– Еще вопросы? – спросил он, откровенно показывая, что говорить больше не о чем.
Таня сжала подлокотники кресла пальцами, на которых еще были следы от оставшихся в России перстней. Затем, невзирая на стремление помощника консула избавиться от нее и Джуди, открыла сумочку, вытащила сигареты и зажигалку, прикурила и, выпустив облако дыма, по своей манере пристально посмотрела сквозь этот дым на помощника консула. «Точно так же она оценивала взглядом меня во время нашего первого разговора в Нью-Йорке» – вспомнила Джуди.
Помощник консула поморщился от дыма, но промолчал. На его столе не было пепельницы, и он, конечно, не курил.
– Вы же понимаете, мистер… простите?
– Мое имя Стив Винсент Рапп Джюниор… – неприязненно произнес помощник консула.
– Вы же понимаете, Стив, что я завтра, максимум – послезавтра могу быть в Вашингтоне… – медленно говорила Таня, вновь глубоко затягиваясь сигаретой. Она явно колебалась, как колеблются на аукционе прежде, чем сделать решительную ставку. – Там, в Вашингтоне, я возьму адвоката. Хорошего адвоката, со связями в Иммигрэйшен офисе. И через несколько месяцев я получу и своего внука, и мальчишку в Соединенные Штаты. Мне это будет стоить тысяч двадцать. Ну – сорок… – она снова затянулась и после паузы сказала легко, как бы вскользь: – Какую половину этих денег вы хотите, чтобы избавить меня от этой галиматьи? – и, отведя взгляд от помощника консула, держа на весу руку с сигаретой, поискала глазами, куда бы стряхнуть пепел.
Мистер Стив Винсент Рапп Джюниор встал. Красивыми холеными пальцами застегнул нижнюю пуговицу пиджака своего замечательного итальянского костюма.
– Госпожа Гур! Вы знаете, где находитесь. Это не КГБ, здесь не берут взяток. Гуд бай, госпожа Гур.
Таня поняла, что сделала неверный ход, но она не привыкла сдаваться. Во всяком случае – так просто.
– А кто сказал «взятка»? – усмехнулась она, не поднимаясь с кресла. – Я предлагаю вам бизнес. Вы поможете мне оформить документы так, чтобы мой внук и мальчик через неделю улетели в Соединенные Штаты. А я вам пожизненно дам лучший номер в своем отеле во Флориде, на Майами-Бич. Вы сможете приезжать туда с семьей или с любовницей в любое время, бесплатно, всю вашу жизнь. Как? – и она, наконец, стряхнула пепел в стакан с карандашами.
Мистер Рапп Джюниор проследил за этим жестом и сказал негромко, не поднимая глаз:
– К сожалению, это невозможно. Ваши бумаги уже побывали в Иммигрэйшен офисе. Я не могу. Извините…
Таня встала, Джуди последовала ее примеру.
– Подумайте до завтра, Стив, – сказала Таня, направляясь к двери. – Я позвоню вам из аэропорта. Гуд бай.
Джуди открыла дверь, пропуская Таню впереди себя.
– Миссис Гур… – прозвучало за их спинами. Они обе оглянулись.
– Вы не могли бы задержаться, – сказал мистер Рапп Джюниор, зачем-то выдвигая ящик своего стола и заглядывая в него. Скорее всего, чтобы не встречаться взглядом с Таней и Джуди. – Я хотел бы обсудить с вами некоторые подробности биографии вашего внука. Только с вами…
– Иди, Джуди. Подожди меня в холле… – сказала Таня, победно глянув девушке в глаза.
Когда за Джуди закрылась дверь, мистер Стив Винсент Рапп Джюниор достал из нижнего ящика своего письменного стола белую фарфоровую пепельницу с цветным изображением Белого дома и положил ее на стол.
– Мне кажется, у нас есть одна возможность… – произнес он и поднял на Таню свои неподкупные серые глаза.
