Теперь, сидя в машине, он видел в зеркале заднего обзора, как эта Наташа Ростова и она же Одри Хэпберн из фильма «Война и мир» — живая, реальная! — идет к нему по 39-й улице. Нет, не к нему, конечно, а мимо него — к Третьей авеню, в сторону «Гранд централ стэйшен». Одна! Без всякой охраны! Без гэбэшного эскорта! Идет, поглядывая на какую-то бумажку в руке, словно сверяя свое движение с планом или картой. Черт возьми, а если она сейчас увидит свой плащ в его машине? Спокойно, Марк, не сходи с ума! Пусть она пройдет. Нужно посмотреть, не ведут ли ее русские или свои же ребята из ФБР. Но нет, кажется, никто ее не ведет. Вот она подходит… Вот проходит мимо машины… Ей лет 18, от силы 19… И в руке у нее действительно рисунок на гостиничном бланке. Наверно, администратор гостиницы нарисовал ей, как дойти до «Гранд централ стэйшен», центрального железнодорожного вокзала.
Марк дал ей возможность пройти вперед, потом с трудом оторвал взгляд от ее стройной фигурки и глянул в зеркальце заднего обзора. Но никто не следил за ней — ни машина ФБР не отчалила от тротуара, ни русская фигура не возникла в двери отеля. Гласность, перестройка, новое мышление , вспомнил Марк лозунг нового русского лидера Горбачева. Он выждал еще минуту и тронул свою машину.
Что делать? Остановить ее сейчас или дать ей дойти до «Гранд централ»? Конечно, там легче разыграть случайную встречу, но зато там наверняка уже будет кто-нибудь из ФБР. Значит, нужно остановить ее до «Гранд централ»…
Но пока он думал, Журавина-Ростова вдруг свернула на север по Лексингтон-авеню. Марк выругал себя — по Лексингтон одностороннее движение, с севера на юг, сейчас он ее потеряет!
Марк рванул под красный светофор, чтобы объехать квартал по Мэдисон-авеню, с трудом протиснулся меж разгружающихся грузовиков, подрезал какого-то таксиста, но все зря — за пять шагов до поворота на Мэдисон-авеню он таки застрял в уличной пробке. А эта Анна, конечно, уже дошла до 42-й улицы и вот-вот будет у «Гранд централ стэйшен»! Как быть? Марк стучал кулаком по рулю и просил вслух: «Come on! Come on!» (Ну же! Ну же!)
Наконец грузовик впереди него двинулся, Марк рванул машину, бросил ее вправо и… через два квартала чуть не сшиб эту русскую, когда она переходила Мэдисон-авеню. На скрип его тормозов оглянулась вся улица, а юная русская русалка сказала громко:
— Кретин!
Он прижал машину к тротуару, выскочил из нее и подбежал к девушке.
— Извините. I’m sorry. Я боялся вас потерять. Я находить ваш плащ. It’s in my car, он в моей машина. — Марк нарочно портил свой русский. — Это я вам звонить. Вы есть Анна Журавина, так?
Она смотрела на него, хлопая глазами от изумления.
— Вы нашли мой плащ? И вы говорите по-русски? А как вы меня узнали? — В ее голосе было подозрение, сомнение.
— О, это очень просто! Я брал русский язык в университете, давно. А сегодня я провожал моего друга в аэропорт и там нашел ваш плащ. Вы имеете конверт в кармане, и там есть ваша пикче, фото. Ой, извините, я не могу тут ставить машину, сейчас мне дадут тикет, штраф…
Действительно, возле его «форда» уже стояла чернокожая инспекторша службы уличного движения, в руке у нее была книжка со штрафными квитанциями.
— I’m leaving! I’m leaving! Я уезжаю! — закричал ей Марк, подбегая.
— Move! Двигай! — приказала инспекторша.
Конечно, он мог показать ей свое удостоверение агента ФБР, но он не стал этого делать на глазах у русской.
— Just one second! Дай мне секунду! — попросил он инспекторшу. — I have to…
— Move!
Марк нырнул в машину, тронул ее с места и открыл правую дверцу.
