Вчера в Амстердаме, пожимая ему на прощанье руку, израильский посол сказал: «Мы не сомневались, что вы согласитесь. Если бы Сара Гольдман могла видеть вас в эту минуту! Но я думаю, что она видит…»
Лимузин проехал мимо огромного здания „Военторга". В 1963 году, когда Бруно впервые приехал в Москву, в Пушкинский институт учить русский язык, больше всего его поразило то, что по всей России, в каждом городе и поселке у Советской Армии есть свои коммерческие магазины – «Военторги». Армия, которая владеет торговой сетью, равной ста империям американского торгового концерна «K-MART» – это впечатляло. Сегодня «Военторг» закрыт, на его фронтоне висел огромный приснеженный транспарант «СМЕРТЬ ИЗРАИЛЬСКИМ И ЯПОНСКИМ ШПИОНАМ!». Это был новый лозунг. Он появился в Москве в день восстания уральских рабочих. Бруно тут же информировал свое правительство о том, что Стриж и Митрохин обостряют антиизраильскую и антияпонскую кампании, чтобы, по всей видимости, подготовить население к войне. Он, как и Стриж, тоже считал, что отвлечь русский народ от внутренних проблем может только война. Но неожиданно-стремительное распространение уральского восстания чуть ли не по всей территории России разрушило планы Стрижа и прогнозы Бруно Бартелла. Армия, которая владела торговой сетью, равной ста империям «K-MART», армия, в которой семь миллионов солдат и которая десятилетиями держала в страхе весь мир, – эта самая армия вдруг оказалась не в состоянии справиться с несколькими тысячами уральских рабочих! Нормальное мышление отказывалось этому верить!
«Дайте мне радиостанцию, и я свергну Советскую власть!» – вспомнил Бруно Бартелл реплику одного еврея-эмигранта, который когда-то получал из его рук израильскую визу. В каком это было году? В 76? Или в 77? Лицо этого эмигранта вдруг всплыло в памяти у Бартелла и вся его горячая, темпераментная речь тоже. «Послушайте, господин консул! – говорил этот еврей с неподражаемым еврейским акцентом (Бартелл в то время был не послом, а консулом). – Послушайте! Вы знаете, на чем держится Советская власть? Вы думаете – на КГБ? На милиции? На этих райкомах-горкомах? Ничего подобного! Она держится на одной гениальной видумке товарища Сталина! На ненависти! Да, да, да, поверьте мне, я много об этом думал! Литовцы ненавидят русских, русские не любят армян, армяне – украинцев и так далее. Поэтому Сталин посылал русских солдат служить в Узбекистан, узбеков – на Украину, украинцев – в Литву, литовцев – в Киргизию и так далее. И если грузины восстают, украинцы стреляют в них, не задумываясь. А за это, когда восстают где-нибудь украинцы, узбеки стреляют в них даже с удовольствием! Ви понимаете? Это придумано гениально – в каждом уголке страны стоят войска, которые ненавидят местных жителей! Когда я служил в Эстонии, все солдаты в нашем полку мечтали, чтобы эстонцы где-нибудь взбунтовались! Вот тут бы мы их постреляли пачками, ведь за это отпуск дают, десять дней! А теперь послушайте сюда, господин консул! Семь миллионов солдат держат под прицелом эту страну! В каждом городе, в каждом поселке! Как ви думаете, что же можно сделать? Ви мне скажете – ничего! А я вам скажу – можно! Нужно только создать в этой армии хаос! Понимаете – хаос! Чтобы в один день все солдаты поехали домой! Узбеки – из Прибалтики, эстонцы – из Сибири, украинцы – из Средней Азии, грузины – с Украины и так далее! Ви понимаете, что это может быть? А если они еще захватят с собой оружие? Кто их сможет остановить? А? И все! В этом хаосе Советская власть не продержится и два дня – это я вам обещаю! Потому что с милицией и с КГБ народ расправится сам. Ви понимаете? Конечно, вы мне скажете – как же распустить армию? Вот, я написал проект. Передайте Американскому Президенту: если мне, Ефиму Рабиновичу, дадут радиостанцию, я распущу Советскую Армию, и кончится эта Советская власть!…»
Господи, сколько немыслимых, фантастических, безумных проектов свержения Советской власти пришлось тогда выслушать Бартеллу от русских евреев-эмигрантов, прошедших через его кабинет в голландском посольстве! За каждую рукопись такого проекта они могли получить «вышку». Какую же силу ненависти к строю нужно было нести в себе, чтобы так рисковать! – думал тогда Бартелл, недоумевая только по одному поводу: почему все они, до одного, были уверены, что Президент США хочет свергнуть Советскую власть и не знает лишь, как это сделать? Ведь Президентом США был в то время даже не антикоммунист Рейган, а Джимми Картер! Более нелепого адресата для этих проектов трудно было придумать!