31
Они летели из Исламабада в Пешавар на крохотном десятиместном пассажирском самолетике, на жестких алюминиевых сиденьях, в окружении пакистанских крестьян с плетеными корзинами, сумками, мешками. Но еще никогда, ни в одном лайнере Таня не чувствовала себя так комфортабельно, так легко и свободно, как в этой дребезжащей, проваливающейся в каждую воздушную яму авиателеге пакистанской авиакомпании «ПиАйЭй». Сердце ее летело куда выше этого самолетика, душа пела. «Ай дид ит! – ликовала она по-английски. – Ай дид ит!» За последние тридцать лет своей жизни в Америке она часто ловила себя на том, что даже думает порой по-английски, но тут же одергивала себя, заставляла мозг переходить на русский. Еще не хватало, чтобы она, русская княгиня, забыла русский язык!
Но сегодня был особый случай. «Ай дид ит!» куда сильней, короче, емче, чем русское «Я сделала это!» Ай дид ит несмотря ни на что! Пусть это стоит мне в десять раз дороже, чем я полагала, пусть я потеряла свои фамильные реликвии – перстни, которым и цены-то нет, но зато теперь вся моя оставшаяся жизнь будет наполнена смыслом, большим делом и большой новой семьей – госпиталем и семьей Алексея. За все испытания моей жизни, за все ужасы, беды и трудности, через которые я прошла из-за этой проклятой большевистской революции 17-го года, Бог дал мне теперь сразу внука, замечательную невестку, которую я сама – сама! – ему выбрала в жены, и даже – правнука! О чем еще может мечтать такая старуха, как я, в свои восемьдесят три года?! Какое значение имеют деньги по сравнению с этим богатством?!
Ликуя, Таня искоса поглядывала на Джуди. Милая моя, золотая девочка! Я не ошиблась в тебе, я тебя сразу, сердцем почувствовала еще там, в этом дешевом «Макдоналдс» на 97-й стрит – с первого взгляда! Но, Боже мой, через что ты прошла и как ты изменилась за эти последние пару месяцев! Повзрослела, исхудала, одни глаза остались. Но ничего! Скоро все изменится в твоей жизни, все! Ты еще не знаешь, на что способна русская княгиня Татьяна Степановна Гур-Одалевская! Конечно, Алексею понадобится время для адаптации в Америке, ему предстоит выучить английский язык, получить профессию – не слесарем же работать князю Одалевскому! Но есть хорошие школы – «Берлиц», например. Есть университеты. И даже если они оба – и Алексей, и Джуди – пойдут в университет, она заплатит, она купит им дом… Или нет – пусть они учатся в Принстоне, или в Нью-Йорке, или в Йеле, а она будет нянчить Муслима во Флориде… Ребенку ни к чему этот ужасный нью-йоркский климат. Флорида, солнце – вот что нужно ребенку!
Самолет пошел на посадку, затем грохнулся колесами о грунтовую посадочную полосу так, что всех пассажиров подкинуло на сиденьях и плетеные корзины покатились по ребристому алюминиевому полу.
Подняв облако красной пыли, самолетик подрулил к крохотному обшарпанному глинобитному сараю, который назывался здесь аэровокзалом. Вокруг этого «аэровокзала» бродили ослы, лежали верблюды, сидели на земле афганцы и пакистанцы, томительно, под палящим солнцем ожидая своего рейса.
Джуди и Таня спустились из самолета по трехступенчатой металлической лесенке и увидели, что в числе спешащих к самолету, нагруженных своим нехитрым скарбом пакистанцев идут к ним Элизабет и Муслим. Элизабет крепко держала мальчика за руку.
– Муслим! А где Алексей? – обмерев от ужасного предчувствия, крикнула Джуди еще задолго до того, как Элизабет и Муслим подошли к ним.
– Не беспокойся, он жив, – сухо сказала Элизабет, подойдя. – Он просто ушел.
