Вопрос о существовании амазонок на Кавказе сделался предметом особого рассмотрения, не без дискуссии со стороны русских историков-кавказоведов. Останавливаясь на этом вопросе, И.И. Шопен возражает против скептицизма Страбона и пишет: «Нельзя же, безусловно, отнести к вымыслам столько свидетельств глубочайшей древности, единогласно удостоверяемых и сохранившимися памятниками». Вместе с тем Шопен предлагает свое истолкование амазонства, представляющее собой комбинацию из знакомых нам мотивов. «Существование амазонок с давних эпох истории, — пишет Шопен, — не только вероятно, но даже правдоподобно; в те времена, когда люди были сами хищниками или жертвами хищничества… мужское население иной местности могло погибнуть поголовно… тогда оставшиеся дома жены забрали власть в свои руки, а самые воинственные могли решиться отказаться навсегда от зависимости мужей и таким образом учредить особые женские республики». И автор находит следы господства женщин по всему Кавказу, видя эти следы, в частности, в топонимиях и ссылаясь на приводимое Рейнеггсом предание о народе эмеч, а в подтверждение возможности и вероятности существования женских царств ссылается, заимствуя эти сведения у Иакинфа, на китайское известие о таком царстве в Центральной Азии. Столь же убежденно выступил другой кавказовед прошлого века, В.Б. Пфафф, впрочем, почти дословно повторивший (без ссылки! — М.К. ) Шопена. «Многие писатели, — писал Пфафф, — считают амазонок народом мифическим… но о них говорится в столь многих и разнообразных источниках древней истории, что можно и не сомневаться в их существовании». И Пфафф, в свою очередь, предлагает объяснение происхождения амазонок, повторяя Шопена и присоединяя некоторые собственные домыслы. Со специальной статьей, посвященной опровержению взглядов Шопена и Пфаффа, выступил Е.Г. Вейденбаум. Попытку объяснить античную легенду в ее связи с Кавказом сделал П.К. Услар. Основу для этой легенды составляли для греков сведения об определенном народе, а именно о каппадокийцах Малой Азии, с их вооруженными гиеродулами. При последующем непосредственном знакомстве с каппадокийцами греки, не найдя в них подлинных амазонок, решили, что они переселились в другую страну, и отнесли их местопребывание не то к Скифии, не то к Кавказу. Узнав, в свою очередь, о существовании в этих странах народов, управляемых царицами, народов, у которых женщины ездят на конях, владеют луком и стрелами, одеваются по-мужски и пр., узнав о черкесском обычае бинтования у женщин груди, греки нашли в этом подтверждение своих предположений. Услар указывает далее на соответствующий кавказский фольклор, однако, как это связывается с античной традицией, не объясняет.
Опыт историко-этнографической интерпретации амазонской легенды по отношению к Кавказу находим и у М.М. Ковалевского. Суммируя этнографические данные, свидетельствующие, по его мнению, о былом матриархате народов Кавказа, Ковалевский пишет: «Не вполне баснословными представляются нам рассказы древних писателей, и во главе их Страбона, о живших на Кавказе, к востоку от черкесов, женщинах-воительницах, или амазонках. Не все, конечно, подробности этой столь распространенной в древности легенды, — оговаривается Ковалевский, — должны быть признаны достоверными. Весьма вероятно, что амазонки не выжигали себе правой стороны груди, не ограничивали период половой жизни двумя весенними месяцами и не сходились для этой цели со своими соседями гаргарянами на отделявшей их друг от друга горе. Но следующие частности их быта находят прямое подтверждение в только что описанных нами обычаях кавказских племен; а совместное жертвоприношение, сопровождаемое смешением полов в тайне ночи, напоминает собою те проявления религиозного гетеризма, повод к которому дают совершаемые в честь Лаши жертвоприношения. Жизнь амазонок отдельно от избранных ими временных любовников иллюстрируется обычаем хевсур оставлять жен в первый год, следующий за свадьбой, в жилищах их матерей». Интерпретируя далее в том же духе другие элементы амазонской легенды, Ковалевский не считает невероятным, что легенда эта жила среди черкесов еще во времена Рейнеггса, представляя собою, по мнению Ковалевского, легендаризированный реликт памяти о матриархате и переходе к патриархату.
