Она кивнула в знак согласия. Дронго сел рядом.
— Я хотел бы получить ответы на несколько вопросов, — тихо
сказал Дронго, — это очень важно, Нина, для установления истины. Я могу
рассчитывать на вашу откровенность?
Она снова кивнула.
— Мы поможем Эдуарду Леонидовичу, — на всякий случай сказал
Дронго. Затем спросил: — У погибшей Ольги были какие-то отношения с Халуповичем?
Молодая женщина вспыхнула. Сжала ручку с такой силой, что
та, казалось, вот-вот сломается. Посмотрев на дремавшего Озиева, она медленно
покачала головой.
— Никогда. Никогда, — сказала Нина, глядя Дронго в глаза.
Очевидно, она была возмущена самой постановкой вопроса.
— В данном случае эмоции — не ответ, — заметил Дронго. — Вы
в этом уверены или говорите так только потому, что это вам неприятно?
— Уверена. У Оли был хороший характер. Мы с ней дружили. Она
встречалась с другим человеком.
— С Егором?
— Да. Хотя у них не было ничего серьезного. Она, бедняжка,
мечтала о принце. Я ей все время говорила, что принцев в реальной жизни не
бывает. Я обожглась на одном таком «принце», когда вышла замуж. Совсем молодой
дурочкой была, поэтому одна и осталась.
— Мой следующий вопрос может показаться вам не совсем
тактичным. Где вы встречались с Эдуардом Леонидовичем?
Нина положила ручку на стол. Было заметно, каким усилием
воли она сдерживается. Отвернувшись, она помолчала несколько секунд, потом
сказала:
— В разных местах. В основном у меня дома. Мама, взяв
ребенка, куда-нибудь уходила, и мы были вдвоем. Но на Тверской мы с ним никогда
не встречались, если вы спрашиваете об этом.
— Не только об этом. Ваша мать была в курсе ваших встреч?
— Что я должна ответить?
— Правду.
— Да. Она знала.
— Как она к этому относилась?
— Как может относиться к этому мать? Не приветствовала, но
меня понимала. Во всяком случае, она меня не осуждает.
— Она могла узнать, где именно Халупович встречается со
своими знакомыми?
— Нет… — Нина вдруг вспыхнула. — Вы думаете, что это она
пыталась отравить Эдуарда Леонидовича? Вы думаете, что она пришла туда, чтобы
убить?
— Не нужно так нервничать. Я только задал вопрос.
— Моя мама — интеллигентная женщина, и она никогда не
вмешивается в чужие дела, — отчеканила Нина.
— Не сомневаюсь. Скажите, а вчера, когда девочка оставалась
в вашем доме, ваша мама о чем-то с ней говорила?
— Нет. Я искупала девочку и уложила спать. А утром забрала с
собой.
— Как вы думаете, Оля могла рассказать девочке о том, что
случилось с ее бабушкой?
— Нет. Оля знала, что девочку нельзя травмировать. Мы с ней
об этом говорили.
— А какие отношения были у нее с Трошкиным? Формально она
была его секретаршей, верно?
— Верно, — ответила Нина. Она на секунду задумалась. — Она
его не любила. Вернее, не так. Она его не уважала. Он ей казался таким мелким,
ничтожным на фоне Эдуарда Леонидовича.
— Он чувствовал, как она относится к нему?
— Думаю, да. Он вообще женоненавистник. Только потому, что
женщины не обращают на него никакого внимания.
— А какие отношения были у нее с Мишей?
— Нормальные. Шутили, смеялись вместе.
— А с Егором она встречалась?
— Да, встречалась. Может быть, за неимением лучшего. Хотя он
ей нравился, я это знаю.
— Миша сказал мне, что на девочке было новое пальто. Какого
оно было цвета?
— Красивое пальто, — оживилась Нина, — очень красивое.
Эдуард Леонидович привез его для дочери, но оно оказалось ей мало, и тогда он
отдал его Елизавете Матвеевне для внучки. Темно-фиолетовое. Очень красивое. Но
оно было ей великовато.
— Последний вопрос. Какие отношения были у нее с Шальневым?
— Она его почему-то боялась, — вздохнула Нина, — не знаю
почему, но не любила и боялась.
— Спасибо, — Дронго поднялся со стула. — Вы не знаете, где
сейчас могут быть водители?
— В гараже.
— А Шальнев?
— Наверное, на проходной. Они с Трошкиным вместе осматривали
здание.
Дронго поставил стул на место и вышел в коридор. Озиев
по-прежнему дремал. Дронго начал спускаться вниз по лестнице. Тело Ольги уже
увезли, кровь смыли. Если не считать пятен на стене, здесь ничто не напоминало
о трагедии.
Неожиданно на первом этаже Дронго столкнулся с Шальневым,
стоявшим у выхода в коридор.
Увидев Дронго, он сказал:
— Хотел посмотреть, кто тут ходит. Говорят, что убийца часто
возвращается на место преступления. Есть такое поверие.
— Не думаю, что он попытался бы прямо сейчас оказаться на
этом месте, — пробормотал Дронго, — он хитрее, чем мы думаем.
— Вы сказали «он»? Вы думаете, это мужчина?
— Женщина не смогла бы нанести удар такой силы. Я хотел бы
уточнить один момент. Сегодня утром, когда Эдуард Леонидович выехал из
прокуратуры, он позвонил вам. Вы не помните, о чем был разговор? Хотя бы в
общих чертах.
— Помню, конечно. Он спросил, как дела. Я ему доложил об
одном нашем проекте в Санкт-Петербурге. Буквально в двух словах. А он рассказал
мне о допросе. Сказал, что следователь интересуется девочкой, хочет ее увидеть.
— Больше ничего?
— Практически нет. Эдуард Леонидович добавил, что мы
правильно сделали, забрав девочку к себе. Сказал, что она сейчас — его
единственное спасение. Вот и все. Рядом со мной, когда он позвонил, был
Трошкин. Я передал ему трубку. Эдуард Леонидович спросил его о вашей встрече,
Трошкин ответил, что вы уже в офисе. И Халупович сказал, что перезвонит вам.
— Он перезвонил, — подтвердил Дронго. — А где Трошкин?
— В гараже, — ответил Шальнев. — Я могу вас проводить.
— Нет. Лучше поднимитесь в приемную. Минут через пятнадцать
мы снова соберемся в кабинете Халуповича.
Дронго пошел в гараж. Кроме Егора и Миши, здесь были еще
несколько человек. Дронго узнал одного из охранников, который открывал им
ворота, когда они выезжали. Он подозвал охранника.
— Сегодня, когда мы выезжали, вы сказали, что вам попало от
Шальнева.
— Было такое, — улыбнулся охранник. Он был высокого роста, с
большим, свисающим над ремнем животом. На широком лице — маленькие узкие
глазки.