Анна в недоумении стояла на тротуаре, ее плащ был в этой машине, а машина сейчас уедет.
— Please, get in! Садитесь! — на ходу просил Марк из машины. — Она хочет дать мне штраф! Вот ваш плащ!
Он затормозил возле Анны, их глаза встретились, инспекторша стучала ладонью по багажнику его машины, а сзади нетерпеливо гудели грузовики и такси.
И наверно, Анна прочла в глазах Марка нечто большее, чем он хотел сказать.
Она села в машину, закрыла дверцу и улыбнулась:
— Вы шпион ЦРУ и хотите меня похитить. Но я не знаю никаких секретов. К сожалению.
Марк смутился.
— Я не из ЦРУ, I swear, клянусь! Я работаю для города. Меня зовут Марк. Марк Аллей. Я родился в Бостоне.
— Но вы говорите по-русски.
— So what? А вы говорите по-английски. Вы шпион?
— Конечно. Я Мата Хари, — улыбнулась она и добавила: — Я стюардесса. Стюардессы международных линий должны говорить по-английски. Я окончила английскую школу. Куда мы едем? В ЦРУ? На допрос?
Ей явно понравилась эта игра, и Марк понял, что ему лучше продолжать в том же духе.
— Конечно! Наш главный офис находится в Гринвич-Виллидж. Вы когда-нибудь были в Гринвич-Виллидж?
— Я первый раз в Америке. Я не была тут нигде.
— Как же они отпустили вас одну?
— А все спят. Ведь в Европе сейчас пять утра. Как вы узнали мой телефон?
Он пожал плечами:
— Я же из ЦРУ. Мы знаем все!
И они играли в эту игру весь вечер. Они гуляли по Гринвич-Виллидж и торговались о ценах на секреты Генерального штаба Советской Армии. Они слушали джаз в «Баттом Лайн» и обсуждали способы вербовки членов Политбюро. Они танцевали в «Тзе рокк энд ролл кафе» и разрабатывали планы похищения у Горбачева шифров пуска ядерных ракет. И даже по дороге обратно, к «Ист-Гейт тауэр», они еще спорили о цене на секреты русской кухни. Но когда Марк остановился возле гостиницы, думая, что тут он ее поцелует, он вдруг увидел, что она спит.
— Анна!
Она не слышала.
— Аня!
Она не шевелилась.
Он тронул ее за плечо, потом чуть потряс — безрезультатно. Она спала, откинувшись на сиденье, открыв пухлые детские губки и совершенно вырубившись. Как ребенок.
— Анна! Проснись! — Марк стал трясти ее, но она только роняла голову из стороны в сторону. «Сколько мы выпили? — подумал он. — Четыре дринка? Пять? Конечно, она не пьяна, просто в Европе сейчас десять утра, и она не спала уже двое суток, с момента вылета из Москвы. Так что же делать? Позвать из отеля портье и вдвоем отнести ее в номер? Но это наверняка скомпрометирует ее, она лишится работы».
Он откинул сиденье, чтобы Анне было удобнее лежать, и медленно поехал по ночному Нью-Йорку. Ничего себе ситуация! Видел бы его Роберт Хьюг! Агент ФБР Марк Аллей с пьяной русской стюардессой в машине!
Он свернул на запад, выехал на Вест-Сайд и погнал на север. Через двадцать минут он был в Ривердейле перед своим домом.
— Анна!
Она не шевелилась.
Он вышел из машины, открыл правую дверцу, поднял Анну на руки и понес домой. Чтобы открыть парадную дверь, ему пришлось переложить ее к себе на плечо, но она не проснулась и от этого. Она спала глубоко и доверчиво, как младенец на руках у отца. И в ней было, наверно, не больше восьмидесяти фунтов — он без особых усилий донес ее до своей квартиры, уложил на кровать и пошел парковать машину. Когда он вернулся, она лежала так же, как он ее оставил, только пухлые губки приоткрылись еще больше. Он сидел над ней и не знал, что делать. Раздеть ее или оставить так, как она есть, — в плаще, юбке и в кителе стюардессы?