Но неужели один из этих прожектеров – ташкентский врач Ефим Рабинович – оказался прав? «Дайте мне радиостанцию, и я свергну Советскую власть!» – кажется, этот ташкентский Ефим Рабинович был не таким уж безумцем, если только сегодня ночью через одну Пермь проехало девятнадцать эшелонов солдат-мусульман, которые по первому радиопризыву восставших бросили свои казармы, захватили поезда и помчались домой. А сколько таких эшелонов катит в таком случае сейчас по всей России? Но неужели Москва – уже только остров в море восстания, и только на этом острове правительство глушит радио восставших – прячет правду от островитян и от самих себя?…
Лимузин свернул налево, к Кремлю. Здесь, у Троицкой башни Кремля, стоял, конечно, еще один танково-гэбэшный кордон.
– Выйдите из Машины, – сказал Бартеллу офицер-охранник.
– Я – голландский посол. У меня встреча с господами Стрижом и Митрохиным…
– Я знаю. Машина и шофер останутся здесь. А вы пройдете пешком. Я провожу.
Бруно Бартелл вышел из лимузина. Офицер обвел его фигуру крохотным японским тэстером – опознавателем металла, динамита и отравляющих веществ. И повел Бартелла по Троицкому мосту в Кремль.
42. Москва, Кремль. 10.00 по московскому времени.
НОТА ПРАВИТЕЛЬСТВА ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ ПРАВИТЕЛЬСТВУ СССР
Правительство государства Израиль имеет честь поставить Советское Правительство в известность о том, что бесчеловечные условия содержания двух миллионов русских евреев – граждан государства Израиль – в Уссурийской тайге на территории враждебного им Советского государства принуждают нас принять экстренные и чрезвычайные меры к их спасению…
Бартел наблюдал за лицами Стрижа и Митрохина. Вчера он настоял на том, чтобы видеть их обоих, срочно. Как он и полагал, его принимали не в Грановитой палате, а в рабочем кабинете Стрижа здания Совета Министров СССР на территории Кремля. Оно и понятно: Стрижу и Митрохину сейчас не до дипломатических церемоний. Конечно, в самой обстановке кремлевского кабинета Стрижа не чувствовалось никакой нервозности по поводу восстания на Урале и массового дезертирства из армии. Даже карта СССР с обозначением восставших городов и областей нигде здесь не висит, во всяком случае, на виду. Широкий письменный стол, справа – пульт видеосвязи с тремя экранами для конференций, столик с телефонами высокочастотной связи, рядом – фотография мальчика, сына Стрижа, с огромным игрушечным самолетом в руках. Под потолком – хрустальная люстра, а за окном – приснеженные башни Кремлевской стены и панорама Замоскворечья…
Сев в кресло, Бартелл оглядел этот кабинет так, как солдат оглядывает поле будущего боя. То, что Стриж взял у него израильскую ноту первым, тоже имело сейчас значение. Значит, вопреки всем калькуляциям западных советологов, предрекавшим быстрое падение Стрижа и утверждение единовластия гэбэшного генерала Митрохина, Стриж является главным в этом дуэте.
