Хозяйка — Клоди, ее звали Клоди — никого не обходила своим
вниманием, кроме «испанской принцессы». Той не предлагали ни еды, ни питья.
— Марина, кто эта девушка? — улучила минутку спросить Алена.
— Почему она такая грустная, почему ничего не ест?
— Это Амели, кузина Мориса, сестра Бенедикта. Она очень
больна и изуродована сыпью, но, говорят, раньше была необыкновенно,
фантастически красива. Я, впрочем, ее не видела, так что передаю с чужих слов.
А потом девушка вдруг заболела чем-то вирусным… Никто не знает чем, но вроде бы
подхватила она эту заразу в Африке, куда ездила в туристический вояж. Она почти
год лежала неподвижно, отказал позвоночник, потом началась ужасная экзема, она
поправилась килограммов на двадцать… Кое-как ее смогли поднять на ноги, но от
красоты мало что осталось, к тому же у нее страшная аллергия чуть ли не на все
— на запахи, на животных — она мало что может есть и пить. А кости у нее
сделались такие хрупкие, что чуть ушибется — и тотчас перелом, который может
срастаться годами. Говорят, аллергия пройдет, если она начнет жить нормальной
жизнью, ну, в смысле, с мужчиной, но женихов маловато, несмотря на то, что она
любимая дочь очень богатых родителей и приданое будет роскошным.
— А если просто так с кем-нибудь переспать? Зачем сразу
замуж? — спросила легкомысленная писательница Дмитриева.
— Она очень религиозна, — вздохнула Марина. — Для нее
отношения с мужчиной без брака немыслимы. Амели, наверное, ушла бы в монастырь,
но страстно хочет детей. И она в монастыре уж точно погибнет… К тому же врачи
уверяют: беременность и роды могут ее совершенно исцелить! Кстати, я тут
слышала, что какой-то жених у нее все же образовался, причем он и сам человек
не бедный, так что трудно сказать, будто это просто охотник за приданым. Он
парижанин, должен был приехать сам, но вот его что-то нет и нет, и бедная
Амели, конечно, сама не своя, боится, что он сбежал…
И тут, ну прямо как в кино или в романе, взвилась столбом
пыль у ворот усадьбы, и из этой пыли явился длинный, приземистый, ярко-красный,
волнующий, вульгарный, элегантный, вызывающий, сексапильный «Ягуар», из
которого, не открывая дверцу (верх машины был опущен), выскочил, перекинув
наружу длинные ноги в черных джинсах и сапожках со шпорами, человек в белой
рубашке, замшевой жилетке, перепоясанной патронташами, с двумя кольтами в
кобуpax…, Ковбой, как есть ковбой! Ну и в «стетсоне», само собой разумеется!
«Та-ак… — обреченно сказала себе Алена. — Появился „стетсон“
номер пять. И сколько будет еще?»
Упруго приземлившись, ковбой выхватил из кобур пистолеты и
пальнул в воздух. Потом дунул в стволы, крутанул их вокруг пальцев и сунул в
кобуры.
Эффект был полный! Мужчин словно к земле пригнуло, а женщины
расцвели, как цветы, потому что ковбой, окинув взглядом обращенные к нему
восхищенные лица, никого не обидел, умудрился обласкать взглядом каждую.
Когда-то Алена знала одного такого умельца высекать искры из женских сердец
одним взглядом. Звали его.., ну да, понятно, как его звали. Она, правда,
считала, что этот субъект — уникум в своем роде, но вот сыскался же у него
двойник!
— Габриэль! — воскликнул Бенедикт. — Привет! Все нормально?
Куда же ты запропал?
Подмигнув ему, ковбой по имени Габриэль легкой, танцующей
походкой подошел к «испанской принцессе», глаза которой засияли нестерпимым
счастьем, и склонился к ней:
— Все в порядке, любовь моя. У меня забарахлили тормоза в
машине. Но сегодня ведь у всех выходной, ни в одной мастерской не найдешь
механика. Проще оказалось купить новый автомобиль, чем отремонтировать старый,
но салон на весь Тур работал только один, а там не нашлось ничего приличного,
кроме этого зверя. Строго говоря, костюму моему требовался «Мустанг», но, увы,
пришлось оседлать «Ягуара». Так что извините, мсьедам, если мое появление
показалось вам вульгарным, но я всего лишь жертва обстоятельств.
Все вразнобой принялись уверять, что машина великолепная, а
костюм чудесный, что Габриэль непременно получит первый приз, и они очень рады
познакомиться…
— Ага, — сказала Марина, — так это и есть жених бедняжки
Амели. — Ни-че-го себе!
— Обворожительный мужчина, — задумчиво пробормотала Сильви,
державшая на руках Лизочку, которая тоже не сводила глаз с ковбоя. — Ради
такого стоило страдать.
— Да! — заявила вдруг Лизочка, которая, конечно, не
понимала, что говорит. А может, и понимала. В любом случае, устами младенца
глаголет истина!
Марина расхохоталась, Сильви и Алена обменялись взглядами
опытных, кой-чего повидавших на своем веку женщин.
— Я его где-то видел, — буркнул Морис, сделав вид, что
ничего не произошло. — Точно, видел.
— Он из Парижа, — сказала Сильви, как будто это что-то
объясняло.
— Мама, в Париже с пригородами живет чуть не десять
миллионов человек, — раздраженно буркнул Морис.
— Но ты ведь знаешь, как тесен мир, — примирительно сказала
его мать. — А Париж на самом деле не такой уж большой город, даже где-то
маленький. Ничуть не удивлюсь, если этот мсье Габриэль окажется одним из тех,
кого ты чуть не каждый день видишь по пути на работу или встречаешь в вашем
любимом аукционе Друо.
И она, передав Лизочку Марине, отошла к одной из своих
сестер, матери Амели, у которой, конечно, можно было разузнать все досконально
об интригующем ковбое Габриэле.
— Гулять! Вон туда! — потребовала тем временем Лизонька,
махнув в сторону ворот, и Алена встрепенулась:
— Марина, дайте ее мне. Я с удовольствием пройдусь.
— Но ваша нога… — нерешительно пролепетала Марина.
— Да с ней ничего страшного, честное слово, — отмахнулась
Алена. — С тех пор как сняла эту чертову шину, я чувствую себя так, будто
заново на свет народилась.
В общем-то, так оно и было, и Алена просто никак не могла
понять замысла судьбы, которая подложила ей такую грандиозную свинью на
библиотечной лестнице. Главное, хоть бы что-нибудь украли! А то ведь ничего,
ровно ничего!
Она понесла Лизочку к воротам.
— Алена, у вас телефон с собой? — крикнула Марина, и Алена,
успокаивающе похлопав по сумке, висевшей через плечо, перехватила любопытный
взгляд ковбоя Габриэля. Наверное, его удивила незнакомая речь, ведь Марина
говорила по-русски, однако у Алены почему-то мурашки пробежали по коже, когда
из-под полей черной шляпы на нее глянули темные прищуренные глаза.
«Эффект „стетсона“!» — попыталась она объяснить себе свое
состояние. Объяснила, но легче от этого не стало.
В любом случае она вздохнула свободнее, оказавшись за
воротами.
