– Как это – не будем? – удивился Любегин. – А
поговорить? И потом, я в быту человек нетребовательный, некапризный, квартира у
вас аккуратная, соседи такие внимательные – мне все нравится.
Надежда испугалась, что Любегин теперь привяжется, как
вчерашний Айвазов, чтобы срочно продавали ему квартиру. Однако темперамент был
у ее гостя все же не тот, так что можно будет как-нибудь его отвадить. Между
делом она заварила чай, нашла в буфете засохшие карамельки и сахар в плотно
закрытой баночке, чтобы не завелись муравьи.
На всякий случай она старалась надолго не поворачиваться
спиной к Любегину – кто его знает, что тому взбредет в голову. Хотя внутренний
голос твердил ей, что с Любегиным – пустой номер и она только зря теряет время,
Надежда решила все же не выгонять его, а расспросить поподробнее.
За то, что Любегин вовсе не убийца, а просто недотепа и хронический
неудачник, говорила его внешность – жидкие волосенки пегого цвета, потухшие
глаза, серое лицо с прилипшим к нему навек выражением обиженного недоумения,
свитер с чересчур короткими рукавами («В таком свитере только от долгов
убегать», – сказала бы ее мать). И еще возраст: убийцу описывали как
человека едва за тридцать, а этому наверняка больше сорока. На самом деле не
намного больше, а кажется, что намного. И вот интересно – с чего он меняется,
из коммуналки в отдельную переезжает? Надежда готова была поклясться, что денег
у этого человека не то что на квартиру, а на еду-то едва хватает. Уж на одежду
точно нет.
Но справедливости ради она попыталась представить Любегина с
хорошо причесанными волосами, в дорогом кашемировом пальто, с уверенным
выражением лица. Никак. То есть пальто-то можно на него напялить, а вот куда
девать потухшие глаза с редкими ресницами, ранние морщины… И руки у него
какие-то вялые, слабые… Убей Бог, не могла Надежда представить, как этими
руками можно натянуть на голову женщине прозрачный пакет и смотреть, как она
задыхается.
– Что это вы на меня смотрите так кровожадно? –
спросил Любегин, пытаясь выскрести ложкой из коробки то, что не так давно было
обсыпным эклером.
– А что вы меняться надумали – наследство, что ли,
получили? – спросила Надежда без церемоний.
– Да нет, что вы… – смутился Любегин, – это
жена…
– Вы женаты? – изумилась Надежда. – Вот уж не
подумала бы…
– А вы вообще квартиру для чего продаете? –
полюбопытствовал Любегин.
– К дочке переезжаю, – ляпнула Надежда Николаевна
первое, что пришло в голову.
Любегин оживился, отложил ложку и обстоятельно рассказал ей,
что жена у него не настоящая, а бывшая, что они жили в старой двухкомнатной
квартире на Васильевском острове, а потом развелись, и жена снова вышла замуж,
за отставного полковника. Полковник поселился здесь же, и решили меняться.
Однако квартира на Васильевском очень хорошая, только ремонт нужно сделать.
– Жена уезжать не хочет, – доверчиво рассказывал
Любегин, – и говорит мне – хоть бы ты, я то есть, кого-нибудь себе нашел с
квартирой, а они тогда мне бы деньги за комнату выплатили. Только много они
дать не могут, – тут же заторопился он, взглянув на Надежду, – но,
говорит, мы же не чужие, договоримся как-нибудь…
– Ну и ну! – изумилась Надежда. – И что же?
– Вот я и подумал, – Любегин с сожалением поглядел
на оставшуюся массу эклеров, но преодолел себя, – вы говорите – к дочке
переезжаете, а зачем вам это нужно? Там небось зять начнет тещу гонять да
куском попрекать, а так у вас отдельная квартира. Вы женщина симпатичная,
характер хороший у вас…
– Это вы к чему клоните? – Надежда едва не
поперхнулась чаем.
– Так что уж вокруг да около ходить, – вздохнул
Любегин, – я, конечно, не лишен недостатков, но зато без вредных привычек,
в быту нетребовательный, а вот у вас, я вижу, животное имеется, – он
показал на кошачью миску, которую Надежда решила не брать на другую
квартиру, – так я котов очень люблю. Только жена не разрешала заводить.
Услышав про кота, Надежда сдержала готовые вырваться грубые
слова. Она посидела немного молча, потом собралась с силами.
– И вы всем женщинам такое предлагаете, к кому по
обмену приходите?
– Да, – Любегин наклонил голову и принялся катать
ложку по столешнице, – только до конца вы одна выслушали. Остальные сразу
начинают ругаться, обидные вещи говорить, а одна женщина даже полотенцем меня
отхлестала и на лестницу без пальто выгнала. Правда, она мне тоже не
понравилась – очень полная, и голос визгливый.
Надежда низко наклонила голову и кусала губы, чтобы не
рассмеяться.
– А про вас я сразу понял, что вы женщина
воспитанная, – продолжал Любегин.
«Одно я знаю точно, – думала Надежда, – он не
убийца. Потому что в противном случае это таким артистом нужно быть – куда там
Миронову с Меньшиковым! Так что этот – мямля, рохля, слюнтяй, неудачник, но не
убийца».
Она подняла голову и собралась заговорить, но в это время
прозвенел дверной звонок.
– Кого еще несет? – ворчала Надежда, чувствуя
недоброе.
И предчувствия ее не обманули. На пороге стояла соседка,
Мария Петровна. С этой соседкой Надежда дружила – старушка была очень
общительная и не противная, к тому же Бейсик испытывал симпатию к ее
скотчтерьеру Тяпе.
– Здравствуй, Надя, – сказала Мария Петровна
неестественно оживленным тоном, – а я вот к тебе по хозяйству… –
Соседка вступила в прихожую и вытянула шею.
Квартирка была маленькая, так что из прихожей Мария Петровна
прекрасно разглядела кухню, чайные чашки на столе, остатки пирожных и Павла
Ивановича Любегина во всей красе.
– День добрый! – Он привстал со стула и сделал
попытку шаркнуть ножкой.
– Приятного аппетита! – пропела Мария Петровна,
очень неодобрительно поглядев на Надежду. – А я насчет соли…
«Все ясно, – подумала Надежда, – эта паразитка
Лариса уже всю лестницу оповестила, что я принимаю в своей квартире незнакомого
мужчину. Мария Петровна не поверила – и вот, пришла убедиться».
– Вам сколько соли? – спросила она. – У меня
старая, закаменела вся…
– Давай всю пачку, я капусту квашу! – машинально
ответила соседка, быстрым взглядом обежала Любегина, его пальто в прихожей и стоптанные
ботинки на коврике.
– Капусту? В феврале? – изумилась Надежда. –
Мария Петровна, да что вы на него уставились! По делу человек пришел!
– По делу? – Соседка отбросила конспирацию и повернулась
к Надежде, сверкая глазами и уперев руки в боки. – Если по делу приходят,
то дела и делают, а не чай с пирожными пьют! А я еще Лариске не поверила,
обругала ее! Это же надо представить – при живом-то муже!
– Да вы все не так поняли! – вскричала Надежда.
– Все я так поняла! Не ожидала от тебя, Надя, просто не
ожидала!
