белкин или нет, и плохо, что исчез племянник, но зато ясно одно: племянник в этом деле! Племянник, боксер и какой-то старик – все связаны с делом Белкина, каждый из них должен знать, где он.
Сегодня на руках у московской милиции три фото: Белкина, Гридасова и Акеева. Боксер – это Акеев, а «Старик», следовательно, – новая кличка Гридасова. Я пробую представить, выдумать, вообразить, кто же это звонил сейчас «племяннику». «Катюха сказала: сегодня МУР по всей Москве роздал фото боксера и старика». Значит, где-то в милиции какая-то Катя работает на преступников. Красота! Не успеешь шагу ступить, а они все знают! Но где? В каком отделении милиции эта «Катюха»?…
Ну, что они телятся, эти телефонные техники?
И словно в ответ на мои мысли, в трубке звучит:
– Вы слушаете? Номер 244-12-90 соединен с телефоном-автоматом у метро «Университет». Отключать?
Телефон-автомат? Конечно, звонил профессиональный человек, такую не подхватишь на простой крючок.
– Отключайте, – говорю я. – А номер 244-12-90 переведите на кнопку.
«Перевести на кнопку» на нашем сленге значит поставить на прослушивание и магнитофонную запись всех разговоров, а также фиксировать, откуда этот номер будут набирать.
– У вас есть санкция? – спрашивает меня дежурный секретного отдела.
– Считайте, что есть. У меня чрезвычайные полномочия от Генерального прокурора. Я веду дело по заданию ЦК.
– Это все хорошо, но без санкции Петровки…
Недослушав, я бросаю трубку. С этими мудаками нечего терять время. Я плетусь в квартиру Долго-Сабурова. Сержанты еще караулят лежащую на тумбочке телефонную трубку, смотрят на нее издали в упор, словно она может взорваться. Я подсаживаюсь к телефону и набираю первый номер – Петровку, отдел Светлова.
– Дежурный старший лейтенант Красновский слушает! – звучит на том конце провода.
– Это Шамраев. Где Светлов?
– Подполковник Светлов в Дежурной части на связи с гостиницей «Пекин», товарищ Шамраев. Он вам срочно нужен?
– А что там, в «Пекине»?
– Объект вроде просыпается.
– Ясно. А где Пшеничный?
– Пшеничный здесь, в дежурной комнате, разбирается с двойниками поданных в розыск.
Понятно, Пшеничному все время достается самая черная работа, взвалил я на него действительно, как на лошака. Сейчас несколько тысяч фотографий Белкина, Акеева и Гридасова находятся на руках у московской милиции, сотрудников ГАИ и так называемых работников агентурной службы – стукачей, тайных осведомителей, барменов в злачных местах типа пивного бара в Сокольниках или на углу Пушкинской и Столешникова. И можно представить, сколько людей, подозрительно похожих на разыскиваемых лиц, задерживают сейчас на всех вокзалах, постах ГАИ, на улицах и в ресторанах и свозят на Петровку к Пшеничному для проверки документов и достоверного опознания. Конечно, рядом с Пшеничным сейчас должна сидеть Айна Силиня, художник Синицын и вахтер Сытин.
– А что из Риги? От Барона?
– Оттуда звонили, что подполковник Барон выехал в Юрмалу. Они там нашли свидетельницу, но она не хочет никуда ехать.
– Ясно. Записывайте. Срочно дать в розыск по Москве фото Германа Долго-Сабурова. Я сейчас на его квартире, мне сюда немедленно замену, чтоб сидели в засаде. Его телефон 244-12-90 поставить на кнопку, возьмите санкцию у Минаева. Вторую бригаду пошлите в засаду на квартиру его тетки, он может там появиться. Адрес: Проспект Мира 17, квартира 47.
– У нас столько людей нет, товарищ Шамраев! – взмолился дежурный.
– Доложите Минаеву, он даст. Скажите, что я просил. А сюда хоть пару человек немедленно!
– Понял. Разрешите исполнять?
– Да, исполняйте.
Я положил трубку и сказал сержантам:
– Вот что, ребята. Вы хоть и понятые и я не имею права использовать вас для оперативной работы, но дело есть дело. Если кто-то заявится сюда раньше милиции, будем брать втроем. Ясно?
10 часов 47 минут
Лена Смагина действительно уже просыпалась. Она лежала на широкой двуспальной кровати в номере гостиницы «Пекин», нежась и покуривая «Винстон». Сквозь задернутые шторы окна пробивалось июньское солнце и шум Садового кольца. Первая сигарета подчас спасительней утреннего душа, особенно после такой ночи, как вчерашняя. Лена с грустью подумала, какая жалость, что Виктор еще не имеет права жить в гостинице и должен торчать в чужой квартире, стеречь финский гарнитур и прочее барахло своего шефа. Какие они все-таки суки, эти деятели из ЦК и Совмина! Что им стоит вытащить Витю из лагеря вчистую, дать ему паспорт и вернуть московскую прописку? Но скоро, скоро и это случится – как только Витин шеф вернется из заграничной командировки. Вот тогда они с Витей заживут как надо. Курорты, театры, лучшие рестораны, машину купят… Взглянув на свою «сейку», Лена спохватилась – через десять минут закроют гостиничный буфет, пора вставать. Лена заставила себя подняться, наскоро сполоснула лицо, влезла в американское платье, купленное в «Березке» на сертификаты, тоже купленные на черном рынке. Пригладив щеткой волосы, Лена бегом ринулась в буфет – благо он находился на том же шестом этаже. По дороге, в коридоре ее чуть не сшиб с ног высокий красивый майор МВД. Он вышел из соседнего номера столь стремительно, что просто наткнулся на Лену.
