— Мы не можем ждать, детка. Не надо недооценивать этих ребят. Ортега хорошенько возьмется за меня, когда поймет, что проглотил лишь приманку.
— Как ты планируешь действовать?
— Узнаю завтра утром. Сегодня вечером я встречусь с этим Хуаном Фусиллой и получу новый план Роуз Касл; затем узнаю, что случилось с Бернис Кейс. Ты останешься здесь...
— Ни за что! — возмутилась она.
— Помолчи. Будешь делать то, что я велю тебе. Это, в конце концов, медовый месяц, а молодожены не должны все время куда-то бегать. От них ждут совсем другого.
— Но...
— Я воспользуюсь черным ходом. Никто не заметит, как я ухожу и возвращаюсь. А если кто-нибудь захочет проверить номер, я бы предпочел, чтобы в нем кто-то оставался. Если спросят меня, скажи, что я занят.
Выражение ее лица было очень недоверчивым.
— Не пытайся запудрить мне мозги, Морган.
Я захлопнул чемодан и поднялся на ноги. Ким не успела ничего сказать, как я прижал ее к себе и, приподняв подбородок, поцеловал в кончик носа.
— Если меня будет ждать такая жена? Черт побери, я стану изо всех сил спешить, назад, чтобы исполнить свой супружеский долг.
* * *
После звонка Анджело нам принесли две бутылки шампанского и огромное блюдо с канапе, предваряющее заказанный мной ужин. Если кто-нибудь наблюдал за нами, со стороны все выглядело так, словно мы собираемся провести остаток вечера в номере, занимаясь тем, чем обычно следовало заниматься молодоженам.
Не задавая вопросов, Анджело объяснил мне, как пробраться к черному ходу, не рискуя быть замеченным. Я должен был пройти кружным путем, которым пользовались только технические работники гостиницы, проверявшие работу установленных там кондиционеров.
Закончив инструктаж, он по-лисьи улыбнулся и добавил, как само собой разумеющееся:
— Вы здесь для того, чтобы совершить что-то хорошее, сеньор. Это так.
— Не заставляй меня подтверждать это. Мне надо беречь свою репутацию.
— Да, я знаю. Я просто умею чувствовать, каковы мотивы того или иного человека. Возможно, потому, что я всего лишь посыльный, люди не дают себе труда обращать на меня внимание. Я могу спокойно изучать их, чтобы понять, что ими движет. У меня есть причины ненавидеть многих, сеньор. В Нуэво-Кадисе у меня предостаточно возможностей исследовать самые экстремальные экземпляры, знаете ли.
Я посмотрел на него с легким удивлением:
— Странно слышать такое от посыльного...
— Посыльного с университетским дипломом, сеньор, — просто ответил Анджело. — Изучал политэкономию. Может, когда-нибудь... — Он не договорил.
Я кивнул. Ему не нужно было продолжать. Анджело был одним из тех, кто затаился в ожидании. Ох, как недооценивал Карлос Ортега свою оппозицию! Анджело не взял чаевых, которые я предложил ему, и откланялся с вежливой улыбкой.
Голос Ким прозвучал неожиданно мягко, когда она заметила:
— У тебя есть подход, Морган. Как ты находишь всех этих людей?
— А что такое?
— Они доверяют тебе.
— А ты?
Она мгновение смотрела на меня, выражение ее лица было непроницаемым.
— Я вынуждена, разве не так?
— Необязательно. Почему ты должна мне верить?
— Вот что меня раздражает, — сказала она. — Ведь за твоими действиями не стоит патриотизм. Тебя даже не очень волнует тот факт, что твой тюремный приговор будет смягчен. Для тебя это просто игра. Ты наслаждаешься самим собой. Ты снова Морган-налетчик, не дающий кому-то спокойно жить. Ведь так, да?
Я круто повернулся и схватил пиджак.
— Нет.
— Тогда как?
— Если я скажу, ты мне не поверишь.
— Попробуй.
— Зачем?
— Потому что я единственная, кто ненавидит тебя так сильно, чтобы понять это.
— Не дави на меня, малышка.
— Буду давить столько, сколько захочу.
— И однажды окажешься слишком далеко от меня, — усмехнулся я.
До того как она успела ответить, я вышел за дверь и направился к служебному выходу, который показал мне Анджело.
Он хорошо выбрал маршрут. Я только дважды заметил людей: один раз это была горничная, затем мальчишки-посыльные, но меня никто не видел, и я очутился на цокольном этаже. Я прошел вдоль вереницы голубоватых лампочек, которые слабо освещали коридор, вдоль жужжащих машин, подававших воду, и наконец нашел выходную дверь. Она запиралась на засов, так что мне пришлось засунуть под него картонку от спичечного коробка, чтобы потом открыть дверь снаружи, — и я оказался на темной улице.
Почему-то этим вечером все пахло иначе. Этот вечер был похож на те, другие, заморские ночи когда-то давным давно, когда запах был для меня чем-то более важным, чем просто различие ароматов. Тогда я мог почувствовать, как пахнет абстракция, например опасность, — она будто конденсировалась в воздухе, я мог бы сказать даже — жила в нем. Сейчас я тоже улавливал этот запах — слишком неопределенный, чтобы описать его, но я ясно ощущал его. Он был не таким реальным, как в те времена, не таким острым, не грозил смертельным исходом, он словно затаился, как медленно действующий, чуть различимый яд.
Я стоял в тени, приглядываясь к другим теням. Целых тридцать минут я не двигался, пока не удостоверился, что один; потом смешался с толпой пешеходов, свернул с оживленной улицы и помахал рукой такси, из которого как раз высаживались пассажиры.
Еще раньше я изучил карту города и приметил удобное место в двух кварталах от дома Розы Ли. Я дал водителю этот адрес, говоря на местном диалекте; он круто развернулся, едва кивнув, и набрал скорость. Через десять минут я, расплатившись, уже стоял на обочине.
Ее простенький дом с единственным освещенным окном почти не выделялся среди зарослей табака и деревьев и с улицы был совсем незаметен. Я с трудом пробрался по тропинке, выжидая, пока проезжавшие машины фарами не осветят мне дорогу, затем взобрался на шаткое крыльцо и постучал в дверь.
Внутри сначала погасили свет, и только потом брякнул засов и открылась дверь.
Я сказал:
— Привет, Роза.
— Входите, сеньор Морган.
Она плотно задернула все шторы и лишь после этого снова включила лампу, дав мне возможность осмотреться. Несмотря на жалкий внешний вид домика, внутри было уютно. Роза перехватила мой небрежный взгляд:
— Те, кто живут здесь, не купаются в роскоши, сеньор.
— Прибыль с казино могла бы упразднить налоги, — ответил я.
Она пожала плечами, в ее голосе зазвучали циничные нотки.
— Сеньор Ортега предпочитает держать людей в полном подчинении своей воле. А его редкие подачки на таком фоне выглядят неслыханной щедростью.
