— Ищите, — зло ответил водитель.
— Чем вы ее ударили? — уточнила Линовицкая.
— Вот этого вы не найдете, — уверенно сказал Скрёбов, —
ничего не найдете и не докажите.
— Он выбросил орудие убийства где-нибудь в городе, — сказал
Дронго. — Но вы все равно будете изобличены, Скрёбов. Мы найдем вашего
сообщника, и через некоторое время вы нам все расскажете.
— Ничего не скажу, — ответил Скрёбов, — а вы ничего не
докажете.
— Сначала мы найдем девочку, — возразил Дронго, — и я даже
могу сказать, где именно вы ее прячете. Ваш брат — Алексей Скрёбов — живет
рядом с Козицким переулком. Назвать его адрес или вы поверите мне на слово?
— Ну, ты и сволочь! — не выдержал Егор. — Как это тебе
удается? Ты, наверное, умеешь читать мысли.
— Вы прекрасно знаете, что это не так, Скрёбов. Вы напрасно
считали себя самым умным человеком в этом здании. Мне приятно было вас
разочаровать. И не нужно меня оскорблять. Я вам не отвечаю только потому, что
вы сидите в наручниках.
— Откуда ты такой взялся на мою голову, — со стоном
пробормотал Скрёбов.
Он поднял голову и посмотрел на следователя.
— Я вам все расскажут — неожиданно пообещал он. — Если моего
брата не тронут, то я все расскажу. Он тут ни при чем. Это я его уговорил взять
девочку. Это я во всем виноват.
— Рассказывайте, — разрешила Линовицкая.
— Нет, — ответил Скрёбов, — пусть он уйдет. Я при нем больше
ничего говорить не буду. Пусть он отсюда уйдет.
Дронго поднялся и сказал Линовицкой:
— Я буду в комнате отдыха. Если вам понадобится, можете
крикнуть.
Он прошел в комнату отдыха, неплотно прикрыв за собой дверь.
Эдуард Леонидович сидел на диване, откинув голову. Услышав, что кто-то вошел,
он открыл глаза. Увидев Дронго, невесело усмехнулся.
— Плохой из меня психолог, — мрачно прокомментировал
Халупович, — даже водителя порядочного найти не сумел. Никогда бы не подумал,
что Егор на такое способен. Глупо и больно. Наверное, и с женщинами у меня
всегда так было. Ничего я не понимал и сейчас не понимаю.
Дронго сел рядом.
— Не переживайте, иногда подобное случается. От такого никто
не застрахован. У меня тоже были случаи, когда я жестоко ошибался в людях.
Поэтому не нужно так себя укорять. Один раз в миллениум случаются невероятные
вещи, бывают подобные коллизии. И хорошо, если только раз в тысячу лет, —
сказал Дронго.
Халупович усмехнулся.
— Использовали мои слова против меня, — понял он. —
Действительно глупо. Как вы считаете, кто же пытался меня отравить? Я все время
думаю об этом. С Егором все понятно. Он решил, что можно поживиться. Наверное,
я слишком откровенно демонстрировал при нем и степень своего богатства, и мои
частые встречи с женщинами. Это будет мне уроком. Учту на будущее. Я встречался
с Ниной, а он решил, что может встречаться с Олей. Так все и получилось. Если
бы я знал, что у него родятся подобные мысли.
— Французы говорят: «Предают только свои», — заметил Дронго.
— Вот именно. Поэтому о Скрёбове я даже не думаю. Он сукин
сын. Украл девочку, чтобы заработать. А чтобы никто не узнал, убил Олю. Но не
мог он отравить воду! Тогда это сделала одна из трех женщин, которые были у
меня дома. Теперь сижу и мучаюсь — кто?
— Вы забыли о пятой женщине, — напомнил Дронго, — ваша
соседка утверждает, что женщин было пять. Учитывая, что она, стоя у окна,
видела всех проходивших, ей можно верить. Кроме того, она слышала как кто — то
поднялся в лифте на ваш этаж. В одной из ее комнат хорошо слышно, как грохочет
лифт. Кто бы это мог быть?
— Не знаю. Я действительно не знаю.
— Может, есть еще женщина, с которой вы раньше встречались и
которая хотела бы вам отомстить?
— Не знаю, — задумался Халупович. — У меня нет таких
знакомых. Да и Елизавета Матвеевна ни за что не впустила бы ее в квартиру. У
нее были строгие инструкции на этот счет. И уж тем более не пустила бы на
кухню.
— Это могла быть ваша жена? — предположил Дронго. — Ваша
домработница знала ее в лицо?
— Нет. Они никогда не виделись. И это не могла быть моя
жена. Ни при каких обстоятельствах. А милиционер? Почему вы не хотите его
проверить?
— Обязательно проверим. Но вы только что сказали, что
Елизавета Матвеевна не открыла бы постороннему человеку дверь. И уже тем более
не пустила бы на кухню.
— Верно, — огорчился Халупович, — прямо заколдованный круг
получается. Какая-то черная комната. Ищем убийцу, который растворился в воздухе
и не мог попасть в закрытую квартиру. У вас бывали раньше подобные случаи?
— Иногда бывали, — ответил Дронго, — но во всех случаях
черная комната оказывалась не совсем замкнутой. Убийцы использовали самые
разнообразные методы, чтобы отвести от себя подозрение и иметь надежное алиби.
— Тогда кто же это мог быть?
Халупович снова откинулся назад и закрыл глаза.
— Вы знали о проблемах Фаризы? — неожиданно спросил он.
— Она мне рассказала о них еще вчера, поэтому я спросил вас
еще во время нашего первого разговора. У нее отец узбек, мать украинка, но из
Казахстана. Там свои моральные устои. Для девушки из такой семьи потеря
девственности — это неслыханное бесчестье. А вы были ее первым мужчиной. Когда
вы уехали, она наверняка очень переживала. Ну и потом мать решила выдать ее
замуж за перспективного молодого человека. Но она отказалась и даже взяла
распределение в другой город. Естественно, мать не могла этого вынести и тяжело
заболела.
— А ее брат до сих пор меня ненавидит, — открыл глаза
Халупович.
— Что ни делается, все к лучшему, — ответил Дронго. — Теперь
она замужем за любимым человеком. Он доктор наук, профессор,
член-корреспондент, известный ученый. У них прекрасная семья, и она ни о чем не
жалеет. Если бы она не уехала в Курган, ничего подобного бы не случилось.
— Вы думаете?
— Уверен. Ваша проблема, Халупович, не в том, что вы слишком
любвеобильны, а в том, что вы слишком легкомысленно относитесь к подобным встречам.
Вы любили плыть по течению, нимало не задумываясь, что станет с женщинами, с
которыми вы встречались. Это ведь не те женщины, которым вы платите и которые
не имеют к вам никаких претензий. Каждая из встреченных вами женщин отдала вам
частицу своей души. У каждой была своя история, о которой вы не знаете.
— В каком смысле?
— У каждой из них своя тайна. И своя трагедия. Когда Элга
Руммо встречалась с вами, ока была уже замужем.
— Только не говорите, что она развелась из-за меня или ее
мама тоже заболела, — в голосе Халуповича прозвучала ирония, — или там тоже
произошло нечто подобное?
