Для одних трагедией становился распад огромный страны,
вынужденное переселение, разгул преступности и коррупции, потеря социального
статуса, отсутствие перспектив. Для Халуповича, неплохо устроившегося в новой
жизни, трагифарсом обернулась встреча с бывшими возлюбленными, в результате
чего он стал главным подозреваемым.
— Вы о чем-то задумались? — спросила Линовицкая.
— О Халуповиче, — признался Дронго, — мне понравилась его
идея, сама мысль собрать самое дорогое, что у него было в жизни, — женщин, с
которыми связаны его лучшие воспоминания.
— У каждого человека есть такие воспоминания, — заметила
она. Потом, чуть помолчав, неожиданно спросила: — А у вас они есть?
Он удивленно взглянул на нее. Погибшая Элен, несчастная
Мария Грот в бельгийском отеле «Евровиллидж», ушедшая Лона, незнакомка в
американском кинотеатре, Джил… В его жизни было несколько женщин, оставивших
яркий след.
— Может быть, — задумчиво сказал он, — может быть. А почему
вы спрашиваете?
— Просто так, — уклонилась она от ответа.
Странно, что ее интересуют какие-то факты его биографии.
Может быть, в прокуратуре говорили об одном из его расследований? Впрочем,
некоторые из этих дел обросли легендами.
— Как зовут эту женщину? — спросил он, имея в виду соседку
Халуповича.
— Софья Оганесовна Овсепян, — ответила Линовицкая, — ее зять
купил квартиру в этом доме. И поселил в ней свою тещу. Сам он вечно в
командировках, его жена живет постоянно в Праге, а Софья Оганесовна живет здесь
вместе с племянницей. Девушка учится в консерватории. В день, когда произошло
убийство, она вернулась поздно. Поэтому Софья Оганесовна почти все время стояла
у окна, глядя во двор. Почему-то пожилым людям нравится подобным образом
проводить время.
— Моя бабушка тоже любила смотреть в окно, — задумчиво
произнес Дронго. — Старикам интересно наблюдать за жизнью других. Они знают,
как недолог наш день, и поэтому как-то по-особенному наслаждаются жизнью,
растягивая это удовольствие. Вы знаете, я открыл закон прохождения жизни, —
пошутил Дронго. — Первые десять лет тянутся страшно медленно, вторые — гораздо
быстрее. Третьи, четвертые и пятые десятилетия пролетают, как одно мгновение.
Потом время снова замедляется, осложненное болезнями и проблемами. Мы проживаем
шестой, седьмой, если повезет, восьмой десяток лет. И так далее. И чем больше
человек живет, тем медленнее для него течет время. Не в прямом смысле, а в
метафизическом.
— Вы еще и философ? — улыбнулась Валентина Олеговна.
— Почему «еще»? — все-таки спросил он. — Или вы знаете за
мной какие-то другие качества?
Автомобиль, въехав во двор, мягко затормозил у подъезда
Халуповича.
— Знаю, — сказала Линовицкая, выходя из машины.
Она взглянула на часы и нахмурилась.
— Уже восемнадцать тридцать. Вообще-то нам не положено
делать такие вещи. Но, учитывая исключительные обстоятельства…
Она слегка наклонилась в сторону Миши:
— Вы знаете код на двери?
— Я открою, — вышел из автомобиля водитель.
Войдя в подъезд, они поднялись на шестой этаж. В лифте
Дронго ничего не стал спрашивать, а она объяснять. «Поговорим обо всем на
обратном пути», — решил Дронго. Лифт грохотал как обычно. На площадке
Линовицкая нажала кнопку звонка. Через некоторое время раздались быстрые шаги.
— Кто там? — спросил молодой женский голос.
— Извините, пожалуйста, — Линовицкая оглянулась на Дронго, —
я следователь из прокуратуры. Вчера мы беседовали с вашей бабушкой Софьей
Оганесовной. Мне нужно с ней еще раз поговорить.
— Да, конечно.
Дверь сразу открылась. На пороге стояла девушка лет
двадцати. На ней было голубое платье. Длинные волосы заплетены в две косы.
— Я вас узнала, — улыбнулась девушка, — Входите, пожалуйста.
— Кто пришел? — раздался старческий голос.
— Это к вам, Софья Оганесовна, — крикнула девушка.
Пока Дронго и Линовицкая раздевались, в коридоре появилась
полная женщина невысокого роста, с большим крючковатым носом и сросшимися
бровями. Выражение ее лица было мрачным, а губы упрямо сжаты. Прошаркав к
гостям, она внимательно осмотрела обоих и, узнав Линовицкую, кивнула ей.
— Опять пришли? Значит, все-таки мне поверили.
— Добрый вечер, Софья Оганесовна, — вежливо приветствовала
хозяйку Линовицкая. — Разрешите нам вас еще раз побеспокоить.
— Конечно, беспокойте, — неожиданно улыбнулась женщина, —
мне одной скучно. А у Медеи все время или экзамены, или семинары. Корпит над
своими книгами. Вот и сижу одна. Медея, приготовь нам чай, — строго приказала
старуха.
Девушка поспешила на кухню, а гости вошли в большую
гостиную. Комнату украшала массивная антикварная мебель. На потолке была
разноцветная лепка. По углам стояли высокие, в человеческий рост, вазы. На
стулья, стоявшие у большого стола, были надеты чехлы.
— Садитесь, сейчас Медея нам чай принесет. А это ваш
помощник? — спросила хозяйка, глядя на Дронго.
Линовицкая обернулась к нему в некоторой растерянности, но
Дронго пришел ей на помощь:
— В каком-то смысле, — сказал он, улыбаясь.
— Вы почему улыбаетесь? — строго спросила Софья Оганесовна.
— У вас профессия серьезная. Вы должны производить впечатление серьезного
человека. А вы улыбаетесь. Вот поэтому-то вы у нее в подчинении. А она женщина
серьезная. Медея, как там чай?
— Уже несу, Софья Оганесовна, — откликнулась с кухни
девушка.
— Это ваша племянница? — уточнил Дронго.
— Какая племянница? — нахмурила брови Софья Оганесовна. —
Мне, между прочим, восемьдесят два. А ей только двадцать. Разве у меня может
быть такая племянница? Просто родственница. Ее мать — внучка моего брата.
Значит, она мне… как это называется… Медея, кем ты мне приходишься?
— Правнучатой племянницей, — крикнула девушка.
— Вот именно, — удовлетворенно крякнула Софья Оганесовна. —
Мой брат был таким интересным мужчиной. Да что теперь вспоминать. Погиб на
войне в тридцать девятом, еще в Китае. Был, между прочим, командиром Красной
Армии. А его сын, мой племянник, был уже большим человек. Одним из
руководителей всей мясо-молочной промышленности Московской области.
Представляете себе? А ее мать окончила консерваторию. Ей сейчас сорок два, и
она живет в Ростове. Ну а девочка приехала в Москву учиться.
— Очень интересно, — Линовицкая попыталась остановить этот
словесный поток. — Мы хотим с вами поговорить по поводу несчастного случая,
который произошел у ваших соседей.
