…Минут через десять Стриж, Турьяк и Вагай мирно сидели под яркими цветными портретами голоногой Мадонны в еще закрытом для посетителей вагоне-ресторане, пили чай и под громкую песню все той же Мадонны читали «Правду»:
– «…выстрел Батурина подтверждает успех перестройки. Она достигла того уровня необратимости, когда стала смертельно опасной для всего социального слоя антиреформы…»
И та же самая женщина, мать панка, которая разбила стул о голову Турьяка, теперь несла им с кухни огромную сковородку дышащей жаром яичницы-глазуньи и блюдо со свежими овощами. На краю блюда лежал кусок льда величиной с кулак. Поставив и сковородку, и блюдо на стол, женщина взяла лед, завернула его в салфетку и молча положила на голову Турьяку. Турьяк поморщился от боли.
– Держи, держи! – приказала ему женщина. – И так уже синяк вспух!… Ну? Что вам еще? Раков с пивом?
– Да мы бы по беленькой согрешили, – сказал Турьяк, держа одной рукой лед на голове. – А то голова мерзнет…
Женщина молча ушла на кухню, где остальные члены ее семьи привычно готовились к открытию ресторана – здесь под песню Мадонны гремела посуда, стучали ножи и в огромном чане варились свежие волжские раки. Как и в самом ресторане, все стены кухни были тоже оклеены портретами Мадонны – на некоторых из них даже были ее автографы. А сама Мадонна металась с микрофоном по экрану портативного видеомагнитофона «AKAI», вибрировала телом в такт своей песне, а рядом с телевизором ее поклонник-панк в том же ритме стучал ножом по овощам…
Проводив взглядом хозяйку ресторана, Вагай вполголоса продолжил читать «Правду»:
– «Публикуя речь Батурина, редакция предлагает читателям провести на заводах, фабриках и в селах дисскусию на тему: „Убивать или не убивать товарища Горячева за перестройку советской системы и экономики?“ Редакция надеется получить самый широкий отклик читателей и гарантирует, что все письма, даже анонимные, будут опубликованы».
Дочитав, Вагай поднял глаза на Турьяка и Стрижа.
– Это все? – спросил Турьяк.
– Все, – сказал Вагай.
Турьяк облегченно вздохнул:
– Слава Богу!
– Что «слава Богу?» – спросил Вагай.
– Можно спать, – объяснил Турьяк. – Ничего про «патриотов…»
– Мудак ты! – сказал Вагай с горечью. – Ты знаешь, что сейчас начнется? «Патриоты», не «патриоты» – это уже неважно! Горячев хочет весь народ на нас натравить! – и раздраженно выругался: – Бля, эта музыка!…
Тут из кухни опять показалась пожилая хозяйка ресторана. На подносе она несла запотевший графинчик водки, рюмки и тарелку с солеными грибами. Турьяк, Стриж и Вагай враз оживились, стали освобождать на столе место:
– Вот это спасибо!… Это по-русски!… Уважила!…
– Мой сын, между прочим, в Афганистане воевал, – сказала женщина.
– А это ты к чему? – удивился Турьяк.
– А это я к тому, что, – буднично произнесла женщина, – пить – пейте а с пистолетом хватит баловать, доигрались ужо! – И, привлеченная заголовком «Речь Н. Батурина в Партийном Трибунале», склонилась над плечом Вагая. – Что тут про этого паразита пишут?
– Да так, речь его напечатали… – нехотя сказал Вагай, накрыв речь Батурина блюдом с овощами, и попросил: – Слушайте, вы можете убрать эту музыку?
– Еще речи его печатают! – сказала женщина. – Сталин бы ему напечатал речь! Горячев, может, тоже не сахар, но кто хочет работать, тот может. Так и ему пуля! Я неверующая, а каждое утро теперь молюсь за него, чтоб выжил. Даже цветы ему с рейса отнесла в больницу…
– Выживет, не боись, – сказал ей Стриж.