Наконец, уже в начале нашего века реалистическую точку зрения вновь попытался возродить историк кубанского казачества Ф.А. Щербина. Проанализировав ряд античных сообщений об амазонках, Щербина готов причислить этот народ к первобытному населению Кубани и, историзируя отдельные черты амазонской легенды, объясняет их действительными отношениями эпохи группового брака. «Так как, — пишет Щербина, — женщины в ту пору пользовались полной независимостью, то тогда, действительно, они могли сорганизоваться в самозащищающиеся боевые группы или дружины. В качестве матери, вынужденной силой обстоятельств заботиться о воспитании и кормлении детей, женщина несла уже тяжелую экономическую ношу. Прибавка к этой ноше обращения с оружием была неизбежной и естественной. Весьма возможно, что женщина, выкармливая жеребят или телят, первая приручила и животных, что она же первой села верхом на лошадь, как гласят об этом сказания об амазонках. Одним словом, период коммунальных брачных отношений более, чем последующие формы брака, давал возможность женщине быть амазонкой, борцом за себя и за свои женские права».
8
Непрестанно в течение длинного ряда веков повторяющиеся сообщения об амазонках разных стран вызывают попытки обобщения и общего истолкования этого материала. Не имея в виду собрать все весьма многочисленные, сюда относящиеся высказывания, отметим лишь наиболее значительные или интересные.
Первым, насколько нам известно, специальным трактатом на данную тему является вышедшее в 1685 г. на латинском языке «Рассуждение об амазонках» французского эрудита, врача, поэта и публициста Пьера Пти (1617–1687). Используя в основном античные литературные известия и лишь в заключение ссылаясь также на сообщение Ламберта о Кавказе, автор усердно доказывает, что амазонки представляют собой бесспорную реальность.
Убеждение это находит авторитетную поддержку со стороны людей, непосредственно знакомых с этнографическим миром. Французский миссионер Жозеф-Франсуа Лафито (1670–1740) в своем ставшем классическим сочинении «Обычаи американских дикарей в сравнении с обычаями древних времен» пишет: «Мы, быть может, считали бы историю амазонок баснословной, если бы мы не удостоверились, что и сейчас на берегах реки Мариньон или реки Амазонка существуют эти воинственные женщины, которые… живут отдельно от мужчин, постоянно упражняются в стрельбе из лука, оставляют у себя только девочек, а мальчиков либо убивают, либо отдают их отцам».
В 1741 г. французский историк Жильбер-Шарль Ле Жандр (1686–1746) в сочинении о древностях французской нации и монархии, принимая за предков франков — «свободных скифов» Геродота и используя геродотовский рассказ о связи скифских юношей с амазонками, от этой связи ведет происхождение французской нации (c’est de cette alliance que la nation des fransais sortie). Это дает автору основание посвятить амазонкам пространную главу, где он подробно излагает сообщения как об античных, так и о современных (кавказских, чешских и американских) амазонках. Если относительно существования современных амазонок автор выражает некоторое сомнение, то весьма энергично отстаивает он реальность амазонок древности, вновь анализируя сообщения античных авторов и полемизируя с теми из них, которые высказывают по этому поводу скептические замечания. Такую же не подвергаемую сомнению историческую реальность составляют амазонки и для русского ученого и поэта, знаменитого Василия Кирилловича Тредиаковского (1703–1768). Тогда как Ле Жандр ведет от амазонок происхождение французов, Тредиаковский относит амазонок вместе со скифами и сарматами к числу праславянских народов. Между прочим, название «амазонки» по Тредиаковскому — греческое искажение славянского слова омужены, т. е. «мужественные женщины», как, мол, они сами себя и другие народы их называли.
