Он откинулся головой к спинке кресла, закрыл глаза, и блаженная улыбка предчувствия рая, за которым он охотится по стране уже семнадцать лет, непроизвольно разлилась по его губам. Неужели? Неужели на этот раз он найдет то чудо, которое явилось ему лишь однажды — тогда, в «Спутнике», на берегу древнего Итиля. А он, идиот, не хотел лететь в Киев! А сегодня ночью в этом древнем граде Киеве, первой столице Руси, на его священных холмах, он будет целовать и терзать это юное половецкое тело, эту маленькую упругую грудь, лиру ее живота и ту крохотную волшебную рощу, которая таит немыслимое, божественное, останавливающее дыхание чудо. А она — испуганная, робкая и послушная его воле — будет взвиваться аркой своей тонкой спины, трепетать крохотным языком своего узкого соловьиного горла, биться в конвульсиях экстаза и белыми зубками обезумевшего зверька кусать его плечи и пальцы.
Видение этого близкого ночного пира было настолько зримым и явственным, что вся мужская суть Рубинчика вздыбилась и напряглась, как монгольский всадник перед броском в атаку.
«Господи, — закричал он безмолвно. — Ты же здесь, в небе, рядом! Ты видишь, что происходит? Ну разве могу я уехать из этой благословенной страны?!»
16
Как всегда по средам, Неля вышла из консерватории в три часа дня, сразу после занятий со своим любимым малышом Витей Тарасовым. Но сегодня даже работа с этим вундеркиндом не принесла ей радости. И вообще, весь сегодняшний день был какой-то раздрызганный и нервный, словно что-то давило на нее, отвлекало мысли от инструмента и учеников. Впрочем, она знала, что это было. Утром, когда Иосиф улетел в командировку, а она спустилась с детьми в лифте, чтобы отвести их в детский сад, ей сразу бросилось в глаза нечто странное в прорези их почтового ящика — какой-то слишком длинный и нестандартный конверт. Но Неля опаздывала в сад и открыла почтовый ящик лишь на обратном пути. И сразу, еще только доставая этот конверт из ящика, почувствовала в нем что-то неладное, какую-то беду и опасность.
Потому что это был не советский конверт.
Это был плотный бежевый конверт явно иностранного происхождения. На нем были две иностранные марки и надпись мелким машинописным шрифтом:
СССР,
Пос. Одинцово Московской обл.
ул. Первых Космонавтов, 24, кв. 67
г-ну РУБИНЧИКУ И. М.
Разглядывая конверт, Неля повернула его и увидела на обратной стороне несколько английских слов:
Ministry of Foreign Affairs Israel
У Нели разом опустилось сердце, и она испуганно оглянулась по сторонам, догадавшись, что в этом конверте. Быстро, пока в подъезде не появились соседи, пробежав в лифт, она нажала кнопку своего четвертого этажа и только тогда, когда закрылись двери, осторожно вскрыла конверт. В нем был плотный, сложенный втрое лист бумаги. Неля развернула его.
Министерство иностранных дел государства Израиль подтверждает приглашение РУБИНЧИКУ Иосифу Михайловичу, 1941 года рождения, его супруге РУБИНЧИК Неле Марковне, 1950 года рождения, а также их детям Ксении и Борису выехать на постоянное место жительства в Израиль для объединения с Эсфирью Коэн, проживающей в Иерусалиме, ул. Гило, 12/7. Приглашение действительно в течение года.
Начальник департамента по репатриации Арья Леви
Иерусалим, Израиль, 16 мая 1978 года
(Сургучная печать, красная ленточка.)
Дверь лифта открылась, Неля быстро, словно она что-то украла, сунула конверт и приглашение под полу кофточки и так юркнула в свою квартиру. Там, перечитав это приглашение еще несколько раз, она спрятала его в шкафу, на самой верхней полке, под своим нижним бельем, и убежала на работу, но весь этот день ее не покидало ощущение какой-то не то кражи, не то вины, словно по одному ее виду все окружающие знали, что она предательница Родины и эмигрантка. И в то же время эти семь строчек приглашения постоянно возникали у нее перед глазами, как магические слова на стене в детской сказке «Аленький цветочек». «Министерство иностранных дел государства Израиль…» — была даже какая-то возвышенная и торжественная, как месса Вивальди, музыка в этих словах. И в эти минуты Неля мысленно улыбалась, потому что за сухими строками четкого шрифта израильского приглашения ей виделись какие-то песчаные холмы и библейские сады древнего Иерусалима и слышалась солнечная, звенящая струна…
Впрочем, она тут же обрывала себя, хмурилась и недоумевала: кто мог прислать им этот вызов? Конечно, она слышала, что уезжающие в Израиль евреи сообщают тамошнему правительству имена и адреса знакомых им советских евреев, и все же — почему этот вызов пришел именно сейчас, когда она всего несколько дней назад впервые заговорила с Иосифом об эмиграции? Словно кто-то подслушал их ночной разговор…
А что, если это не случайность, а мистический знак судьбы? Не зря же в консерватории, в перерыве между уроками, старушка Ребекка Гилель, профессор по классу скрипки, за руку подвела ее к «Доске приказов, объявлений и информации», на которой директор каждый день кнопками прикрепляет свои распоряжения, передовицы «Правды», а также все публикации, посвященные выступлениям выпускников консерватории. На этот раз на доске были прикноплены первые три страницы из свежего номера самого популярного в стране журнала «Огонек», выходящего тиражом более пяти миллионов экземпляров.
— Ты читала? — почему-то вполголоса, чтобы никто, кроме Нели, не слышал, сказала Ребекка. — Почитай! Это ужас!
Все три журнальные страницы занимала статья под названием «Змеиный клубок» с целыми абзацами, подчеркнутыми красным директорским карандашом:
«Взяв на вооружение многие догмы иудаизма, сионистские мракобесы стремятся привить евреям ненависть ко всем неевреям. «Делай другим то, чего не пожелаешь себе!» — таково правило современного сионизма. Все сионистские погромные банды руководятся и направляются разведывательным отделом исполкома Всемирной сионистской организации…»
Неля с отвращением отвернулась от доски.
— Ужас! — повторила старуха Гилель — Точно как при Гитлере в тридцать шестом году!
В 1936-м Ребекка Гилель бежала из Германии через Польшу в Россию и с ходу была сослана в Сибирь как немецкая шпионка. Ей было в то время 28 лет, и она была профессором Берлинской консерватории — один к одному, как Неля сегодня. Только в руках у нее не было тогда израильского вызова-приглашения…
Выйдя из консерватории с тяжелым портфелем в руке, Неля дождалась на остановке своего троллейбуса, поднялась в него вмеcте с еще несколькими пассажирами и села в конце салона на единственное свободное сиденье у окна, испытав минутное неудобство оттого, что рядом с ней тут же уселся и заснул какой-то молодой плечистый хмырь, пахнувший чесноком и водкой. Впрочем, Неля ездила в московских троллейбусах и на метро каждый день и давно привыкла не обращать внимания на подобные запахи. Как и остальные пассажиры троллейбуса, которые интеллигентно уткнулись в свежие газеты и журналы. Однако она успела заметить, что как минимум четверо из этих пассажиров держат в руках последний «Огонек», открытый на странице с крупным заголовком «Змеиный клубок».
