— У Халуповича? — с недоброй усмешкой осведомилась старуха.
— Это же бабник. Я уже говорила. К нему постоянно женщины приходят. Как только
он здесь появляется, значит, жди женщину. Иногда его водитель кого-нибудь
привозит. Я же все вижу. И всегда разные приходят. Иногда даже по две и по три.
Иногда группами. Такие девицы бывают… И молоденькие совсем. И в возрасте… В тот
день в основном все в возрасте были. Мне отсюда все видно. У меня до сих пор
отличное зрение… Ах, где мои очки? Я надеваю их, только когда газеты читаю…
Медея, где же чай?
— Несу, Софья Оганесовна.
— Давайте поговорим более конкретно, — направила разговор в
нужное русло Линовицкая. — Вы сказали, что в тот день к Халуповичу приходили
четыре или пять женщин.
— Пять, — уверенно сказала Софья Оганесовна, — Но не все
вместе, по одной. Одну я знаю, это его домработница Елизавета. Царство ей
небесное! Она часто ковры вытаскивала на балкон. Остальных я раньше не видела.
Но водитель их знать должен. Он их и привозил.
— Всех? — быстро спросил Дронго.
— Кого — всех? — не поняла старуха.
— Всех женщин в тот день привезли на машине?
— Нет, не всех. Некоторые сами приходили. Но точно я уже не
помню.
— А откуда вы знаете, что именно пять?
— Сосчитала, — хитро прищурилась старуха, — как незнакомая
дамочка в наш подъезд идет, значит, к Халуповичу. Я слышала, как лифт грохотал.
В другой комнате, где сейчас библиотека, все хорошо слышно. Раньше там спальня
была, но потом Толик перенес спальню в другой конец квартиры из-за этого лифта…
Медея, где ты задержалась?
— Уже-уже.
Медея внесла поднос, на котором стояли чайник и стаканы в
тяжелых позолоченных подстаканниках, вазочки, с домашним печеньем, пряниками,
конфетами, сахаром и вареньем. Разлила чай.
— Медея у меня помощница золотая, — похвасталась Софья
Оганесовна. Потом с сожалением взглянула на Дронго: — Лысый ты уже и старый.
Сколько же тебе лет?
— Около сорока.
— Что значит — около? Около может быть и тридцать пять, и
сорок пять. Нет, ты нам не годишься. Уже старый. А я думала, серьезный человек…
— Софья Оганесовна! — залилась краской Медея. — Опять вы за
свое.
— Ах, извини, забыла. У Медеи отец грузин. Поэтому горячая
такая. Чуть что — сразу обижается. Эти грузины, как на подбор, все князья. И
всегда обижаются…
— Софья Оганесовна…
— Все, молчу. Счастье твое хочу увидеть, поэтому так и
говорю. А ты сразу меня обрываешь. Так о чем я говорила?
— О женщинах, — терпеливо напомнил Дронго.
— Да, верно. К нему все время дамы приходили…
Она хотела продолжить привычное осуждение, но Дронго перебил
ее:
— Вы сказали, что к Халуповичу приходили гостьи. Вы уверены,
что их было пятеро?
— Конечно, уверена. Пока я еще с ума не сошла, — с легкой
обидой ответила старуха. Над губой у нее росли седые усики, которые смешно
топорщились в разные стороны.
— И вы можете вспомнить, кто именно был?
— Откуда я знаю? — искренне удивилась она. — Чужие женщины
были. Я никого из них не знаю. Но все в возрасте. Немолодые уже. Этих я видела.
Кроме одной…
— Вы ее тоже разглядели? — быстро спросил Дронго.
— Нет. Она пробежала по двору. Но молодая была, это точно.
— Когда она появилась во дворе?
— Поздно. Очень поздно. Поэтому я ее и не разглядела.
Остальных водитель привозил и увозил.
Дронго взглянул на Линовицкую. Потом спросил:
— Вы уверены, что остальных привозил водитель?
— Конечно.
— Водитель сказал нам, что привозил только двоих.
Старуха задумалась. Потом сказала:
— Может, двоих привозил. Я сейчас точно сказать не могу.
Одну не привозил, это я помню. А про другую… не могу вам сказать. Медеи дома не
было. И я все время к окну подходила. И на картах гадала. Вы знаете, какие
карты мне в тот день выпали?
— Не сомневаюсь, они обещали вам сто лет жизни, — пошутил
Дронго.
— Не нужно шутить, — отмахнулась Софья Оганесовна, — а карты
могут судьбу предсказать. Они все точно знают. Мне как раз такой расклад
получился, что я даже испугалась. А оказывается, в это время наверху женщину
убивали.
— Ее никто не убивал, — вмешалась Линовицкая, — она
отравилась и вполне возможно, что случайно.
— Случайно ничего не бывает, — резонно возразила Софья
Оганесовна. — Наверное, хотели ее убить, чтобы скрыть его тайну.
— У него была какая-то тайна?
— Этого я не знаю. Но у каждого человека есть тайна. И у вас
есть.
— И какая же у меня тайна? — улыбнулся Дронго.
— Сейчас узнаем, — проворно поднялась старуха, — я принесу
карты, и мы о вас все узнаем, — она поспешно ушла в другую комнату.
— Извините ее, — смущенно попросила Медея, — у нее иногда
такое бывает. Она привыкла к своим картам.
— Ничего, — проворчал Дронго, — ничего страшного.
— Зачем вы ей это разрешили? — нахмурилась Линовицкая. — У
нас мало времени.
— Мне нужно завоевать эту женщину, — пошутил Дронго, и
следователь недовольно промолчала.
Софья Оганесовна появилась с колодой карт. Усевшись, она
начала их раскладывать.
— Сейчас я на тебя погадаю и все про тебя узнаю. Кем будешь?
Кем ты обычно бываешь?
— Не знаю, — признался Дронго, — мне никогда не гадали на
картах.
— Тогда королем. Черным королем. Хотя нет. Какой ты король.
Нет, нет. Это не подходит. Скорее, валет. Давайте на бубнового валета.
— Хоть на шестерку, только вспомните, как выглядели гостьи
Халуповича.
— Значит, валет бубен, — продолжала Софья Оганесовна, —
сейчас мы посмотрим, что у тебя впереди. Я их всех помню. Одна была полная. Они
были немолодые. Только одна была, кажется, молодая. И то я не очень уверена.
Посмотрите, как интересно. У тебя интересная жизнь, молодой человек…
— Какой я молодой? — пошутил Дронго. — Вы же сами сказали,
что я уже старый.
— Я такого не говорила, — возмутилась старуха. — Ты
посмотри, какие у тебя поездки впереди. Интересная жизнь, и много женщин.
Она подняла голову и сверкнула глазами.
— Ты, наверное, друг Халуповича? У тебя тоже много женщин.
