«Квитанция? При чем тут квитанция?»
[9] — озадачилась Алена.
— К счастью для мадам, у нас лишь трещина, так что, думаю,
шины будет вполне достаточно. Впрочем, это уже ваши заботы, доктор Бланше, —
проговорил рентгенолог, и Алена только сейчас обратила внимание на бейджики,
прикрепленные к карманам рабочих халатов врачей. Согласно им, хирург звался
Альбер Бланше, а рентгенолог — Оливье Савояр.
«Красивое имя — Оливье! — мечтательно подумала наша
легкомысленная героиня. — Особенно если абстрагироваться от известного салата…»
И только тут до нее дошло, о чем речь. У нее, к счастью —
ничего себе, счастье! — только трещина на ушибленной коленке. А что могло быть
хуже? Только перелом.
— Так вы хотите сказать, что у меня перелома все-таки нет? —
спросила она, и доктор кивнул:
— Совершенно верно, мадам, перелома у вас нет, всего только
небольшая трещина. Вам, как уже сказал коллега Савояр, повезло. Можно обойтись
без гипса, ограничиться шиной. Я сейчас напишу рецепт! Думаю, ваше страховое агентство
оплатит эту покупку. — И он присел к столу, что-то начал чиркать ручкой на
бланке.
— Bon courage, madame! — весело сверкнул своими чудными
глазами красавчик Оливье и вышел из кабинета.
Алена мгновенно забыла о его существовании. В данную минуту
жизни ей было не до жиголо, пусть даже с янтарными глазами…
Трещина в колене! То-то было так зверски больно! А что это
за шина, интересно? Она сможет с ней ходить? Или придется сидеть? В каком-нибудь
инвалидном кресле? Приехать в Париж на две недели, чтобы все это время
просидеть в инвалидном кресле?!
Нет, мужество, которого ей пожелал жиголо Оливье,
стремительно покидало ее с каждой секундой. Уходил кураж, как вода из треснутой
кружки…
— Доктор, а обязательно носить шину? — спросила она плачущим
голосом. — Нельзя ли обойтись эластичным бинтом?
— Вот этим? — сладким голосом переспросил Альбер Бланше,
кивком указав на тот бинт, в сопровождении которого явилась к нему Алена (в
данном случае уместен именно этот речевой оборот, потому что бинт в очередной,
кажется, в сто тысяч восьмой раз размотался и волокся по полу за не заметившей
этого Аленой).
— Ну, к примеру, — кивнула она.
— Этот не подойдет ни в каком случае, — любезно разъяснил
хирург. — Даже если вы снимете с него бумажную основу, которая и мешала вам
плотно обмотать его вокруг колена. Ведь задача эластичного бинта состоит в
плотной фиксации, не так ли?
Ой, позо-орище.., вот дикарка-то, вот варварка, бинтом
пользоваться не умеет… Алена подумала, что ее извиняет только шоковое
состояние, в котором она находилась, когда покупала бинт.
— Потом, позднее, недели через две, когда трещина затянется,
вы сможете воспользоваться эластичным бинтом. Однако он должен быть раза в два
шире. Когда будете покупать, скажите в аптеке, что он вам нужен для фиксации
именно колена. Вам подберут подходящий. Только запомните: перейти на бинт вы
сможете не раньше, чем через две недели. А лучше — через месяц. И то после
того, как снова сделаете рентгеновский снимок, — строгим, учительским тоном
сказал доктор. — Ну-ну, не расстраивайтесь, мадам, вам еще повезло!
Повезло ей, повезло ей, повезло… Нет, ну в самом деле —
могло быть хуже. Мог быть перелом — закрытый или вовсе открытый. Ее могли
заточить на сорок пять суток в больничную палату с подвешенной к потолку ногой.
Вот обрадовалось бы страховое агентство «Югория»! Оплатить ее поход в
поликлинику они согласились без споров, хотя и двадцать раз наказали переслать
по факсу подробнейшее медицинское заключение с печатью и подписью. Нет,
конечно, все правильно, денежка счет любит. Но какое счастье, что не надо вымаливать
в агентстве оплату полуторамесячного висения на вытяжке! Без преувеличения
можно сказать, что после этого «Югории» пришлось бы оплачивать еще один курс
лечения Алены Дмитриевой — в психушке.
Нет, ей действительно повезло, надо быть благодарной судьбе..,
и тому поганому придурку, который хоть и столкнул ее с лестницы, но не так уж и
сильно.
Да, спасибо. Merci. Merci bien!
Но.., как же теперь ехать в Тур?
* * *
— Но.., как же теперь вы поедете в Тур, Алена? — с ужасом
спросила Марина, наблюдая, как Алена пристраивает на ноге купленную шину.
— Молча, — буркнула та, изо всех сил затягивая ремни на
липучках.
Этих ремней на полуметровом сине-зеленом сооружении,
состоящем из плотных, довольно толстых эластичных пеленок, посаженных на
вертикальные фиксирующие опоры, было пять: на щиколотке, на икре, на колене,
чуть выше его и уже совсем около паха. Нога, затянутая в этот, с позволения
сказать, корсет, не могла согнуться, что и требовалось от шины: не давать
сгибаться колену, чтобы трещина не расширилась, чтобы могла затянуться
правильно.
Нога и не сгибалась, что не замедлило сказаться на походке
Алены. А между прочим, походочка у нее раньше была совершенно обольстительная,
легкая и воздушная, что называется, летящая. Это все единогласно подтверждали.
«Вы не ходите, вы взлетаете!» — сказал ей чуть ли не при
первом знакомстве один человек, потом разбивший ей сердце вдребезги… Имени его,
которое начиналось на букву И, наша героиня дала себе слово никогда —
ни-ког-да! — не вспоминать.
— Ну вот видите, как хорошо, что я еще не успела
позаботиться о костюме русалки! — воскликнула Алена с натужным восторгом. —
Теперь я вполне могу изображать Тамерлана, который носил прозвище Великий
Хромец. Или, к примеру, Джона Сильвера. Только попугая не хватает, который
кричал бы: «Пиастры! Пиастры!»
— Попугая у нас нет, — с трудом удерживаясь от смеха,
пробормотала Марина. — И нет ничего, что подошло бы для костюма Тамерлана.
Однако у Мориса есть рубашка с большим жабо — вполне подойдет для костюма Жоффрея
де Пейрака из сериала про Анжелику. Вы вполне можете изобразить на маскараде
Жоффрея — он ведь тоже хромат.
— А также, кажется, хромал капитан Кассий Кольхаун, — вдруг
вспомнила Алена страстную любовь юности — роман «Всадник без головы». — Нет,
Кассием Кольхауном я быть не хочу, он такой противный! Я лучше буду Елизаветой
Воронцовой, фавориткой императора Петра III Федоровича. Она была хромая,
кривобокая, курила трубку, пила водку и материлась. Я уже хромая, а материться
запросто начну, если еще час проведу в этом испанском сапожке!
