— Ориентировку уже посмотрели, Павел Николаевич? — спросил Худолей, увидев на столе Пафнутьева бумагу казенного формата. — Ничего такого не произошло?
— А чего ты ждешь?
— Ну... Вы знаете, чего я жду.
— Женских трупов нет.
— Это прекрасно! — с подъемом воскликнул Худолей. — А мужские?
Пафнутьев некоторое время рассматривал Худолея с нескрываемым изумлением. По своей привычке он склонял голову в одну сторону, в другую, словно не решался, к чему склониться, какую версию принять.
— Простите, Павел Николаевич... Я хочу заглянуть в ориентировку, если вы не возражаете.
Не отвечая, Пафнутьев сдвинул листки бумаги к краю стола — бери, изучай. Худолей подошел и тут же, не возвращаясь к креслу, быстро пробежал глазами по строчкам. Не найдя описания происшествия с Пияшевым, он снова прочел ориентировку, уже медленнее, пристально всматриваясь в фамилии, названия улиц, время того или иного происшествия.
И опять фамилии Пияшева он не нашел.
Вывод можно было сделать только один — тот не позвонил в милицию, не сообщил о ночных посетителях, об ограблении. Значит, восемьдесят тысяч долларов для него не такая уж и значительная сумма или же опасность, которая таится в этих долларах, перевешивает деньги.
— Не нашел? — спросил Пафнутьев.
— А я ничего и не искал... Просто так... Из любопытства... Надо же все-таки хотя бы в общих чертах...
— Значит, все чисто?
— Да, Паша, — Худолей поднял наконец глаза и насколько мог твердо посмотрел на Пафнутьева. — Все чисто. Можно сказать, обошлось.
— Похвастайся.
— Охотно. — Худолей вынул из кармана два листка бумаги и, развернув их, положил перед Пафнутьевым на стол. На одном Пияшев не возражал против изъятия у него фотографии голых женщин, на второй сообщал, что паспорта их он находил каждый раз случайно и в разных концах города. Когда Пафнутьев прочел оба документа, Худолей положил перед ним стопку паспортов. — Вот этим он их держал. Без паспорта они даже билет домой не могли взять.
Посмотрев несколько паспортов, Пафнутьев сдвинул их в сторону.
— Кто помогал? Андрей?
Худолей промолчал.
— Таким образом, можно считать, что в городе появилась новая банда.
— Какая? — живо спросил Худолей.
— Опытная, — продолжал Пафнутьев. — Профессионально подготовленная, знающая оперативные методы работы, банда, которая не оставляет следов.
— Вот здесь, Паша, ты можешь быть совершенно спокойным.
— Но ты же знаешь, что следы всегда остаются?
— Так-то оно так, — оживился Худолей, почувствовав, что грозы не предвидится, — да ведь следы-то прочитать надо! А кто их прочитает? Кто?
— Ладно, — Пафнутьев махнул рукой. — Значит, заявления он не подал, в милицию не позвонил.
— А ему нельзя.
— Знаешь, то, что ты мне сейчас положил на стол... Это ведь явка с повинной, а? — усмехнулся Пафнутьев. — Сам продиктовал? Сам сообразил?
— С Андреем.
— А как убедили?
— По-разному.
— Понятно. Это все? — спросил Пафнутьев, показывая на листки бумаги и паспорта.
— Нет. Часть. Малая часть.
— А остальное?
— В надежном месте.
— Я, кажется, знаю это надежное место. Что там еще?
— Договоры, протоколы, адреса, расписки... Деньги.
— Много денег?
— Да.
— Отпечатков не оставили?
— Паша! — обиженно закричал Худолей, воздев руки к потолку. — И это спрашиваешь ты?! И это ты спрашиваешь у меня?!
— Ладно, — опять махнул рукой Пафнутьев. — Я вот о чем подумал... Если молчит, если не сообщил об ограблении... Он хоть жив остался?
— Паша!
— Так вот, если не сообщил, значит, слинял. Или ушел в подполье, или вообще его уже нет в городе. Скажи мне вот что, Худолей... Скажи мне вот что... Ты давно был в Италии?
— Паша! — восторженно заорал Худолей. — Маханем вместе, а? Мы теперь многое можем себе позволить! Паша, мы теперь можем себе такое позволить, такое позволить... Ты даже удивишься, Паша. Очень.
— Видишь ли... Что-то в этом есть несимпатичное... Грабанули мужика, взяли деньги, отправились в Италию... Если у тебя есть оправдание — Света, то у меня такого оправдания нет. Деньги я должен тратить легко и беззаботно, не задумываясь о том, как они достались.
— Паша! — возопил Худолей. — Разве в тебе угасло святое чувство справедливости? А возмездие? Жажда возмездия тоже тебя покинула?! О, горе мне, горе! Что делают с людьми годы!
— Не понял? — недоуменно проговорил Пафнутьев. — При чем тут годы?
— Тебе уже не хочется раскрутить международный бардак? Ты уже не хочешь поганого гомика Пияшева подвесить за одно место на солнышке? Если, конечно, у него это место имеется в наличии...
— Сколько вы взяли?
— Восемьдесят тысяч.
— Долларов?
— Разумеется.
— Неплохие деньги, — раздумчиво проговорил Пафнутьев. — Хорошую квартиру можно купить. Даже в Москве.
— О чем ты говоришь, Паша? — упавшим голосом сказал Худолей. — Какую квартиру?.. Я свою продал.
— Как продал?
— За деньги. Аванс уже взял. Деньгами сорю, рестораны посещаю.
— А зачем продал?
— Знаешь, Паша... Могу сказать, конечно, только ты не обижайся. Я хотел уговорить тебя, может быть, Андрея тоже... все-таки махнуть в Италию. Сколотить небольшую такую, компактную банду и это... Навести небольшой шорох в этой провинции.
— Ну ты даешь!
— Да, Паша, да. Я продал квартиру за двадцать тысяч, и нам бы этих денег хватило, чтобы навести порядок в Северной Италии. От Генуи и Милана до Римини и Монако. Мы сможем, Паша, сможем.
Пафнутьев долго молчал, глядя на Худолея неотрывно, но чувствовалось, что вряд ли он его сейчас видит — мысли его были далеко, может быть, в той же Италии.
— Ты думаешь, что мы с Андреем вот так легко взяли бы твои квартирные деньги? Думаешь, мы бы с ним не наскребли по тысяче?
— А зачем мне об этом думать, Паша? — спросил Худолей голосом простым, будничным и спокойным. — Зачем мне вас грузить? Вас или кого бы то ни было... Я бы просто сказал: «Ребята, давайте паспорта, я оформляю билеты, и через неделю летим».
— Ты не прав, Худолей.
— Я прав, Паша. Конечно, вы бы смогли наскрести по тысяче долларов. Но все это обросло бы таким количеством бытовых подробностей, потребовало бы такого количества времени... Что сам по себе испарился бы смысл затеи.
