— Решил, что ты в ней нуждаешься. Я главным образом хотел отрубить хвост, который пришил тебе Рэндольф. Понимал, что ты их засек, но не хотел давать им ни одного шанса. Кто был в такси?
— Парочка киллеров, полковник. Они тоже не хотели давать мне шансов. Что Рэндольф говорил по этому поводу?
Чарли пожал плечами, его обветренное лицо оставалось невозмутимым.
— Он ничего не мог поделать, но, само собой, бесился ужасно. Увидев такси, я сразу понял, что к чему, и убрал его с дороги. Ты просто счастливчик, Тайгер.
— Тебе стоило бы участвовать в этой операции. Такси было украдено?
— За два часа до этого. Таксист зашел перекусить, они угнали машину с того места, где он ее припарковал. Отловить в Нью-Йорке угнанное такси непросто, так что они ни о чем не беспокоились. Они хотели блокировать тебя и взять Рондину, но ты держался о'кей.
Я порылся в кармане и достал фото, которое мне дал Эрни.
— Это парень, который сидел в такси на заднем сиденье. Фото переснято и отретушировано с оригинала, обнаруженного в архиве наци. Крутой тип. Его зовут Спаад Хело.
Откинувшись в кресле, он долго смотрел на меня, потом сказал:
— Это упростит отношения с Рэндольфом. Служба безопасности ищет его долгие годы. Ты это знаешь?
— Угу.
— Его раньше не опознавали визуально.
— Те времена прошли.
— Как тебе удалось?
— Секрет фирмы. Пока остановимся на этом, полковник. Что случилось после того, как вы прижали такси?
— Оба смылись, это было нетрудно. Там рядом вход в метро, они в него нырнули. На платформе полно народу, поезда идут один за другим по расписанию, я не мог их застукать. Коп едва не задержал меня за попытку вызвать аварию. Ушло немало времени, чтобы утихомирить его.
— Следите за Спаадом. Он в городе. Это он убил того таможенника, которого приписывают мне.
— Это не таможенник.
— Что?!
— Я видел рапорт. Тело не опознано.
Мне пришла в голову мысль, от которой стало пусто под сердцем.
— Ты мог бы прислать мне снимок тела этого парня? Достаточно даже головы с близкого расстояния.
— Само собой. Куда послать?
— В «Стэнтон-бар» на Бродвее, пусть оставят у Рона.
— Думаешь что-то раскопать насчет него?
— Возможно. Хочу кое-кому его показать. Если что-то откроется, сообщу тебе. Сделай одолжение, поддержи меня. Нужна верная рука и меткое оружие. Если кто-то из наших людей выйдет из строя, обращусь к тебе.
Глаза его были полузакрыты, пока он слушал меня, и я знал, что он вернулся сквозь время и пространство в прошлое, на годы и годы назад, и он видит во мне то же, что я в нем. Наконец он кивнул, наклонился и похлопал меня по руке:
— Ты достаточно взрослый, чтобы принимать советы?
— Слушаю.
— Оставь Мартина Грейди. Выйди из дела. Хорошо, что у тебя была работа, которую надо делать, и были для этого силы. Хорошо, что ты был один и полон ненависти, но ты изменился, Тайгер. У тебя есть женщина, ты теперь не один.
— Но работу по-прежнему надо делать.
— Пусть ее делают другие. Те, кто одинок и умеет ненавидеть, как ненавидел ты. Они молоды, сильны и обладают всеми способностями, какими обладали мы с тобой. Они достаточно тренированны, опытны и удачливы, они могут заменить нас без особых хлопот.
— Невозможно бросить старые привычки, полковник.
— Если ты их не бросишь, они бросят тебя. Рано или поздно ты станешь думать о Рондине, в то время как тебе надо будет думать совсем о другом, и ты погибнешь. Или погибнет кто-то еще. Я знал такие случаи, знал и ты. Уйди, пока не поздно. Для таких, как ты, всегда найдется место в гражданском мире.
— Не для таких, как я, полковник. Места мне не найдется. Я навсегда останусь в списке "А", за мной всегда будут следить, нравится мне это или нет. Я не смогу перейти ни в одно из ваших агентств из-за таких людей, как Рэндольф. Они не забудут моего прошлого и постараются меня уничтожить. Чтобы оставаться в живых, я должен действовать. Как и ты, друг. Это нечто, чего я не в силах вытравить. В голове у меня имена, места и лица людей, которых я когда-то встречу и распознаю в них врагов, подлежащих уничтожению.
Он не сводил с меня глаз, полных сожаления:
— Ты же собирался уйти до того, как все это началось.
— Так я говорил.
— Но в душе ты так не считал?
— О'кей, я не намерен дурачить тебя или себя. Я написал бы заявление и ушел вместе с Рондиной. Некоторое время мы были бы счастливы, но потом я бы ощутил этот зов, или меня позвали бы, или нашлось бы что-то в еще не закрытом деле — и все рухнуло бы.
— Она этого не примет, ты ведь понимаешь.
— Тогда все будет кончено. Она или примет меня таким, какой я есть, или уйдет. Старый солдат слишком долго служил.
— Мне жаль тебя, Тайгер.
Я невольно улыбнулся ему:
— Мне самому случалось себя жалеть. Но так для меня лучше. Теперь я это ясно понял. — Я ткнул его указательным пальцем, точь-в-точь как это обычно делал он. — Ты, видишь ли, не самый лучший советчик.
— Я, по крайней мере, одинок.
— Ты играешь словами, старина. Ищешь оправдания для себя. Ты очень хотел бы стать на десять лет моложе и быть таким же крепким, как тогда. Ты просто не можешь остаться без дела. В следующий раз, когда тебе придется разрядить в кого-то пистолет, ты и не вспомнишь речь, которую только что произнес.
— Надеюсь, и ты тоже.
— Привычки невозможно преодолеть, — подхватил я, обменялся с полковником рукопожатием и вышел.
Я мог бы многое сказать полковнику, но в чем же состоял истинный ответ? Я должен был сказать Рондине все и знал, что произойдет. Я видел выражение ее глаз и почти слышал ее слова. Мы оба сделали что могли, и этого было достаточно. Мы должны взять у времени то, что оно даст нам, пока еще не поздно. Она, словно эхо, вернет мне мысли Чарли, но ответа на них нет.
Может, кому-то и выпадала удача... а кому-то не повезло. Я искал выхода, настоящего выхода из положения, и не мог его найти, потому что я немного лучше и немного поворотливее, чем другие.
Вот так.
Однажды я зайду в тупик — и все будет кончено. Отвращение и ненависть исчезнут в один миг, и не о чем станет больше думать, только о смерти. А может быть, и хуже. Я просто буду жить без Рондины, как жил все послевоенные годы.
Найдутся ли у меня силы потерять ее дважды?
Стоит ли игра свеч?..
