– В чем дело?
Ну? Он звал ее там, в небе, а она явилась, когда они уже катят по посадочной полосе, и еще эдак недовольно: «В чем дело?!»
– Сколько мы просидим здесь? – спросил он по-русски.
Он родился в семье поволжских немцев, и только когда ему было восемь лет, его родителям удалось уехать из CCCP Но с немецкой бережливостью они не позволили сыну забыть русский язык, и оказались правы: в эпоху детанта ero, тогда еще очень маленькая, переводческая фирма именно на русском языке сделала первые миллионы. И теперь на совершенно чистом русском языке он спросил у этой стюардессы:
– Тюмень надолго закрыта?
– Там объявят! – Стюардесса, толстозадая хамка, кивнула за борт самолета и ушла.
Сволочь! Наверняка, если бы в его русском был хоть какой-то иностранный акцент, она была бы повежливей. Русские женщины обожают иностранцев, он не раз этим пользовался, но не калечить же свой отличный русский язык из-за этой толстозадой дуры…
– Пассажиров просят выйти из самолета. При выходе не забудьте свои личные вещи, – сказал по радио мужской голос. И тут же снаружи в открытую дверь самолета дохнуло обжигающим морозом и игольчатой снежной пылью.
Зигфрид надел дубленку, натянул шапку-ушанку, обмотал горло шарфом. Он был опытным пассажиром Аэрофлота – за годы его работы с русскими он немало налетал по Советскому Союзу. «Если Сибирь закрыта из-за непогоды, – подумал он, – то представляю, сколько пассажиров свалилось с неба на этот Ижевск. Сейчас пешком поведут через промороженное летное поле, в аэровокзале продохнуть негде, дети орут, люди сидят на мешках и чемоданах, и в туалете непременно блюет какой-нибудь алкаш… Нет, нельзя летать на внутренних рейсах Аэрофлота в одиночку – без Дынькова, Богомятова или еще какого-нибудь члена правительства».
– Господин Зигфрид Шерц? – прозвучало рядом с ним по-английски, едва он ступил с трапа на землю.
– Да… – удивленно ответил он невзрачной тридцатилетней блондинке в темно-сером провинциальном пальто и валенках.
– Я ваша переводчица из «Интуриста» Вера Колесова. Пожалуйста. – Она показала рукой на черную «Волгу», стоявшую у трапа.
– Я не заказывал никакого переводчика…
– Я знаю. Но, как иностранному туристу первого класса, вам в случае вынужденной посадки положены переводчик и спецобслуживание. Прошу вас. – Она снова кивнула на машину.
Зигфрид мысленно усмехнулся: похоже, КГБ работает стандартно на всей территории СССР. Таню они тоже подсунули в Москве как переводчицу. Ему – хозяину крупнейшей в мире переводческой фирмы, которая ежегодно переводит с десятка языков на русский и обратно несколько тонн технической документации! Но четкостью работы гэбэ нельзя не восхититься – даже на вынужденной, никем не предусмотренной посадке глаз с него не спускают! Если бы у них сельское хозяйство работало так, как КГБ!..
И, уже оглядев эту Веру Колесову как свою собственность (н-да, это, прямо скажем, не Брук Шилдс, но что вы хотите в Удмуртии!), Зигфрид, садясь в машину, усмехнулся:
– А в вашем «Интуристе», случайно, не известно, как долго будет закрыта Тюмень?
– Известно, – ответила Колесова, садясь на переднее сиденье рядом с водителем. – По прогнозу – трое суток. Буран накрыл всю Тюменскую область…
Зигфрид ужаснулся: ведь сибирские бураны длятся порой и неделю. Как же тогда открытие газопровода?
– А если я пересяду на поезд? Сколько отсюда поездом до Тюмени? – спросил он, глядя, как их «Волга» подъезжает к грузовому отсеку самолета, откуда грузчики выгружали чемоданы пассажиров.
– Те же трое суток, – ответила Колесова. – Но если буран усилится, поезд тоже может застрять…
Нет, его совсем не соблазняла перспектива застрять в поезде среди снежных сибирских заносов!
Японский бог, как говорят в России! Конечно, грипп Тани и Дынькова был знаком ему, Зигфриду, чтобы он никуда не летел! А теперь сиди трое суток в этом Ижевске, и максимум развлечений – эта «переводчица». Конечно, сифилиса у нее нет – в этом КГБ можно доверять полностью, но ее английский ужасен, а во рту две золотые коронки. Впрочем, если ее раздеть… Черт ее знает, в России вы иногда можете встретить Афродиту в кирзовых сапогах, телогрейке и с металлической коронкой на переднем зубе!..
В руках у грузчиков, выгружавших багаж из самолета, мелькнул его, Зигфрида, чемодан, и он показал на этот чемодан водителю машины. Еще через минуту «Волга» выкатила из аэропорта мимо одноэтажного аэровокзала с огромным портретом Ленина на фронтоне. Лицо у Ленина на этом портрете было какое-то лунообразное, и Зигфрид вспомнил, что во всех советских городах, куда он попадал, Ленин выглядит на портретах по-разному: в Грузии – как грузин, в Салехарде – как ненец, а в Ташкенте – как узбек. А тут, значит, живут луноликие удмурты? Так уж лучше бы КГБ подсунул ему какую-нибудь удмурточку, а не эту Колесову. Все-таки была бы экзотика. «Может, дать им заявку?» – подумал он с усмешкой, вспомнив одно из своих давних, самых первых приключений в Салехарде…
«Волга» миновала аэровокзал и вымахнула на шоссе, окруженное валами снежных сугробов. Над сугробами высились мачты-опоры стереотипных плакатов – призывов повысить производительность труда и крепить рабочую дисциплину. «Даже трудно себе представить, – подумал Зигфрид, – что в стране, увешанной такими лозунгами от Ленинграда до Владивостока, на самом деле царит не общий трудовой энтузиазм, а поголовная сексуально-алкогольная озабоченность». И он, Зигфрид, волей-неволей заразился здесь этим. Русские вообще не понимают, что такое бизнес без водки и баб. Даже когда сын Брежнева – Юрий, заместитель министра внешней торговли, привез Зигфрида на дачу к своему папаше и сказал: «Отец, вот человек, которого мы ищем. Родился у нас, знает русский, немецкий, английский, а по гражданству американец. Талантливый бизнесмен, хозяин переводческой фирмы „Глобус“. Идеальная кандидатура на роль посредника между нами и европейскими банками в деле получения займа на постройку газопровода», – даже в тот вечер они напились до чертиков, и Брежнев сказал с хмельной щедростью: «Если выбьешь заем у европейских банков, получишь два процента комиссионных!» «Два с половиной, Леонид Ильич», – осторожно сказал тогда Зигфрид. «Черт с тобой, два с половиной!»
Машина въехала в Ижевск – засыпанный снегом провинциальный город с одноэтажными и двухэтажными облезлыми домами.
– Куда мы едем? – спросил Зигфрид у своей переводчицы.
– В гостиницу «Ижевск», – сказала она.
…А в это время в Ижевском аэропорту, из которого двадцать минут назад уехал Зигфрид Шерц, в аэровокзале прозвучало по радио объявление: «Пассажиров рейса Москва – Тюмень – Уренгой просят пройти на посадку в самолет!»
Все пассажиры, матерясь и радуясь одновременно, вернулись в самолет. Все, кроме пассажира первого класса, посредника между западноевропейскими банками и советским Внешторгом, господина Зигфрида Шерца. Черная «Волга» с господином Шерцем остановилась у подъезда гостиницы «Ижевск».
