А на восточном берегу реки, в желтом городе Сарашен, жили купцы и ремесленники, и вдоль берега там тянулись гигантские рынки и склады с товарами, а дальше, за ними, в глубину зеленой степи и до самого горизонта, сколько видит глаз, просторно стояли шатры, дома и кибитки — там жили его подданные: десять тысяч исмаильтян, иудеев, христиан и язычников-славян и русов. У них было 30 квартальных мечетей со школами для изучения Корана, и соборная мечеть с минаретом, который высотой своей был даже выше, чем купол царского дворца на острове. У них были церкви и синагоги, пашни и виноградники, коровы и овцы, лодки для ловли рыбы в Каспийском море и в бесчисленных рукавах Большой реки. И не было между ними вражды, потому что каждый народ управлялся наместником царя по законам своей религии, а царь был главным каганом-судьей, чье слово исполнено мудрости всех иудейских книг — и Талмуда, и Каббалы, и Мишны — и исполнялось беспрекословно. В их домах было много детей и много еды — и сочной баранины, и красной рыбы, которая нежней баранины и вкусней курятины, и фруктов, и овощей, и знаменитых итильских дынь и арбузов. А если в доме много сытых детей, то хозяину уже нет ни нужды, ни охоты враждовать с соседями, а только — благодарить своего Бога и славить Царя, которые положили этот город так, что ни один враг не может пройти к нему через семьдесят рукавов Большой реки, но зато отовсюду тянутся сюда купцы, потому что великолепный Итиль, столица Хазарии, воистину стоит на всех путях от Мавритании до Хорезма и Китая и от печенегов до Хорасана и Византии.
И никакая война, никакие победы и грабежи соседей не могут дать народу столько богатства, добра, сытости и здоровых детей, сколько честная торговля со всем миром. Много веков назад из Персии и Ирана через Апшерон и Дербент принесли иудеи эту простую мысль на берега Итиля, с помощью Бога просветили тут местное кочевое племя хазар, дали им религию своих предков и родили им царей, судей, мудрецов, ученых и рахдонитов-купцов, знающих торговые пути во все страны мира. И возвысились хазары над своими дикими соседями-кочевниками — и богатствами своими, и силой своего регулярного войска, и терпимостью к любой религии, и судом, и знаниями своих мудрецов, и могуществом своих царей. Огромные и роскошные итильские рынки и базары — тому свидетельство. Из Руси, Волжской Булгарии и даже из Венгрии нескончаемым потоком идут сюда ладьи с дорогими булгарскими соболями, буртасскими красными и черными лисицами, русскими куницами и бобрами, а также с медом, воском, янтарем, клинками мечей, корой белого тополя, моржовой костью, стрелами, амброй, орехами, касторовым маслом и сильными молодыми рабами. А из Констанцы, Армении, Персии, Ирана и даже из Китая верблюжьи и конные караваны везут сюда ткани, византийскую парчу, шелка, ароматные жидкости, ковры, женские украшения и звонкую красивую серебряную и золотую монету. И все это: вино, меха, рыба, мед, оружие, скот, кони, ткани, рабы и рабыни, — все имело в Итиле свои отдельные базары, и с каждого дохода Царь имел десятую часть, и неисчислимы были богатства его, но и неисчислимы были заботы его по защите мирной торговли своих и приезжих купцов. Весь поднебесный мир от далекой и знойной Мавритании до загадочного Китая и от самых северных и диких племен древлян до изощренной Византии и просвещенных греков должен знать, что ничто, никакие банды не угрожают в Хазарии их караванам, их товарам, их доходам. Только тогда купцы поведут сюда через моря и реки свои тяжело груженные ладьи, через пустыни — свои караваны.
А потому каждую весну в месяц нисан покидал Царь Иосиф свою золотую куббу-шатер, в которой стоял его золотой трон, выходил из своего замка на острове, переправлялся по наплавному, из судов, мосту на западный берег, собирал свою гвардию и половину конного войска и уходил в обход своего огромного царства, оставляя вторую половину войска для охраны Итиля и порядка в нем.
Величественной была эта царская процессия. Впереди скакали отряды в крепких латах, с копьями и яркими боевыми знаменами. За ними шли пешие воины, они несли зажженные восковые светильники и сияющий под солнцем позолоченный царский щит. А следом одиноко и сиятельно, на коне, покрытом золотой парчой, ехал Иосиф Тогармский, сын Аарона и Царь Хазарии. И никто не имел права оставаться на ногах при виде Царя, а все: и вельможные хазары-иудеи, и мусульмане, и христиане, и язычники-славяне, — все должны были падать ниц пред ним и лежать так лицом в землю, пока проедет Царь. Даже царская конница не могла быть в непосредственной близости от Царя, а двигалась далеко позади него, чтобы видней было величие Царя и утверждалась справедливость идеи его предков: Сила, Трепет и Мудрость управляют миром. И все междоусобицы, споры и даже мелкие соседские войны подданных немедленно прекращались при приближении царского кортежа, и противники, отбросив мечи и споры, должны были лежать лицом в пыли до полного разбора их дела и вынесения царского приговора. А если замешан был в споре видный муж и Царь находил его виноватым настолько, что выносил ему смертный приговор, то муж сей удалялся в свой шатер и сам убивал себя — такова была сила царского слова!
Так во дни мира путешествовал Иосиф по своим владениям, творя суд и мир, собирая положенную ему дань и наблюдая труд своих подданных: и рост их виноградников, и строительство ими водных каналов для произрастания риса и проса, и бесчисленные стада овец, тучных до того, что их жирные курдюки тащатся по земле, и бескрайние поля арбузов, таких сочных и сладких, что даже волки не могут устоять перед этой сладостью, и, забыв об охоте на степного зверя, прокусывают по ночам арбузы, и пьют их сок вместо заячьей крови.
И пока проезжал Иосиф по ближним пределам, через земли подчиненных ему алан, касогов, абхазов и булгар, его мысли были заняты государственными заботами по сбору дани, суду над преступниками и жалобщиками и обсуждением с советниками способов и сроков прокладки канала от реки Итиль до Дона, чтоб еще больше купцов могло плыть в Хазарию прямым водным путем от Константинополя и Херсонеса.
А плоть его удовлетворялась в этом походе женами и прекрасными наложницами, которые следовали за его войском каждая в своей кибитке, со своей охраной и своим евнухом. Двадцать пять жен было у Иосифа, и все двадцать пять — дочери царей подвластных ему народов, которые уже по одной этой причине никогда не пойдут войной против зятя своего, Царя Хазарского. Наоборот, они ждут не дождутся его в гости в своей земле, чтобы увидеть дочь свою, и загодя, за несколько дневных переходов-фарсахов встречают Царя на границах своего царства, падают в ноги и приносят дары свои и налоги свои к ногам его.
А кроме двадцати пяти жен, было у Царя шестьдесят девушек-наложниц для постели, причем только таких, которые отличаются красотой и которых придирчивые евнухи отыскивают и выбирают для него во всех пределах его царства и на всех рынках рабов. И когда нужна была Царю та или иная наложница для его удовольствия, он посылал за ее евнухом и евнух тут же доставлял юную красавицу к шатру Царя, чтобы положить ее в постель — чистую, умытую в розовой воде и натертую благовонными маслами. А осуществив права своего желания, Царь возвращал наложницу евнуху, и тот должен был, держа ее за руку, бегом и под охраной воинов немедленно вернуть ее в ее шатер, чтобы ни один муж не мог ни прикоснуться к ней, ни заговорить с ней, ни даже взглянуть на нее, осененную в эту ночь царским вожделением.
