И в этот момент он услышал прямой, в упор, вопрос:
– Если бы Израиль предпринял попытки спасти два миллиона евреев, которых русские сослали в Уссурийский край, как отнеслось бы к этому правительство Японии?
Это был неяпонский стиль ведения дел, никто в Японии не начинает обсуждение деловых вопросов – да еще такой важности! – вот так, с места в карьер, на утренней прогулке, в «гета» на босу ногу…
Но этот Бэрол стоит перед ним на тропе, смотрит в упор и ждет ответа.
– Гм… Вы всех дипломатов привозите сюда перед началом переговоров?
– Почти всех. Кроме арабов и русских.
– Мне кажется, я теперь понимаю, почему все наши послы в Израиле так склонны к сближению наших стран.
– Не все, – сказал Бэрол. Хотя было совершенно ясно, что господин Министр иностранных дел Японии пытается увести разговор в сторону светских шуток и, следовательно, отложить деловой разговор, Бэрол отвечал ему совершенно всерьез. – Но те из ваших дипломатов, на кого эта земля не производит никакого впечатления, почти сразу же уезжают домой.
Йошида понял, что глава израильской разведки практически признается ему в том, что Израиль манипулирует японским дипломатическим корпусом – он находит пути отправить домой тех дипломатов, которые его не устраивают. Скорее всего, они делают это не сами, тут же подумал Йошида, а руками тех, кто внутри нашего дипломатического корпуса – и правительства? – занимает произраильские позиции. Больше того, теперь понятно, почему посол Японии в Израиле так просил его прилететь в Израиль именно в пятницу вечером и совсем не возражал, чтобы, в нарушение всех правил дипломатического этикета, Министр иностранных дел Японии ночевал в доме главы израильской разведки!…
Но ведь такое признание не делают случайно. Так неужели врожденная привычка отделять свои эмоции от мимики покинула Джиро, и этот рыжий Бэрол прочел на его лице все, что он ощущал и думал минуту назад?
И все– таки Йошида не почувствовал в своей душе ни гнева, ни даже досады. Он вдруг понял, что и сам не хочет вести с этим Бэролом разговор, как дипломат с дипломатом, как японский министр иностранных дел с израильским разведчиком. То, что этот Бэрол запер его вчера одного наедине с кучей русской антисемитско-антияпонской литературы, а утром вывел на библейские холмы, не было, конечно, таким уж хитроумным ходом, который было бы сложно разгадать. Но и разгадав, Джиро отнесся к нему не только спокойно, а даже с некоторой долей признательности -ведь этот Бэрол подарил ему деда Тошио, которого он никогда раньше не видел! Пусть это – мираж, эмоция, возникшая от соединения русской антисемитской белиберды, ночной грозы и перископического эффекта этого воздуха – ну и что? А, может быть, действительно – два брата встретились, наконец, после пяти тысяч лет разлуки и должны решить, как помочь двум миллионам своих братьев и сестер, все еще находящимся в тысячелетнем плену?
– Правительство нашей страны считает, что интернирование Двух миллионов евреев, предпринятое Стрижом и Митрохиным, является нарушением гуманных норм поведения цивилизованных наций, – сказал Йошида негромко.