– Теперь выживет, – добавил Вагай. – Нам вчера на закрытии съезда объявили.
– Ну и Слава Богу! – сказала женщина, разливая водку по трем рюмкам. – За нас, за народ кровь пролил ваш Генеральный. А мог бы, как Сталин, гнуть нас и гнуть. Или воровать, как Брежнев. А он… Вот за его здоровье и выпейте, ага…
Стриж, Вагай и Турьяк переглянулись.
Женщина ждала, требовательно глядя на них. Мадонна пела что-то дико американское. Не сказав ни слова, они взяли рюмки и молча выпили.
– А он тоже в Афганистане был, – нюхнув свой кулак вместо закуски, Турьяк кивнул женщине на Стрижа. – Первым входил, между прочим…
– Офицерил, небось? – спросила у Стрижа женщина.
– Ну… – вместо Стрижа подтвердил Турьяк.
– Оно и видно… – сказала женщина скорее осуждающе, чем уважительно. И ушла на кухню. Там она уменьшила было звук в видеомагнитофоне, но ее сын тут же вернул Мадонне полное, на весь ресторан звучание.
Турьяк крякнул и налил всем по второй.
– Н-да… – сказал он. – Дожили! Они нам и ногой в морду, и стулом по голове, а потом еще нотации читают!
– Сволочь этот Батурин! – Вагай с досадой стукнул кулаком по столу. – Ты видишь, что он наделал! Они теперь Горячеву цветы носят! Вчера еще про него анекдоты, а сегодня…
– Это только начало! – произнес Стриж, разглядывая графин с водкой так, словно видя в нем события ближайшего будущего.
– Начало чего? – трусливо спросил Турьяк.
– Культурной революции, чего! – вместо Стрижа ответил ему Вагай. – Мао Цзедун свою оппозицию как уничтожил, не помнишь? – И, не ожидая ответа Турьяка, повернулся к Стрижу: – Может, объявить этого Батурина агентом сионистов?
– А что?! – тут же воспрянул Турьяк. – Если выяснится, что он «патриот», подсунуть версию, что он агент сионистов, а? Мол, стрелял в Горячева, чтобы опорочить братство патриотов…
Вагай и Турьяк смотрели на Стрижа. Все-таки было в нем нечто, что заставляло их признавать в нем лидера.
Стриж выпил свою рюмку одним глотком, помолчал, глядя за окно на пролетающую там очередную деревню, и повернулся, наконец, к своим друзьям.
– Нет! – сказал он. – Горячев пользуется ситуацией, чтобы стать в глазах народа святым и натравить страну против партии – вот для чего эта дискуссия, – Стриж кивнул на «Правду». – Так что неужели мы, как бараны, пойдем под нож? А? Под суды Трибуналов? А? Я спрашиваю?
– А что ты предлагаешь? – осторожно спросил Вагай.
– Встряхнуть надо нашего брата, вот что! – уверенно сказал Стриж. – Не отсиживаться по купе и не ждать Трибуналов, а взять эту кампанию в свои руки – вот наша задача. Драка – так драка, едрена мать!…
3. Вашингтон, Белый дом. 08.25 по вашингтонскому времени (15.25. по московскому).
Старая «Вольво» с затененными стеклами и дипломатическим номерным знаком, запыленным настолько, что ни один журналист не смог вычислить, какому же посольству она принадлежит, на большой скорости прошла по Pansilvania Avenue и свернула к Белому дому. Эта простая хитрость – импортная машина с запыленными номерами – должна была скрыть внеочередные визиты к Президенту руководителей CIA, Пентагона или других визитеров, о которых прессе знать совершенно ни к чему. Теперь водитель машины, приближаясь к заранее открытым для нее воротам Белого дома, снизил скорость, и машина миновала невидимую биомикроволновую проверку на взрывчатку, отравляющие вещества и т. п. Эта тайная «Система А» опознания была создана год назад для защиты Дома и его сотрудников от террористических актов.
