Оставшиеся в зале люди замерли на своих местах. Спецназовец
огляделся, достал мобильный телефон и распорядился:
– Пришлите санитаров. Два человека ранены или убиты.
Видимо, санитарная машина дежурила рядом с особняком, потому
что буквально через несколько минут в зал вошли четыре человека с двумя
носилками. Погрузив на носилки безжизненные тела Фиолетова и его убийцы,
санитары покинули зал. Двери за ними едва успели закрыться, как неожиданно в
особняке погас свет и воцарилась темнота. Видимо, Ангелов, чувствовавший
ответственность за происшествие, сумел отключить общее питание в здании, чтобы
дать шанс оставшимся участникам аукциона спастись бегством. В темноте слышались
возня, ругань, топот бегущих людей, звуки ударов. Никто не стрелял, боясь
впотьмах попасть по своим, только командир спецназа ревел, как белый медведь в
теплую погоду:
– Стоять! Всех, суки, перестреляю! Стоять на месте!
Через полминуты в зале включили дежурное освещение, но при
его свете стало ясно, что все, кроме спецназа, благополучно улетучились через
открытую Ангелом потайную дверь. Самое интересное, что спецназ не предпринимал
никаких попыток преследовать беглецов, а командир, облегченно вздохнув, убрал
револьвер в кобуру и негромко сказал:
– Все, ребята. Спектакль окончен.
– Эй, Немой, – обратился к нему один из
бойцов, – а картину-то сперли!
– Не важно, – ответил командир, – все путем.
* * *
Санитарная машина, увозившая с места злополучного аукциона
тела двух жертв, отъехала несколько километров от особняка и остановилась. Один
из санитаров заглянул в задний отсек машины к пострадавшим и сказал:
– Все, парни, отбой воздушной тревоги.
«Трупы» зашевелились, Гоша Фиолетов сел на носилках, снял
окровавленный пиджак, затем отцепил манишку с красящими капсулами, которые
открылись по радиосигналу в момент выстрела, имитируя кровавые пулевые ранения.
На соседних носилках освобождался от «театрального реквизита» его партнер по
спектаклю на аукционе, человек Равиля Каримова.
Пока мнимые жертвы приводили себя в порядок, к «скорой
помощи» подъехал вместительный джип, из которого выпрыгнул Немой, начальник
охраны Каримова, сыгравший в недавнем спектакле роль командира спецназа.
– Ну как, покойнички, – жизнерадостно окликнул он
пострадавших, заглядывая в фургон, – исцелились?
– Вашими молитвами, – дружелюбно отозвался Гоша.
Ну держи, парень, – Немой протянул Фиолетову
кейс, – здесь твоя доля, сто пятьдесят штук. Половина навара – триста –
причитается шефу, просто потому что он шеф, четверть – мне с ребятами, за
оперативность и мускулатуру, четверть – твоя, за идею и удачное исполнение.
По-моему, справедливо.
– Все правильно, – Гоша кивнул и взял кейс, –
до города подбросите?
* * *
Штабель сидел у себя в кабинете мрачнее тучи. Витя Боксер
стоял перед ним, потупив очи долу и оправдывался:
– Шеф, спецназ нагрянул, всем автоматы в рыло сунули,
что мы могли сделать? Тем более что мы вообще чистые были, как в бане: Лехины
орлы перед входом пушки отобрали, обшмонали подчистую…
– Ты же сказал, что человек Равиля протащил ствол и
замочил пана профессора!
– Черт его знает, – Витя пожал плечами, –
может, его не так тщательно шмонали, он с виду лох лохом, а нас так
общупали, – не то что ствол, резинку жевательную не пронести.
– Ох, козлы! – в который уже раз простонал Штабель. –
Такие бабки потеряли! Если бы этого драного профессора там не замочили – я бы
сам его пришил за то, что в такую муть нас втянул! Говоришь, у этих гадов были
нашивки РУБОП? Ну глухо, ничего не сделаешь! Небось, сволочи, себе деньги
хапнут, поделят по-тихому. Ох, козлы!
– Шеф, – виновато и нерешительно проговорил
Витя, – я хоть картину сумел прихватить, когда удирал…
– Да что эта картина! – завопил Штабель, – на
фига мне эта картина, она и половины тех денег не стоит!
– Так ведь хотел же тот лох ее купить, аж шестьсот штук
платил… может, связаться с ним, договориться? Хоть часть денег отыграть…
Штабель задумался, посмотрел на Витю с некоторым интересом,
затем перевел взгляд на Эрлиха.
– Семен, может, парень дело говорит… Связаться с
Равилем, тряхнуть его… Если он так сильно на эту картину запал, может, по
второму разу за нее заплатит? Денег-то у него до фига…
– Ну-ну, – недоверчиво покачал головой Семен
Борисович, – что-то меня терзают смутные сомнения, найдется ли такой
идиот, который второй раз заплатит за эту мазню? Кстати, Сергей, я видел ее
только издали, дайте хоть в руках подержать.
– Ради Бога, – Штабель достал из сейфа свернутое в
трубку полотно, – а что такое? Ты мало держал в руках такой ерунды?
Эр лих развернул холст, внимательно осмотрел его с обеих
сторон, поцокал языком и наконец сказал:
Сергей, я очень не хочу вас еще раз расстраивать. Вы сегодня
и так уже очень много пережили. Потерять большие деньги – это такое тяжелое
моральное потрясение, с которым может сравниться разве что неожиданный приезд
сразу целого автобуса родственников из отдаленной провинции, да и то вряд ли…
– Семен! – завопил Штабель. – Прекрати молоть
языком! У меня и так уже настроение кого-нибудь убить, ты что, хочешь стать
этим человеком?
– Упаси Боже! – воскликнул Эрлих с театральным
испугом.
– Так говори быстро, в чем дело!
– Это – не та картина, – с вековой грустью в
голосе ответил консультант.
– Что значит – не та?!
– Это, я глубоко извиняюсь, не Клод Жибер. И вообще это
не девятнадцатый век. Это очень-таки свежая копия, честно говоря, не слишком
хорошая. Я бы даже осмелился сказать, что эту вещь делал какой-нибудь студент
четвертого курса. Опытный человек никогда в жизни не позволил бы себе такой
грубый мазок…
Семен Борисович Эрлих был очень опытным экспертом и
совершенно верно определил копию, и студента четвертого курса тоже верно
вычислил. Студент попался нерадивый, и профессор Аристархов в свое время
выгонял его с этой копией раза три, пока не добился сколько-нибудь приемлемых
результатов.
– Извините меня, Сергей, но это самая настоящая
халтура. Вы только взгляните в этот угол… – Эрлих показывал Штабелю какой-то
особенно неудачный фрагмент картины, но грозный авторитет ничего уже не видел
от злости. Его лицо, обычно бледное и бескровное, побагровело, маленькие глазки
чуть ли не вылезли из орбит. Он вскочил с места, затопал ногами и заорал:
– Гниды! Козлы! Растудыть вас всех общим списком и по
отдельности! Мало того, что четыреста штук баксов протрюхали, так еще
приволокли мне фальшивку, дрянную копию! Мне, Штабелю! Да я вас всех на кошачий
корм переработаю, идиоты чертовы!
