Алена снова покачнулась, снова схватилась за перила.., и не
поверила глазам, увидев у подножия лестницы свою сумку, ту самую, которая была
украдена несколько минут назад каким-то неизвестным бандитом.
Не чувствуя ни боли, ни вообще ничего, кроме изумления, она
как-то спустилась вниз, схватилась за это удобное, симпатичное, розовое, перламутрово
переливающееся изделие итальянских ремесленников.
Сумка открыта, нутро вывернуто: расческа, зеркальце, пакетик
жевательной резинки, пачка носовых платков, помада, флакончик духов, ксероксная
копия с зарубежного паспорта, пилочка для ногтей, кошелек, сотня евро, лежавшая
отдельно, в карманчике, — все выброшено, все валяется. Вот рассыпались
сиреневым веером билеты на метро, которые Алена купила только вчера, — десяток
сразу, и еще не успела проездить… А это что такое? Ее мобильный? Его тоже не
украли? И — нет, это галлюцинации, Алена, как водится, принимает желаемое за
действительное — тут же лежит раскрытая библиотечная книжка!
Остро вступила боль в левое колено, и Алена так и села на
ступеньку.
Очень интересно. У нее вырвали сумку, ее чуть не искалечили
(а может, даже искалечили, еще неизвестно) — и ради чего? Ради того, чтобы
вывернуть наизнанку розовую сумку?
Сидя на ледяной ступеньке, Алена подбирала разбросанные
вещи, снова и снова убеждаясь: ничего не пропало. Правда, когда она взялась за
книгу, возникло странное ощущение, будто чего-то все же не хватает. Может быть,
бандит со злости выдрал несколько страниц? Главное, проверить нет возможности,
потому что книга-то сброшюрована самым причудливым образом, все страницы
перепутаны. Хотя на первый взгляд ни одна вроде не вырвана, никаких обрывков не
торчит…
Стоп, а где закладка? Где выцветшая желтая ленточка, к
которой была приклеена картонка цвета слоновой кости с вырезанным посредине
наивным сердечком и столбиком лиловых цифр?
Все осталось на месте, кроме закладки…
Бред какой-то!
Надо было немедленно ухватиться за какое-то рацио, и Алена
ухватилась за первое попавшееся объяснение: напавший на нее человек, наверное,
из тех, кто ворует кредитные карточки. Не обнаружив таковую ни в сумке Алены,
ни в ее кошельке (прежде всего потому, что кредитной карты у нее отродясь не
водилось), грабитель так разозлился, что в порыве ярости выдрал из книги
закладку — и убежал.
Ну что ж, такое объяснение вполне годилось.., правда, в нем
зияли две прорехи.
Во-первых, почему грабитель, если он так уж алкал денег, не
забрал те пятьдесят евро разнокалиберными бумажками и монетами, которые лежали
в Аленином кошельке, а также сотню, которая хранилась отдельно? Не заметил? Или
испытывает жгучее отвращение к наличке? Всякое бывает — наверное, и такое
возможно. И мобильник не забрал, хотя мог бы его продать…
Прореха номер два — зачем грабитель уволок с собой закладку?
Алена нарочно посмотрела — она нигде не валялась. На память о неудаче?
Мазохист-фетишист, да? Наверное, встречаются и такие господа…
Ладно, все это чепуха, закладка определенно не представляет
никакой антикварной ценности. И будем надеяться, ее пропажи никто не заметит.
Алена прижала к груди свое имущество и встала. Вернее,
попыталась это сделать. Боль шарахнула снова, и она тихо ойкнула:
— Боже, только бы не перелом!
Нет, наверное, все-таки не перелом: она ведь может стоять, и
даже идти, и даже подниматься по ступенькам, хотя боль заставляет желудок
сжиматься в какой-то тошнотворный комок и подкатываться к горлу. Ох, как высока
колокольня… Но вот и первый этаж.
Алена толкнула дверь библиотеки, тренькнул колокольчик.
— Здравствуйте.
— А, это вы! — воскликнула библиотекарша по имени Ирина. —
Что так долго шли? Заблудились, что ли?
Гордыня нашей героини не позволила ей признаться в
случившемся. К тому же нелогичность нападения на нее казалась ей сущим бредом.
Расскажешь, а тебя сочтут сумасшедшей. Или скажут, что врешь…
— Извините, — с усилием выдавила Алена. — Мне просто
позвонили на мобильный, ну, пока поговорила…
— Понятно. Спасибо, что вовремя книжку принесли. Эта наша
читательница, мадам де Флао, уже звонила, спрашивала, вернули ли ее.
— Сейчас только четверть четвертого, — пробормотала Алена.
— Ну да, ну да, — кивнула Ирина. — Но она такая, знаете,
немножко вздорная особа.., хотя и хорошая женщина. Не без странностей, конечно.
Очень кичится своим происхождением и уверяет, что является прапраправнучкой
знаменитого Шарля де Флао, наполеоновского генерала, который был, как принято
считать, побочным сыном самого Талейрана. Якобы у Шарля де Флао был роман с
графиней Анной Потоцкой, представительницей древнего польского рода, — болтала
Ирина, разыскивая Аленину карточку, — и у них родился тайно ребенок, которого
Шарль потом, много лет спустя, усыновил. Вот от него-то и ведет свою
родословную наша мадам де Флао. Не знаю, насколько это правда…
— Думаю, ни насколько, — перебила Алена, которой уже
невмоготу сделалось терпеть боль и слушать исторический бред. — Вы сказали, что
мадам де Флао разыскивает мемуары своей матушки? Но автора мемуаров звали Зоя
Колчинская, она не раз называет свое имя и фамилию. А замуж она, судя по логике
повествования, должна была выйти за человека по имени Лев Сокольский. Значит,
ваша читательница, если она и впрямь дочь Зои, стала де Флао только после
замужества, то есть она не может быть потомком того наполеоновского генерала и
польской графини. Будь она дочерью не Зои, а…
Ирина озадаченно нахмурилась и перебила ее:
— Я говорила, что мадам де Флао ищет мемуары своей матушки?
Что-то не припомню, когда я могла это вам сказать…
Алена прикусила язычок.
Натурально, Ирина не помнит, потому что и в самом деле
ничего такого не говорила читательнице Дмитриевой. Алена случайно услышала ее
разговор по телефону с мадам де Флао. Подслушала, можно сказать. О господи,
нога… Как больно-то!
— Да, в самом деле, это воспоминания ее матери, в девичестве
Колчинской, — продолжила Ирина. — Однако замуж Зоя вышла вовсе не за… Как вы
сказали? Какой-то Лев…
— Сокольский, — подсказала Алена.
— Да-да. Так вот, замуж Зоя Колчинская вышла не за него, а
именно за мсье де Флао, так что ее дочь вполне законно может называть себя
потомком…
— Понятно, — вовсе уж нелюбезно прервала библиотекаршу
Алена, у которой боль от колена поднялась словно бы до самого сердца. — Тогда
прошу прощения, беру свои слова назад. До свиданья.