Бэрол снова взглянул на него в упор и улыбнулся:
– Слушайте, Джиро. Мы же с вами военные летчики. И вам сейчас скажу все, как своему брату-летчику. Русских больше ста пятидесяти миллионов. Они могут бомбить друг друга, вешать расстреливать, морить голодом, и им плевать, что их станет на десять или пятнадцать миллионов меньше. И это их личное, внутреннее, русское дело. Американский Конгресс может вести себя как игрок на скачках – ждать, когда определится победитель, тогда поставить на верную лошадку. Как в Афганистане. Когда стало ясно, что русские не могут победить в Афганистане, тогда американцы стали снабжать афганских партизан оружием. Для этого ровно миллион афганцев должен был погибнуть под русскими бомбами. Но нас, евреев, меньше, чем русских, и меньше, чем афганцев. Нас во всем мире всего восемь миллионов. Мы не можем допустить новой Катастрофы и гибели четвертой части нашей нации. Моя жена рожает Израилю десятого ребенка, и она уже высохла, вы же видели. А родить заново два миллиона!… Ваш народ пережил ужас Хиросимы, это сродни газовым печам Освенцима, поэтому только вы можете и должны нас понять. Два миллиона наших братьев вымерзают и умирают сейчас в Сибири между советским молотов и китайской наковальней. Пока в России идет гражданская война они не получают даже того мизерного лагерного питания, которое им давали до уральского восстания. А не сегодня-завтра Китай может решить воспользоваться ситуацией и отхватит себе часть Сибири. При этом они прокатятся по евреям на советско-китайской границе, как асфальтовый каток. Мы не можем этого допустить, мы не можем ждать даже дня, ничего не делая. Поэтому мы сделали черт-те что, чтобы вы прилетели сюда хотя бы на два дня и ЗДЕСЬ услышали, что нам нужно. Нам нужно выбросить в Уссурийский край хлебный десант. 30 тысяч тонн продовольствия. Все, что мы просим у Японии, – возможность воспользоваться вашими аэродромами.
– Тридцать тысяч тонн? – изумился Йошида. – Но ведь это 100 грузовых самолетов!
– Значит, в принципе вы согласны, – улыбнулся Бэрол. Вопрос только в количестве самолетов?
– Нет, нет, подождите! Я не сказал, что мы согласны…
– Конечно, вы не сказали. Вы скажете это после разговора с вашим Премьер-министром. Но мы тем временем можем начать подготовку…
– Подождите. Я хотел бы все-таки знать детали. Даже если мы вдруг дадим вам возможность воспользоваться нашими аэродромами, как сотня ваших грузовых самолетов может тайно долететь отсюда до Японии, а потом еще совершить рейд на советскую территорию? Ведь они вас уничтожат. Система их ПВО на Дальнем Востоке – лучшая в мире…
– Вы ошибаетесь в нескольких пунктах, Джиро-сан, – мягко сказал Бэрол с такой почтительностью, словно он обращался к старшему брату. – Операция не будет тайной, она будет совершенно открытой. Но русские не смогут сделать ни одного выстрела. Второе: грузовые самолеты не будут израильские. Израильскими будут только летчики и военные самолеты эскорта. А грузовые самолеты будут японскими, мы у вас их арендуем. Что же касается продовольствия, то наши корабли с продовольствием уже подходят сейчас к Осаке. Я думаю, что все остальные детали мы можем обсудить дома, за завтраком…
ДЕНЬ ШЕСТОЙ. 4 ФЕВРАЛЯ
41. Москва, 09.29 по московскому времени.
«…Угнетенные граждане советской империи!… То, чего больше всего страшились кремлевские вожди в течение всех десятилетий их правления, свершилось!…»
Минус тридцать по Цельсию в Москве – это хуже, чем минус пятьдесят в Сибири. Воздух, впитав в себя копоть сотен заводов и дымы тысяч кочегарок, наглухо заслоняет солнце серой пеленой и придает городу хмурый, враждебный вид. Тем более, если в городе введен комендантский час, опустевшие улицы заполнены лишь армейскими патрулями и милицией, а эфир насыщен войной глушилок с воззваниями радиостанций восставших.
"…Солдаты-мусульмане! Что вы делаете на территории России? Что вы делаете на Украине, в Молдавии, Белоруссии? Бросайте ваши воинские части, арестовывайте поезда и самолеты и спешите домой спасти свои дома, землю, своих родителей! Ведь сейчас у вас на родине КГБ расстреливает и бомбит ваших братьев, сестер и невест только за то, что они не хотят больше власти Кремля!
